Поделись любимыми стихами.

Протертый коврик под иконой,
В прохладной комнате темно,
И густо плющ темно-зеленый
Завил широкое окно.

От роз струится запах сладкий,
Трещит лампадка, чуть горя.
Пестро расписаны укладки
Рукой любовной кустаря.

И у окна белеют пяльцы...
Твой профиль тонок и жесток.
Ты зацелованные пальцы
Брезгливо прячешь под платок.

А сердцу стало страшно биться,
Такая в нем теперь тоска...
И в косах спутанных таится
Чуть слышный запах табака.

А. Ахматова

Не самые любимые, но
РЕДЬЯРД КИПЛИНГ

ТУЗЕМЕЦ*

Всевышний, храни Королеву!
Мы пили здоровье родни,
Здоровье английских братьев
(Но нас не поймут они!),
Мы пили за всё мирозданье,
Но гаснет мерцание звезд;
Туземцу хвала - на прощанье
Да будет последний тост!

Над нами небо чужбины,
Но грезим о небе другом!
Нам тихая мать говорила,
Что старая Англия - 'дом'.
О жаворонках английских,
О сельской весне мы прочли,
Но вторили мы попугаям,
Скитаясь в дорожной пыли!

Шла рядом с конями легенда,
Рассказ о лишениях злых, -
Отцы покорили равнины,
А мы унаследуем их.
Мы сердцем своим - в колыбели,
В стране, где потратили труд;
Надежду, и веру, и гордость
Мы в почву вложили тут!

Наполните ваши стаканы
И пейте со мною скорей
За Четыре новых народа,
За отмели дальних морей,
За самый последний, на карте
Еще не показанный риф,
И гордость друзей оцените,
Свою до конца оценив.

За утро на кровлях железных,
Звенящих от наших шагов,
За крик неподкованных мулов,
За едкую гарь очагов,
За риск умереть от жажды
И риск в реке утонуть,
За Странников Юга, прошедших
В мильоны акров путь!

За Странников Юга (встать!),
За небо, что стало родным,
Так славьте же вещи, которыми мы дорожим.
Отметьте же вещи, которыми мы дорожим,
Ударом отметьте одним!

За плаванье шхун каботажных,
За буйволов в тысяче чащ,
За дождь, не грозящий ознобом,
За солнце, чей луч не палящ,
Мужчин, для которых и в зиму,
И в лето - сплошной мясоед,
За женщин, которые двойней
И тройней рожают на свет!

За двойней и тройней (встать!),
За небо, что стало родным,
Так славьте же вещи, которыми мы дорожим.
Отметьте же вещи, которыми мы дорожим,
Ударом отметьте одним!

За тень облаков, бегущих
Над прерией на восток,
За житницы наших соседей
И рельсы железных дорог;
Да здравствуют трудные зимы
И борозды в лигу длиной,
Да здравствуют серые чайки
И западный ветер весной!

За родину ливней и грома,
За ту, чья целебна лазурь,
И запах сухих плоскогорий,
И волны у мыса Бурь!
За шлюзы и рифы, за карту,
Что к золоту нас привела, -
Империи самой последней
И самой обширной - хвала!

За говор черных кормилиц,
Который нам с детства знаком
И прежде наречия белых
Был нашим родным языком!
Хвала прохладным верандам,
В высокой траве - светлякам,
Волне в бирюзовом уборе,
И пальмам, и лунным ночам!

За яркий очаг Народа,
За грозный его Океан,
За тихую славу аббатства
(Без этого нет англичан!),
За вечный помол столетий,
За прибыль твою и мою,
За Ссудные банки наши,
За Флот наш торговый - пью!

Всевышний, храни Королеву!
Мы пили здоровье родни,
Здоровье английских братьев
(Поймут нас, быть может, они).
Мы пили много и долго,
Но Крест на рассвете зашел;
Здоровье Туземца по Долгу
Мы грянем - и ноги на стол!

Здоровье Туземца (встать!),
Мы белые люди, нас - шесть,
Обязаны славить все вещи, что дороги нам,
И честно удары за вещи, что дороги нам,
Шестью кулаками нанесть!
Протянем же кабель (взять!)
От Оркнейя до Горна и звезд,
Вокруг всей планеты (с петлею, чтоб мир захлестнуть),
Вокруг всей планеты (с узлами, чтоб мир затянуть), -
Здоровье Туземца - наш тост!

