Коллеги, нашел случайно.
Автандил РАМИШВИЛИ: ключевая проблема судебно-медицинской экспертизы в России — недостаток эффективного менеджмента
Развитие судебной медицины в России застопорилось из-за невнятного статуса службы, оказавшейся между здравоохранением и юстицией. Таково мнение известного российского судебно-медицинского эксперта, доцента кафедры судебной медицины Ижевской государственной медицинской академии кандидата медицинских наук Автандила Рамишвили.
— Автандил Демурович, с какими ключевыми, на ваш взгляд, проблемами сталкивается сегодня служба судмедэкспертизы в России?
— Все проблемы, имеющиеся на сегодняшний день у российской судебно-медицинской экспертизы, условно можно разделить на три основные группы: процессуально-организационные, научно-образовательные и практические. Все они, будучи в той или иной степени связанными между собой, формируют в конечном итоге, прямо скажем, непростую ситуацию в службе.
Процессуально-организационная группа проблем включает в себя общеправовые вопросы, имеющие отношение в равной степени ко всем дисциплинам судебно-экспертной, криминалистической направленности, к числу каковых относится и судебно-медицинская экспертиза.
— Что это за вопросы?
— Это вопросы теории и практики взаимодействия всех участников правового процесса. Следует отметить, что, к примеру, представители «чистой» криминалистики, наряду с развитием собственно криминалистической техники, которая совершенствуется след в след за технологическими достижениями, крайне серьезное внимание уделяют именно правовым, процессуальным аспектам.
Ведущие ученые-криминалисты, представляющие все отечественные школы, всегда осознавали первостепенную значимость таких понятий, как правовой статус, процессуальные права и обязанности. Существует понятие теории судебной экспертизы, которой посвящено множество монографий, учебников, которая преподается в юридических вузах, ей посвящаются диссертации и статьи. Криминалистика в этом понимании представлена в деятельности Российского федерального центра судебных экспертиз при Минюсте России.
К сожалению, можно сказать, что в последние десятилетия судебная медицина практически выпала из данного процесса, судмедэксперты дистанцировались от коллег по цеху. Наша специальность, по сути, лишилась своего «представительства» в данной сфере.
Мало того, отдельные представители судебно-медицинской экспертизы и сегодня продолжают утверждать, что, мол, это вопросы сугубо юридические и нечего нам, докторам, в них вмешиваться, не имеем мы на то права. Подобное поведение, сопровождающееся отказом от участия в развитии правового процесса, свидетельствует о явном непонимании подобного рода судебными медиками своего места, места судебной медицины в структуре не только юридических, но и общественных отношений.
Такое положение было не всегда. Так, один из наиболее ярких, выдающихся представителей судебно-медицинского сообщества Михаил Иванович Авдеев активнейшим образом занимался вопросами теории и практики судебной экспертизы, участвуя в пятидесятые годы в подготовке новых Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов. Он был одним из тех, кто принял участие в определении статуса судебно-медицинской службы, который пятьдесят лет тому назад наиболее точно соответствовал реалиям своего времени.
Последующая деятельность судебных медиков, касающаяся теоретических основ, освещала различные их аспекты. Так, нельзя не назвать ученика М.И. Авдеева профессора И.Г. Вермеля, основные труды которого были посвящены теории построения судебно-медицинского экспертного заключения. В последние годы юридические аспекты судебно-медицинской деятельности в «области пересечения» гражданских правоотношений в здравоохранении поднимаются Г.А. Пашиняном и П.О. Ромодановским.
Внес вклад в формирование научных представлений о судебной медицине В.Л. Попов. Нельзя также не назвать В.О. Плаксина, возглавлявшего судебно-медицинскую службу России в начале 90-х годов и предпринявшего на своем посту крайне необходимые тогда действия, направленные на упорядочение ее внутренней деятельности.