Это тоже интересно
http://pesni.voskres.ru/music/valaa.htm

Душа моя Павел,
Держись моих правил:
Люби то-то, то-то,
Не делай того-то.
Кажись, это ясно.
Прощай, мой прекрасный.

А.С. Пушкин

Андрей Вознесенский
(Из поэмы "Оза", по мотивам Эдгара По)

В час отлива возле чайной
я лежал в ночи печальной,
говорил друзьям об Озе и величьи бытия.
Но внезапно чёрный ворон
примешался к разговорам,
вспыхнув синими очами,
он сказал:
"А на фига?!"

Я вскричал: "Мне жаль вас, птица,
человеком вам родиться б,
счастье высшее - трудиться,
полпланеты раскроя..."
Он сказал: "А на фига?!"

"Будешь ты великий ментор,
бог машин, экспериментов,
будешь бронзой монументов
знаменит во все края..."
Он сказал: "А на фига?!"

"Уничтожив олигархов,
ты настроишь агрегатов,
демократией заменишь
короля и холуя..."
Он сказал: "А на . . . ?!"

Я сказал: "А хочешь - будешь
спать в заброшенной избушке,
утром пальчики девичьи
будут класть на губы вишни,
глушь такая, что не слышна
ни хвала и ни хула..."

Он ответил: "Все - мура,
раб стандарта, царь природы,
ты свободен без свободы,
ты летишь в автомашине,
но машина - без руля...

Оза, Роза ли, стервоза -
как скучны метаморфозы,
в ящик рано или поздно...
Жизнь была - а на фига?!"

Как сказать ему, подонку,
что живём не чтоб подохнуть, -
чтоб губами тронуть чудо
поцелуя и ручья!

Чудо жить - необъяснимо.
Кто не жил - что спорить с ними?!

Можно бы - да на фига?

1964

«Метель августа», группа «ДДТ»
(муз. и сл. Ю. Шевчук)

Небо звездное, метель августа,
На дороге — машин канителица,
Возят засуху, а мне радостно,
Знаю точно: погода изменится,

Я смотрю наверх, там, где мы живем,
Так все тихо, сухо, да правильно
Я ж из тех, кому нет победы днем,
Я как степь дышу сном неправедным

Я по засухе ведро полное,
Между фар лисой, живьем пламени
Я так мал, а вокруг все огромное,
И плевать, что ни ружья, да ни знамени

Небо звездное, сердце августа,
Оглянись, расцветает пророчество,
Тело — степь, мое, одиночество,
Смерти нет, но всегда пожалуйста,

Новое сердце взорвется над нами,
Новая жизнь позовет за собой,
И, освященный седыми богами,
Я, как на праздник, пойду за тобой…

Небо звездное — руки августа,
На дороге машин канителица,
Что пожнем, когда пыль рассеется,
Степь красна как чернила Фауста,

Ночь светла как круги от времени,
Что забросил я в смерть уставшую,
Все дороги растут из семени,
Не дошедшего, да не доставшего

Жду от нового века белого,
Продолжения понимания,
Что мы часть всего безответного,
Что мы ночь всего ожидания

А кто хочет может с музыкой скачать отсюда

К. Бальмонт


Два трупа встретились в могиле,
И прикоснулся к трупу труп,
В холодной тьме, в тюрьме, и в гнили,
Прикосновеньем мертвых губ.

Они, влюбленные, когда-то
Дышали вместе под Луной
Весенней лаской аромата
И шелестящей тишиной.

Они клялись любить до гроба.
И вот, по истеченьи дней,
Земная жадная утроба
Взяла их в пищу для червей.

Тяжелые, с потухшим взглядом,
Там, где повсюду мгла и мгла,
Они лежат так тесно рядом,
Зловонно-мягкие тела.

Для мелких тварей ставши пищей,
И разлученные с душой,
Они гниющее жилище,
Где новый пир, для них чужой.

И дико спят они в тумане,
И видят сказочные сны
Неописуемых дыханий
И необъятной тишины.