Но на сегодняшний день говорить о сложившейся эффективной системе как внешних, так и внутренних отношений в судебной медицине было бы как минимум преждевременно. Нельзя не признать, что единой, централизованной, научно обоснованной, последовательной политики, направленной на определение и закрепление правовых позиций судебно-медицинской службы, в системе процессуальных отношений сегодня нет.
Так, к примеру, в последние годы возникла странная ситуация, связанная с решением проблемы ведомственной принадлежности судебно-медицинской службы. Есть ряд специалистов, в том числе и в Российском центре судебно-медицинской экспертизы (РЦСМЭ), по мнению которых судебно-медицинская экспертиза может и должна отойти под юрисдикцию следственных органов.
Однако подобного рода решения не были приняты даже во времена военного коммунизма и в последовавшие за ними периоды абсолютного доминирования обвинительного уклона в уголовном процессе, которые ярче всего характеризует отсутствие в уголовном праве презумпции невиновности. Позднее не предпринимал в этом направлении никаких действий и М.И. Авдеев.
Следствие, как известно, в системе уголовного права традиционно относится к стороне обвинения. И передача судебно-медицинской экспертизы следствию было бы по меньшей мере странным.
Необходимо также отметить, что в силу целого ряда сложных объективных обстоятельств качество следственной работы в России на сегодняшний день не вызывает удовлетворения, что регулярно признается даже представителями государства, не говоря уж о СМИ и общественном мнении. Насколько же адекватно будет выглядеть судебный процесс, в котором судебно-медицинский эксперт и фактически, и юридически будет участвовать в качестве стороны обвинения? Притом что, как было показано известным исследователем В.П. Решетенем, до 80—90% судебных решений и приговоров по делам о причинении вреда здоровью и смерти человека выносится с учетом судебно-медицинского заключения.
По нашему глубокому убеждению, судебно-медицинская служба будет максимально полезна следствию, находясь именно вне его юрисдикции, его влияния. Именно тогда и только тогда судебно-медицинский эксперт будет в состоянии спокойно представлять результаты своего труда, будучи связанным как с обвинением, так и с защитой исключительно процессуальными нормами, а не прямой служебной зависимостью.
В качестве подтверждения этой точки зрения достаточно обратиться к юридическим трудам, посвященным экспертной деятельности в состязательном процессе. Не просто полезными, а крайне необходимыми в данной сфере являлись бы совершенно отсутствующие сегодня отношения с Российским федеральным центром судебных экспертиз при Минюсте России, наиболее близким нашей службе и по духу, и по закону.
На протяжении своего существования РЦСМЭ имел возможность определения достойного места для нашей службы и в рамках системы здравоохранения, к которой она относилась и относится «генетически». Это требовало кропотливой работы, поиска эффективных правовых и экономических моделей взаимодействия, времени и средств, материальных и интеллектуальных.
— А сейчас?
— И сейчас такое соединение возможно.
Следствием нормативного несовершенства являются проблемы не только внешние, междисциплинарные, но и сугубо внутренние, связанные с регламентацией непосредственной деятельности судебно-медицинских экспертов. В качестве одного из примеров можно привести неоднозначное положение, сложившееся в связи с фактическим наличием в судебной медицине нескольких экспертных специальностей при юридическом определении лишь одного абстрактного понятия «судебно-медицинский эксперт».
В службе существует серьезная организационная проблема, связанная с тем, каким образом она представлена в Номенклатуре работ и услуг в здравоохранении (вернее, практически не представлена). Это документ, принятый в 2004 году и разработанный на основании базовых постановлений Правительства РФ 1997 и 1999 годов. Его целью является обеспечение единой нормативной базы работ и услуг в здравоохранении на всей территории Российской Федерации, включая методики выполнения сложных и комплексных медицинских услуг, лицензионные требования и условия, табель оснащения медицинских учреждений. Руководство службы не приняло участия в разработке Номенклатуры ни при ее подготовке, ни в дальнейшем.
— А какова ситуация со второй группой проблем — научно-образовательными?
— Научно-образовательные проблемы в судебной медицине отчасти определяются общими тенденциями, такими как, например, кризисное состояние в области организации научной деятельности, а отчасти им не соответствуют, что можно наблюдать в образовательной сфере.