Жизнь. (автора не знаю)

Мама,
каша, ложка, кошка, книжка, яркая обложка,
Буратино, Карабас, ранец, школа, первый класс,
грязь в тетрадке, тройка, двойка, папа, крик,
головомойка, лето, труд, овин, солома, осень,
сбор металлолома, Пушкин, Дарвин, Кромвель,
Ом, Робеспьер, Наполеон, Менделеев, Герострат,
бал прощальный, аттестат,
институт, экзамен, нервы, конкурс, лекции, курс первый, тренировки,
семинары, песни, танцы, тары-бары, Прелесть!
Нравится! Влечет... Сессия, весна, зачет,
стройотряд, жара, работа, культпоход, газета,
фото, общежитье, "пас" и "мизер", радиола,
телевизор, карандаш, рейсфедер, дом,
пятый курс, проект, диплом,
отпуск, море, пароход, Крым, Ай-Петри, турпоход, кульман,
шеф, конец квартала, цех, участок,
план по валу, ЖСК, гараж, квартира,
теща, сын, жена Эльвира, детский сад,
велосипед, карты, шахматы, сосед,
сердце, печень, лишний вес, внуки, пенсия собес,
юбилей, часы, награда,
речи, памятник,
ОГРАДА...

Звездопад, да рокот зарниц.
Грозы седлают коней,
Но над землей тихо льется покой
Монастырей.
А поверх седых облаков
Синь - соколиная высь.
Здесь, под покровом небес
Мы родились.
След оленя лижет мороз,
Гонит добычу весь день,
Но стужу держит в узде
Дым деревень.
Намела сугробов пурга -
Дочь белозубой зимы.
Здесь, в окаеме снегов
Выросли мы.

Нас точит семя орды,
Нас гнет ярмо басурман,
Но в наших венах кипит
Небо славян.
И от Чутских берегов
До ледяной Калымы
Все - это наша земля!
Все - это мы!

За бугром куют топоры,
Буйные головы сечь,
Но инородцам кольчугой звенит
Русская речь.
И от перелеска до звезд
Высится Белая рать.
Здесь, на родной стороне
Нам помирать.

Крутояр, да лесная река
Помнит дым становых костровищ.
Как столбили одно на века,
Да гнушались поденщины тыщ.
Знали сладкой полынь-лебеду,
Словно зори, перечили снам.
Вероломных учили по льду,
Да секли кочевых по полям.
Нынче злоба да спесь,
Каждый сам себе брат.
Нас, как прелую взвесь
Половодье дробит в перекат.
Память путает хмель
Трын-травой, как с куста.
И только смерть, все ведет параллель-
В жизнь без креста.

Серым бархатом кутал туман,
Млечный путь по озерам топил,
Когда ширил края атаман,
От Урала до Южных Курил.
Разгоняли по облаку хмарь
Над землей, что собрали в одно.
На восток поднимали алтарь,
Да рубили на запад окно.

Каждый третий не мертв и не жив,
Каждый пятый по подвигам - зверь.
Не достроив и недолюбив,
Лбами долбим закрытую дверь.
Причитаем да долю клянем:
"Что нам делать, и кто виноват?",
По пожару все пляшем с огнем,
Поджигая вокруг все подряд.

Я в весеннем лесу пил березовый сок...
Евгений Агранович
(из к/ф "Судьба резидента")

Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что имел не сберег, что любил - потерял.
Был я смел и удачлив, но счастья не знал.


И носило меня, как осенний листок.
Я менял имена, я менял города.
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахнут цветы, не светила луна.

И окурки я за борт бросал в океан,
Проклинал красоту островов и морей
И бразильских болот малярийный туман,
И вино кабаков, и тоску лагерей.

Зачеркнуть бы всю жизнь да с начала начать,
Полететь к ненаглядной певунье своей.
Да вот только узнает ли родина-мать
Одного из пропащих своих сыновей?

Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что имел не сберег, что любил - потерял.
Был я смел и удачлив, но счастья не знал.

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств.

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

С. Есенин

Р. Киплинг
"ЕСЛИ..." в переводе С.МАРШАКА:

О, если ты покоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь,

И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и в несчастье,
Которым, в сущности, цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова -
Без прежних сил - возобновить свой труд,

И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: "Держись!" -

И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег, -
Земля - твое, мой мальчик, достоянье!
И более того, ты - человек!

... и в оригинале:

If you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you,
If you can trust yourself when all men doubt you,
But make allowance for their doubting too;
If you can wait and not be tired by waiting,
Or being lied about, don't deal in lies,
Or being hated, don't give way to hating,
And yet don't look too good, nor talk too wise:

If you can dream -- and not make dreams your master;
If you can think -- and not make thoughts your aim;
If you can meet with Triumph and Disaster
And treat those two impostors just the same;
If you can bear to hear the truth you've spoken
Twisted by knaves to make a trap for fools,
Or watch the things you gave your life to, broken,
And stoop and build'em up with worn-out tools:

If you can make one heap of all your winnings
And risk it on one turn of pitch-and-toss,
And lose, and start again at your beginnings
And never breathe a word about your loss;
If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: "Hold on!"