Современное состояние науки в судебной медицине соответствует таковому как в медицине в целом, так и в иных отраслях. В качестве естественных результатов приходится наблюдать девальвацию ученых степеней, сопутствующих снижению общего уровня диссертационных исследований. В нашей специальности, с учетом ее известной компактности, подобное положение прежде всего обусловлено отсутствием координационной и контролирующей функции федерального центра, не имеющего четко обозначенной научной программы поэтапного решения актуальных проблем и системы требований к выполняемым научным исследованиям, включая инструменты контроля за их соблюдением, как общих, предусмотренных ВАК России, так и специальных, обусловленных потребностями службы.
Подготовка специалистов судебно-медицинских экспертов, осуществляемая в рамках последипломного образования, все острее входит в противоречие с общими тенденциями развития высшей медицинской школы в России. Речь идет об отмеченной выше ситуации с наличием нескольких самостоятельных видов судебно-медицинских экспертных специальностей при юридическом определении лишь одного родового абстрактного понятия «судебно-медицинский эксперт». Это несоответствие влечет за собой такое положение дел, когда специалисты, подобно «гомункулюсам», зарождаются как бы из ничего. А именно, системы сертифицированной подготовки судебно-медицинских экспертов по танатологии, гистологии, биологии, генетике, химии, медико-криминалистике, экспертизе живых лиц нет. Их становление происходит на рабочих местах и краткосрочных курсах повышения квалификации, пытающихся имитировать первичную подготовку. А нет ее вследствие того, что нормативное выделение указанных специальностей попросту отсутствует.
Очевидно то, что данная проблема возникла не сегодня и даже не вчера и, соответственно, не может иметь сиюминутного, быстрого решения, поскольку и само определение специальностей, и создание необходимых и достаточных центров подготовки сопряжено со значительными трудностями, прежде всего теоретическими, кадровыми и материально-техническими. И вызывает сожаление то, что до настоящего времени центральный аппарат, призванный осуществлять научно-методическое руководство службой, данной проблемой не занимался вообще.
Вместе с тем в 2004 году именно по указанной проблеме А.П. Ардашкиным была защищена докторская диссертация, в которой были представлены предложения по ее решению. Как следствие, на территории России в деятельности одних и тех же специалистов (общее число которых не так уж и велико — около 7500 человек) можно наблюдать весьма заметные отличия, вызванные отсутствием единой системы их подготовки и оценки результатов их труда.
И это с учетом того, что Уголовный и Гражданский кодексы у нас в стране одни и истина по факту смерти, причинения вреда здоровью или по каким-либо иным вопросам должна устанавливаться в равных условиях, вне зависимости от географического положения.
— И наконец группа практических проблем?
— Да. Она включает в себя прежде всего вопросы материально-технического снабжения; кадрового обеспечения; собственности; капитального строительства; организационно-методического обеспечения; контроля качества экспертной деятельности и деятельности медицинских работников; условий, нормирования и оплаты труда; взаимодействия кафедр и бюро; организации внебюджетной деятельности; взаимодействия с представителями ритуального бизнеса.
Сегодня по всем перечисленным позициям каждое учреждение судебно-медицинской экспертизы в своем субъекте Федерации находит, или же не находит, решение самостоятельно. Многообразие вариантов при этом может поразить воображение.
К примеру, почти каждое пятое бюро судебно-медицинской экспертизы в России вообще не имеет лицензии и осуществляет свою деятельность фактически незаконно. Успех или неуспех службы в субъекте Федерации, со всеми вытекающими последствиями, определяется не твердыми и единообразными правилами, а исключительно личными качествами руководителя учреждения, его способностью находить общий язык с местными властями всех уровней.
Одна из самых тяжелых проблем в материальном плане — проблема организации судебно-медицинской деятельности в районах. Если в столицах и крупных административных центрах субъектов Федерации положение с недвижимым имуществом можно считать более или менее приемлемым, то в районах ситуация остается тяжелой, и проблема создания там полноценных рабочих мест для судебно-медицинских экспертов еще ждет своего решения.