If you can talk with crowds and keep your virtue,
Or walk with Kings -- nor lose the common touch,
If neither foes nor loving friends can hurt you,
If all men count with you, but none too much;
If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds' worth of distance run,
Yours is the Earth and everything that's in it,
And -- which is more -- you'll be a Man, my son!

Valentine (By Carol Ann Duffy)

Not a red rose or a satin heart,
I give you an onion.
It is a moon wrapped in brown
Paper.
It promise light
Like the careful undressing of love.
Here.
It will blind you with tears
Like a lover.
It will make your reflection
A wobbling photo of grief.
I am trying to be truthful.
Not a cute card or a kissogram.
I give you an onion.
Its fierce kiss will stay on your lips,
Possessive and faithful
As we are.
Take it.
Its platinum loops shrink to a
Wedding-ring,
If you like.
Lethal.
It’s sent will cling to your fingers, cling to your knife.

Все глаза под солнцем жгучи.
День не равен дню.
Говорю тебе на случай,
если изменю:
Чьи б ни целовала губы
я в любовный час,
Черной полночью кому бы
Страстно ни клялась -
Жить, как мать велит ребенку,
Как цветочек цвесть,
Никогда ни в чью сторонку
Глазом не повесть -
Видишь крестик кипарисный,
Он тебе знаком -
Все проснется,
только свистни
Под моим окном.

ххх


Лекгомыслие! - Милый грех,
Милый спутник и враг мой милый!
Ты в глаза мои вбрызнул смех,
Ты мазурку мне вбрызнул в жилы.
Научил не хранить кольца,
С кем бы жизнь меня ни венчала!
Начинать наугад с конца
И кончать еще до начала.
Быть как стебель и быть как сталь
В жизни, где мы так мало можем...
Шоколадом лечить печаль,
и смеяться в лицо прохожим.

На пост #8 во время ПОСТА: кажется, Ал-р Дольский (из раннего, ну, до 79-80-го); на "все сто" не уверен. Пробовал найти его буклет стихов с автографом (жена была на концерте примерно в 98-м, не нашел). А я его помню по временам, будучи в оперотряде мединститута (существовал и существует доныне КСП - Клуб самодеятельной песни), пару раз довелось пожать его мягкую холеную ладонь.. год примерно 1979-й...
Но больше всего, включая - "Мне звезда упала на ладошку..",- нравится: "... остальное лежит в сара- Е!" ( с импрессионистами - Моне, ван Гог, Сёрра там всякими - "Провансальский звонок", примерно, называется. А может и - "Лисапед")

Немного Тютчева (по памяти; извиняюсь, если словечко не то попадет в глаз аналитику)

Когда пробъет последний час Природы
Состав частей разрушится земных
Все сущее тогда покроют воды
И божий лик изобразится в них
+++++++

Нам не дано предугадать
Как слово наше отзовется
И нам сочувствие дается
Как нам дается благодать
++++

Немножко из стихов "Юрия Живаго"

... На меня нацелен сумрак ночи
Тыщами биноклей на оси
И одно прошу Я...
++++++++

... Я в гроб сойду и в третий день восстану
И как сплавляют по реке плоты
Навстречу мне как баржи каравана
Столетья поплывут из темноты
==========================

Дополнение от 11.30
В 1998- 2002-м любимым был И. Северянин (Лотарев) {созвучно с "Севериной"}

Например:
Весенний день горяч и золот, -
Весь город солнцем ослеплен!
Я снова - я: я снова молод!
Я снова весел и влюблен!

Душа поет и рвется в поле
Я всех чужих зову на "ты"...
Какой простор! какая воля!
Какие песни и цветы!

Скорей бы - в бричке по ухабам!
Скорей бы - в юные луга!
Смотреть в лицо румяным бабам!
Как друга целовать врага!

Шумите, вешние дубравы!
Расти трава! Цвети сирень!
Виновных нет: все люди правы
В такой благословенный день!

{запоздало присоединяюсь к поздравлениям в соответствии с абз. 5 ст. 112 ТК РФ}


КВАДРАТ КВАДРАТОВ

Никогда ни о чем не хочу говорить...
О поверь! - я устал, я совсем изнемог...
Был года палачом, - палачу не парить...
Точно зверь, заплутал меж поэм и тревог...