Впрочем, равно как и подбор этих самых судебно-медицинских экспертов: наблюдаются совершенно удивительные случаи, когда в одном лице мы видим и судебно-медицинского эксперта, и патологоанатома, да еще и хирурга.
Крайне сложная проблема судебно-медицинской практики связана с оценкой деятельности медицинских работников. В ней плотно переплетаются несколько основанных на корпоративности аспектов — начиная с «врачебной солидарности», подкрепляемой личными связями, и заканчивая субсидиарной ответственностью органов управления здравоохранением и лечебными учреждениями.
Существует потенциальная проблема, которая в силу ряда серьезных объективных обстоятельств пока практически не выражена. Это проблема взаимодействия с системами обязательного и добровольного медицинского страхования, которые рано или поздно, отойдя от простого посредничества в сфере оказания медицинской помощи, примутся за реальную страховую медицинскую деятельность, в том числе страхование профессиональной ответственности медицинских работников.
При этом перед ними остро встанет вопрос об институте медицинской экспертизы во всех ее проявлениях, в том числе и о судебно-медицинской экспертизе. Сегодня, когда факты предъявления страховыми организациями досудебных и судебных претензий по поводу качества оказания медицинской помощи к медицинским учреждениям практически отсутствуют, данная проблема не актуальна, но ситуация будет меняться, и к этому необходимо быть готовыми заранее.
К числу практических проблем следует отнести и статус судебно-медицинского эксперта — как юридический, так и экономический. При всем многообразии вариантов ее рассмотрения можно достаточно уверенно сказать, что существующее сегодня положение неудовлетворительно и не соответствует требованиям времени.
Так, судмедэксперт-танатолог работает подчас в экстремальных условиях, с высоким риском заражения опасными инфекциями. Эксперты, отвечая на острые вопросы по уголовным и гражданским делам, оказываются абсолютно незащищенными, и единственным регулятором поведения служат их личные представления о том, «что такое хорошо и что такое плохо». При подобном положении дел становятся, увы, проблематичными и гарантия объективности экспертного заключения, и безопасность самого эксперта.
Проблема контроля качества деятельности судебно-медицинских экспертов относится к числу наиболее сложных, причем как в отношении ее формы, так и содержания. По существу, системы контроля нет, и региональные бюро, на свое усмотрение, либо не оценивают работу экспертов вообще, либо делают это каким-то своеобразным способом.
Довольно болезненная проблема в судебной медицине — взаимодействие вузовских кафедр и экспертных бюро. Обусловлена она тем, что зачастую обе стороны не в полной мере готовы к взаимовыгодному сотрудничеству и не всегда видят пути для этого. Как следствие, наиболее распространенными вариантами отношений являются такие, как либо полная «ассимиляция», растворение сотрудников кафедры в бюро, либо, напротив, их дистанцирование друг от друга. Восприятие кафедры как «спарринг-партнера» в экспертной деятельности, своеобразного «другого мнения» и контролера качества, «кузницы кадров» и лидера, определяющего научно-методический подход к организации деятельности, увы, редкое явление.
Совершенно особая, наиболее закрытая проблема, требующая кропотливого и внимательного изучения, — проблема взаимоотношений с ритуальным бизнесом. В данной сфере также нет никаких единых правил, и в каждом субъекте Федерации, а подчас и населенном пункте устанавливаются свои.
Как бы то ни было, очевидно, что все перечисленные выше моменты так или иначе замыкаются на необходимости принятия управленческих решений, которые, судя по наличию проблем и их состоянию, в службе не принимались. Соответственно, ключевой проблемой современной судебно-медицинской экспертизы в России является недостаток эффективного менеджмента. За всю историю своего существования судебная медицина накопила достаточный багаж, позволяющий ей не просто существовать, а занимать достойное место в системе общественных отношений.