Ни о чем никогда говорить не хочу...
Я устал... О, поверь! изнемог я совсем...
Палачом был года - не парить палачу...
Заплутал, точно зверь, меж тревог и поэм...

Не хочу говорить никогда ни о чем...
Я совсем изнемог... О, поверь! я устал...
Палачу не парить!... был года палачом...
Меж поэм и тревог, точно зверь, заплутал...

Говорить не хочу ни о чем никогда!...
Изнемог я совсем, я устал, о, поверь!
Не парить палачу!... палачом был года!...
Меж тревог и поэм заплутал, точно зверь...

1910


И в завершение, на пост #1:
а мне из Ахматовой ближе такое, например:

Сжала руки под темной вуалью
От чего ты сегодня бледна?...
Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна

Как забуду? Он вышел шатаясь
Искривился измученно рот
Я сбежала перил не касаясь
Я бежала за ним до ворот...

Задыхаясь.... и т д.

{И не забудьте прочитать классические "Не призывай..." Блока и "О тебе" Гумилева}

С уважением

Взято с ВИФ2

'Баллада о белых лебедях'

Позабыть всё это лучше мне бы.
Но не позабыть!.. Собравшись с духом,
Расскажу, как фронтовое небо
Осыпалось лебединым пухом.

Осыпалось в воду белым прахом,
Низвергалось в волны красным ливнем.

'Пошутил' в тот день фашист с размахом -
Из зениток, в небо над заливом.
Дюжиной стволов по птицам били.
И не стало лебединой эскадрильи.

Наш комбат скрипел зубами: 'Гады!'
И ругался так, что дальше некуда.
'Дать бы сволочам! А где снаряды?
Весь запас на батарее - полкомплекта...'

(Строг в блокаду был учёт расхода.)
...Шла весна сорок второго года.

Шла волна по Финскому заливу.
Мы смотрели на волну со страхом.
Клин низвергся в воду красным ливнем.
Клин осыпался в залив белесым прахом.

Мы с Савватием в тот день (не по наряду)
В снайперскую вызвались засаду,
Записав в итоге дня - для сведенья:
Он - за лебедя
И я - за лебедя.


'Приказ'

Чтоб победить, нас было мало.
А фриц ломил в тот день навалом...

И наш сержант на этот раз
Отдал неслыханный приказ.

Пересчитал всё отделенье,
Переписал себе в тетрадь
И приказал: - До подкрепленья -
Из носу кровь! - не помирать.

Ми били немца в лоб и в спину.
И - соблюдали дисциплину.

А командир - он над солдатом.
С него не спросишь в трудный час.
...Швырнул себя под танк с гранатой,
отдав себе другой приказ.


'Огонь на поражение'

В осиннике бушует тарарам!
Занятно начинается сраженье.
Палят фашисты по пустым тылам,
А думают, что бьют на пораженье.

А там - ни блиндажей, ни батарей.
(Наводчики с похмелья - не иначе!)
Всего-то там - повозка сухарей
Да полевая кухня с нашим харчем.

Хрустят осины, как карандаши.
Летят шматки перлового пригара...
Вот где бы посмеятся от души,
Когда б не два погибших кашевара!


'Атака с 'валентайнами''

'Валентайн' - английский танк, поставлявшийся во время войны в СССР. Много лет спустя в книге маршала бронетанковых войск А.Бабаджаняна 'Дороги побед' я прочел об этих танках: 'Броня... вследствие неудачного расположения листов часто пробивалась. В Советском Союзе... на его траки наши танкисты часто наваривали так называемые 'шпоры', чтобы хоть сколько-нибудь улучшить его проходимость'.
И я вспомнил июль 1944-го...

Городок атакуем через сосняк по буграм
И на голом 'ура!' в него влетаем мы.
Поднимались-то с танками, да фрицы их - в тарарам!
Горят, хоть и новенькие, сзади горят 'валентайны'.

Нам бугры нипочём, а танки уткнулись в пригорок
И мишенями у у песчанного взлобка расставлены...
Сюда бы десяток-другой домодельных 'тридцатьчетверок'.
А то - горят, будь здоров как горят 'валентайны'

И городишко - пустяк, а не взять его: танки горят.
И мы - размочаленные - по-русски клянём 'валентайны'.
Всё вынесет наш - в обмоточках - россиянский солдат.
Но... Горят 'валентайны', и мы отходим с окраины.

Горят, как канистры!.. Но шлют за снарядом снаряд.
В черном пламени танки от башен до самого днища.
В упор бьют танкисты, а сами танкисты - горят!
Солдатской присяге верны и в заморских кострищах.