Однако отношения эти меняются, а наша служба так и остается на позициях, определенных несколько десятилетий назад, что неприемлемо для обеспечения продуктивной деятельности, которую ждут от судебно-медицинской экспертизы потерпевшие и обвиняемые, судьи, обвинители и защитники, ждет государство, общество в целом.
— А насколько выражена в деятельности этой службы роль федеральных структур, в частности Российского центра судэкспертиз?
— Роль федеральных структур, без всякого сомнения, является определяющей в деятельности судебно-медицинской экспертизы. Именно федеральные законы и федеральные подзаконные акты призваны полностью регламентировать ее работу. Соответственно, их качество непосредственно определяет и качество работы службы.
В качестве примера можно привести хронологию утверждения Правил судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью. Утвержденные приказом Минздрава России от 10 декабря 1996 года №407 «Правила определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека», пришедшие на смену Правилам 1978 года, в свою очередь были отменены приказом Минздрава России от 14 сентября 2001 года №361. И после этого только лишь Постановлением Правительства РФ от 17 августа 2007 года №522 «Об утверждении Правил определения степени тяжести вреда…» и Приказом Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 24 апреля 2008 года №194н «Об утверждении Медицинских критериев определения степени тяжести вреда…» был утвержден новый порядок определения степени тяжести вреда здоровью. В общей сложности процесс появления новых Правил занял около семи лет, и этот срок говорит сам за себя.
Научно-методическое руководство службой подразумевает, в частности, своевременное обеспечение потребностей экспертных учреждений легитимными и научно обоснованными нормативными документами. Судя по количеству частично описанных выше проблем, имеющихся в службе, у федерального центра еще очень много неиспользованных резервов и перспективных направлений деятельности.
Что касается РЦСМЭ, то можно говорить о сложном положении учреждения, поскольку в течение последних десяти лет усилия его администраторов были сконцентрированы не на решении актуальных, порой острых и болезненных проблем службы, а на утверждении их руководящего статуса. Последний, закрепленный силой государства, и так был очевиден и, по сути, нуждался лишь в одном — регулярном добросовестном подтверждении ответственностью, инициативой, компетентностью, «лоббированием», в лучшем смысле этого слова, интересов службы на всех уровнях и всех ветвях власти, живостью реакции на изменение текущей обстановки.
В этом случае РЦСМЭ автоматически бы стал не только и не столько формальным руководящим центром в пределах своей компетенции, а структурой, представляющей интересы службы, определяющей перспективы ее развития, наделенной уважением и доверием судебно-медицинского сообщества.
В качестве теста, некоего маркера, позволяющего оценить нынешний статус РЦСМЭ, можно рассмотреть отношение судебных медиков к возможности федерализации службы под его эгидой. При всем понимании очевидной необходимости реорганизации у представителей различных регионов бытуют в том числе и такие мнения, что либо федерализация на таких условиях сегодня нежелательна, либо возможна, но лишь как меньшее из зол. Причина этого состоит в недостаточном уровне обеспеченности регулятивных, управленческих функций, количества и качества положительных результатов, достигнутых РЦСМЭ. Тем более трудно говорить об этом, когда вместо поиска путей решения важнейшей и сложнейшей, не побоюсь сказать, исторической проблемы статуса службы, одно прямое подчинение судебно-медицинских экспертных учреждений готовы с легкостью заменить на другое, причем без какого-либо обсуждения даже с ведущими специалистами службы, кулуарно, на основании каких-то закрытых договоренностей.
— В какой мере соответствует федеральному характеру судебной вертикали региональный статус учреждений судебной медицины?
— В последние годы одной из основных целей реформирования судебной системы было обеспечение независимости правосудия. И наряду с решением материальных вопросов к числу ключевых следует отнести формирование федеральной вертикали судебной власти. На этом фоне сохранение региональной подчиненности судебно-медицинских учреждений выглядит несколько анахронично, а точнее архаично. При этом затрагивается целый ряд аспектов. В их числе отсутствие унификации экспертной деятельности, которую, по определению, невозможно соблюсти в разрозненных учреждениях службы, имеющих различные бюджеты, помещения, кадры, оборудование, технологии.