И когда при мне рассуждают про вклад :
Чей, мол, он больше - наш, Америки или Британии? -
Пред моими глазами 'валентайны' чадно горят.
И русские парни - за други своя! - горят в 'валентайне'...


'Остановка в пути'

В извещениях родным и близким о гибели воина по принятому стандарту сообщалось: '...верный воинской присяге, проявив геройство и мужество...' И в этой стандартности извещений была высшая справедливость Родины, её последнее 'прости' своему солдату, как бы ни сложил он голову - поднимая ли других в трудную атаку или от неожиданной излетной пули...

Проводили мы Серегу
В невозвратную дорогу.
Закопали под горой...
Нам подъём, ему - отбой.

Сквозь какие переделка
Цел прошёл!.. И был бы цел,
Да в пустяшной перестрелке
Не сумел ли? Не успел?..

Может, кто и скажет: 'Что уж!..
Маху дал, оплошно влип'.
Нет, солдат Сергей Петрович,
Ты за Родину погиб!

Все мы носом землю роем.
Но на фронте - не в кино.
И не каждому Героем
Стать посмертно суждено.

Ну... прошащай! Нас ждёт дорога.
Ты - из боя, рота - в бой.
Ты в тылу теперь, Серёга,
Рота - на передовой.

Нам идти... И ты прости нам.
Мы должны, сколь хватит сил...
Ты же сам солдат России,
Сам присягу приносил.

Не суди нас, друг Серёга.
Путь наш долог и тернист.
Знаем только - очень многим
Протрубит отбой горнист.

Рота, встать! Вперёд, ребята!
За Серёгу в этот раз!..

Мы ни в чём не виноваты.
Ты прости, Серёга, нас!


'Письмо в деревню'

Недели не пройдёт, когда слезами
Зальётся деревенька близ Рязани...

Был друг - и нет... И лишь его рукой
Записка с адресом: в деревню над Окой.

(Таков обычай: что бы там не сталось,
он адрес - мне, а я ему - свой адрес.)

Без выбора воюют на войне.
И выпало писать сегодня мне.

Пройдёт неделя. Бросив все дела,
Завесит деревенька зеркала.


'Чужая боль'

На носилках, что слева, трудно отходит сосед.
Изгиляется боль над соседом моим напоследок.
Мне с пробитым бедром и плечом - нипочём!
Буду жить не тужить до ста лет,
Если тут не помру от немыслимой боли соседа

Будущее - вкус не портит мне,
мне дрожать за будущее лень;
думать каждый день о черном дне
- значит делать черным каждый день.

ххх

Мне моя брезгливость дорога,
мной руководящая давно:
даже, чтобы плюнуть во врага,
я не набираю в рот г..но.
ххх

Мой небосвод хрустально ясен
и полон радужных картин
не потому, что мир прекрасен,
а потому, что я - кретин.

ххх

Что расти с какого-то момента
мы перестаем - большая жалость:
мне, возможно, два лишь сантиметра
до благоразумия осталось.

Прошу читать с выражением и соответствующими интонациями

Весна!

2 15 42
42 15
37 08 5
20 20 20!
7 14 100
02 00 13
37 08 5
20 20 20!

Грусть моя

511 16
5 20 337
712 19
2000047

"Библия учит нас любить наших врагов и наших близких. Наверное, потому, что это одни и те же люди". Б. Шоу.

"Функция черепа - не защита мозга от внешней среды, а защита Вселенной от человеческих мыслей" Автора не знаю...

"...не принимайте жизнь слишком серьезно. Вам все равно не уйти из нее живыми" Э. Хаббард.

Таинственным знаньем пронизана память,
Подземные воды сгорят от свечи,
Трепещет и искрится бледное пламя
И в судьбы столетий бросает лучи

Центурия I

Прошу прощение, что не все стихами. Но из любимого

Взято с guns.ru


У розового здания депо
С подпалинами копоти и грязи,
За самой дальней рельсовой тропой,
Куда и сцепщик с фонарем не лазит, -
Ободранный и загнанный в тупик,
Ржавеет 'Каппель', белый броневик.

Вдали перекликаются свистки
Локомотивов... Лязгают форкопы.
Кричат китайцы... И совсем близки
Веселой жизни путаные тропы;
Но жизнь невозвратимо далека
От пушек ржавого броневика.

Они глядят из узких амбразур
Железных башен - безнадежным взглядом,
По корпусу углярок, чуть внизу,
Сереет надпись: 'Мы - до Петрограда!'
Но явственно стирает непогода
Надежды восемнадцатого года.

Тайфуны с Гоби шевелят пески,
О сталь щитов звенят, звенят песчинки...
И от бойниц протянуты мыски
Песка на опорожненные цинки:
Их исковеркал неудачный бой
С восставшими рабочими, с судьбой.

Последняя российская верста
Ушла на запад. Смотаны просторы.
Но в памяти легко перелистать
Весь длинный путь броневика, который,
Фиксируя атаки партизаньи,
Едва не докатился до Казани.

Врага нащупывая издалека,
По насыпи, на зареве пожарищ, -
Сползались тяжко два броневика,
И 'Каппеля' обстреливал 'Товарищ'.
А по бокам, раскапывая степь,
Перебегала, кувыркаясь, цепь.

Гремит великолепная дуэль.
Так два богатыря перед войсками,
Сойдясь в единоборческий дуэт,
Решали спор, тянувшийся годами...
Кто Голиаф из них и кто Давид -
Об этом будущее прогремит.

Подтягиваясь на веревке верст,
Кряхтя, наматывая их на оси,
Полз серый 'Каппель', неуклонно пер,
Стремясь Москву обстреливать под осень,
Но отступающим - не раз, не два -
Рвались мостов стальные кружева.

А по ночам, когда сибирский мрак
Садился пушкам на стальные дула, -
Кто сторожил и охранял бивак,
Уйдя за полевые караулы?
Перед глухой восставшею страной
Стоял и вслушивался, стальной...

Что слышал он, когда смотрел туда,
Где от костров едва алели вспышки,
И щелкнувшей ладонью - 'на удар!' -
Гремел приказ из командирской вышки:
'Костры поразложили, дуй их в пим!
Пусть, язви их, не спят, коль мы не спим!'

У командира молодецкий вид.
Фуражка набок, расхлебаснут ворот.
Смекалист, бесшабашен, норовист -
Он чертом прет на обреченный город.
Любил когда-то Блока капитан,
А нынче верит в пушку и наган.

Из двадцати трех - отданы войне
Четыре громыхающие года...
В земле, в теплушке, в тифе и в огне
(Не мутит зной, так треплет непогода!),
Всегда готов убить и умереть,
Такому ли над Блоками корпеть!

Но бесшабашное 'не повезло!'
Становится стремительным откатом,
Когда все лица перекосит злость
И губы изуродованы матом:
Лихие пушки, броневик, твои
Крепят ариергардные бои!

У отступающих неверен глаз,
У отступающих нетверды руки,
Ведь колет сердце ржавая игла
Ленивой безнадежности и скуки,
И слышен в четкой тукоте колес
Крик красных партизанов: 'Под откос!'

Ты отползал, как разъяренный краб,
Ты пятился, подняв клешни орудий,
Но, жаждой мести сердце обокрав,
И ты рванулся к плачущей запруде
Людей бегущих. Мрачен и жесток,
Давя своих, ты вышел на восток...

Граничный столб. Китайский офицер
С раскосыми веселыми глазами,
С ленивою усмешкой на лице
Тебя встречал и пожимал плечами.
Твой командир - едва ль не генерал -
Ему почтительно откозырял.

И командиру вежливо: 'Прошу!'
Его команде лающее: 'Цубо!'
Надменный, как откормленный буржуй,
Харбин вас встретил холодно и грубо:
'Коль вы, шпана, не добыли Москвы,
На что же, голоштанные, мне вы?'

И чтоб его сильней не прогневить -
Еще вчера стремительный и зоркий,
Уполз покорно серый броневик
За станцию, на затхлые задворки.
И девять лет на рельсах тупика
Ржавеет рыжий труп броневика.

И рядом с ним - ирония судьбы,
Ее громокипящие законы -
Подняв молотосерпные гербы,
Встают на отдых красные вагоны...
Что может быть мучительней и горше
Для мертвых дней твоих, бесклювый коршун!