Предельные случаи — это суды по так называемым врачебным делам, являющиеся камнем преткновения и ключевым моментом, требующим определения статуса судебно-медицинской экспертизы. Речь идет в этих случаях о наличии служебной зависимости экспертного учреждения от одной из сторон процесса — медицинской. Очевидно, что и все участники, и суд попадают в совершенно неоднозначную ситуацию, противоречащую древнему принципу римского права, согласно которому «никто не может быть судьей в своем собственном деле». Сегодня же, увы, есть основания говорить, что медики фактически способны предопределять решение суда в свою пользу без учета всех имеющихся обстоятельств. Как следствие, в России естественным образом сформировалась практика, когда экспертизы по врачебным делам суды вынуждены назначать в других регионах, поскольку службе в своем субъекте немедицинская сторона попросту не доверяет.
Следует признать и тот факт, что из всех служб, прямо участвующих в судебном процессе, лишь судебно-медицинская экспертиза не является федеральной. Эксперты, работающие в системах МВД и Минюста, к примеру, по определению являются федеральными. И, если позволите, можно представить даже такой вот слоган-экспромт: «Федеральному суду — федеральную судебно-медицинскую службу!».
— В каком состоянии научная база судмедэкспертиз?
— Научные направления, формирующие структуру судебно-медицинской науки, условно могут быть разделены на две основные группы. Одна из них, включающая в себя направления прикладного характера, призвана обеспечить практическую судебно-медицинскую экспертную деятельность научно обоснованными, объективными критериями, необходимыми для оценки объектов, состояний и процессов. Другая группа представлена направлениями, определяющими методологическое и организационно-правовое развитие дисциплины.
Базовые научные направления формировались в течение становления судебно-медицинской науки и определялись прежде всего практическими потребностями. Достигнутые на сегодняшний день результаты в целом обеспечивают выполнение возлагаемых на службу задач. При этом, безусловно, существует необходимость не только в совершенствовании уже имеющегося инструментария, но и в поиске решений вопросов, ответов, на которые сегодня нет. Так, к примеру, юристам не понаслышке знакомы трудности, возникающие в случаях необходимости идентификации личности, точного определения прижизненности и давности процессов, причины смерти, объяснения вариантов ее наступления.
Любая научная деятельность предполагает кропотливую, последовательную работу творчески мыслящих специалистов, обеспеченных материально-техническими средствами, необходимым временем и достаточным уровнем доходов. Кафедр, способных обеспечить себе эти условия, на сегодня в России практически нет. Основная масса их сотрудников, работая совместителями в бюро, вынуждена делить время между преподаванием и экспертной практикой.
В таких условиях говорить о систематическом научном труде не приходится — он является уделом энтузиастов. Совершенно очевидно, что недостаточная эффективность научного развития влечет за собой ослабление практики, которая оказывается неспособной адекватно реагировать на постоянно возрастающие требования времени.
Проблемы взаимодействия кафедр и бюро, не позволяющие использовать научный потенциал службы в полном объеме, появились не сегодня и не вчера. Сейчас они лишь в еще большей степени осложнились в связи с правовой регламентацией практической экспертной деятельности, исключающей свободный доступ к исследуемому материалу и изменившимися экономическими условиями, предполагающими средства, достаточные лишь для практических нужд. Их решение возможно исключительно как централизованное, общефедеральное. И сейчас и ранее оно находилось в компетенции РЦСМЭ. Каким образом организовать научным подразделениям право на доступ к объектам исследования и обеспечить сам процесс исследования, каким образом не поставить при этом бюро в затруднительное кадровое и экономическое положение — это вопросы, остро стоящие перед центром и требующие своего решения.
Научное планирование и контроль, организация локальных и многоцентровых исследований в рамках федеральных научных программ, взаимное предоставление регионами технических возможностей — вот часть направлений деятельности, которая может улучшить ситуацию даже в сегодняшних организационных условиях.
— Расскажите, пожалуйста, об организационных противоречиях, которые возникают в деятельности судмедэкспертов сегодня?
— Если говорить об организационных противоречиях в судебно-медицинской деятельности, то их можно разделить на внешние и внутренние. К числу внешних относятся проблемы, возникающие при осуществлении взаимодействия с коллегами из других ведомств, с участниками уголовного и гражданского процессов, а также с учреждениями здравоохранения, органами управления здравоохранением, медико-социальной экспертизой, ритуальным бизнесом. Внутренняя группа проблем включает в себя сложности регламентации отношений внутри экспертного учреждения, между экспертными учреждениями и кафедрами судебной медицины.
В качестве примера можно обратиться к уголовно-процессуальным отношениям. Не подлежит никакому сомнению, что все предписания закона должны неукоснительно соблюдаться, но также очевидно и то, что сам закон с течением времени трансформируется, не являясь чем-то неизменным.
На современном этапе развития экспертной науки немаловажное значение придается проблеме состязательности сторон.
Существующее положение вещей таково, что фигура судебно-медицинского эксперта находится не на равноудаленном расстоянии от иных участников процессуальных отношений. В непосредственной близости к нему находится относящееся к стороне обвинения следствие. Процессуальные права стороны обвинения таковы, что оно имеет, по сути, неограниченный доступ к судебно-медицинскому эксперту на всех этапах проведения экспертизы. Потерпевшая же сторона и сторона защиты могут получить лишь ограниченный доступ к эксперту при разрешении на то следствия или суда. Причем если необоснованный отказ, к примеру, в назначении повторной, дополнительной, комиссионной (комплексной) экспертизы на этапе предварительного следствия еще можно оспорить в надзорном порядке, то на этапе судебного следствия, как показывает судебная практика, оспорить необоснованный отказ судьи не представляется возможным вообще.
Сложилась несколько странная ситуация в связи с нормой, появившейся в УПК РФ, согласно которой заключение специалиста также является доказательством. Попросту говоря, заключение привлеченного к процессу специалиста в области судебной медицины, согласно УПК, и следствие, и суд обязаны рассматривать в качестве доказательств. Однако, как показывает юридическая практика, это происходит крайне редко.
В экспертных же учреждениях бытует мнение, что привлеченные специалисты необходимы только для «разваливания» государственных экспертиз. Очень часто это, увы, действительно так. Но реальное значение имеет не сам факт «разваливания» (кстати, к вопросу о качестве экспертиз: то, что развалить нельзя — не развалится), а то, чем вызвано это явление, закрепившееся даже в УПК (что указывает на его высокий статус).
Реальное значение имеет обеспечения состязательности сторон, последовательно закрепляемое действующим законодательством. Вследствие этого и появилась процессуальная фигура специалиста, который доступен в равной степени для всех сторон. И отношения специалиста и эксперта следует рассматривать не как противодействие, а как партнерство, поскольку их конечная цель должна быть одной — установление истины.
Ведь чем вызвано привлечение специалистов? Прежде всего потребностью в ответах на вопросы, возникающие у потерпевших и обвиняемых. И оказывается, что им некому их задать, кроме специалистов, поскольку сам эксперт для них фактически недоступен. Процессуально вроде как и доступен (через ходатайства), однако обвинение практически их не удовлетворяет, либо удовлетворяет лишь под сильным давлением. В случае же возникновения аналогичной проблемы в суде добиться удовлетворения ходатайства, даже при немотивированном отказе, уже невозможно.
Эксперт, выполняя экспертизу, обязан понимать, что делает он ее не «персонально» для следователя или суда — он является единственным в своем роде человеком, способным реконструировать события, объяснить их смысл всем, кто имеет к ним отношение.
Именно поэтому следует предусмотреть разработку, хотя бы в среднесрочной перспективе, процессуального инструмента, способного обеспечить эффективную обратную связь, позволяющую регулировать качество экспертной деятельности в реальном времени, а не post factum.
Источник -