Цицикар, 1928
Автор неизвестен

Это - «Броневик» Арсения Несмелова

(Арсений Несмелов, он же Арсений Иванович Митропольский, родился в 1889 в Москве в семье статского советника И.Митропольского. Окончил кадетский корпус. Во время первой мировой войны поручик 11-го гренадерского Фанагорийского полка, награжден четырьмя орденами, отчислен по ранению в резерв в апреля 1917. Первая книга Военные странички издана в Москве в 1915 году, тираж 3000. Участвовал в октябрьских боях в Москве. С 1918 в армии Колчака, с остатками которой отступал до Владивостока, где занимался литературной деятельностью, состоя под надзором ОГПУ, без права покидать город.
В 1924 году бежал в Маньчжурию. Жил в Харбине, зарабатывая на жизнь пером. Самый известный из поэтов этой ветви эмиграции.
В 1945 после взятия Харбина Советской Армией арестован, в сентябре того же года умер в пересыльной тюрьме в Гродеково.)

Уважаемый Филин, огромное спасибо.

Приправьте звуками флейты
Сегодня обеденный рис
Год начинается снова


Предвижу... множество криков младенцев
Только лишь осень начнется
В праздник любовь так беспечна

Чудны напитки со спиртом
Утром глотнете воды
Праздник начнется снова

Послышится вдруг «шорх-шорх»
В душе тоска шевельнётся…
Новый год в одиночку не отмечают

Весело как разлетался
Мейсенский чайный сервиз
После полуночи лучше кормите гостей

Девушка скромно танцует
Подруга ее обняла
Холодный фаянс за стеной


Пот утирает устало
Крепкой ладонью хирург
Резвые нынче студентки

Славная девушка больше
Не удивляет уменьем
Может быть, сделает пирсинг?

Константин Бальмонт

ХОЧУ

Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,
Из сочных гроздий венки свивать.
Хочу упиться роскошным телом,
Хочу одежды с тебя сорвать!

Хочу я зноя атласной груди,
Мы два желанья в одно сольём.
Уйдите, боги! Уйдите, люди!
Мне сладко с нею побыть вдвоём!

Пусть будет завтра и мрак, и холод,
Сегодня сердце отдам лучу.
Я буду счастлив! Я буду молод!
Я буду дерзок! Я так хочу!



Игорь Губерман

Очень многие дяди и тёти
По незрелости вкуса и слуха
Очень склонны томление плоти
Принимать за явление духа.

Ай да Пушкин! Ай да .......сын!

Любопытное стихотворение одного почтизабытого поэта - Владимира Нарбута

Самоубийца

Эпиграф:
В какую бурю ощущений
Теперь он сердцем погружен!
А. Пушкин


Ну, застрелюсь. Как будто очень просто:
нажмешь скобу — толкнет, не прогремит.
Лишь пуля (в виде желвака-нароста)
завязнет в позвоночнике... Замыт
уже червовый разворот хламид.
А дальше что?
Поволокут меня
в плетущемся над головами гробе
и, молотком отрывисто звеня,
придавят крышку, чтоб в сырой утробе
великого я дожидался дня.
И не заметят, что, быть может, гвозди
концами в сонную вопьются плоть:
ведь скоро, все равно, под череп грозди
червей забьются — и начнут полоть
то, чем я мыслил, что мне дал Господь.
Но в светопреставленье, в Страшный Суд -
язычник — я не верю: есть же радий.
Почию и услышу разве зуд
в лиловой прогнивающей громаде,
чьи соки жесткие жуки сосут?
А если вдруг распорет чрево врач,
вскрывая кучу (цвета кофе) слизи,
как вымокший заматерелый грач
я (я — не я!), мечтая о сюрпризе,
разбухший вывалю кишок калач.
И, чуя приступ тошноты: от вони,
свивающей дыхание в спираль, —
мой эскулап едва-едва затронет
пинцетом, выскобленным, как хрусталь,
зубов необлупившихся эмаль.
И вновь — теперь уже как падаль — вновь
распотрошенного и с липкой течкой
бруснично-бурой сукровицы, бровь
задравшего разорванной уздечкой, —
швырнут меня... И будет мрак лилов.
И будет червь, протиснуться стремясь
меж мускулов, головкою стеклянной
опять вбирать в слепой отросток мазь,
чтоб, выйдя, и она по-над поляной
поганкой зябнущею поднялась.
И даже глаз мой, сытый поволокой
(хрусталиком, слезами просверлив
чалящий гроб), сквозь поры в недалекий
переструится сад, чтоб в чаще слив,
нулем повиснув, карий дать палив...
Так, расточась, останусь я во всем.
Но, собирая память, кокон бабий
и воздух понесет, и чернозем, —
и (вырыгнутый) прокричу о жабе,
пришлепывающей (комок — весом)
в ногах рассыпавшегося меня...

1914 (1921)

Покапался в памяти и литературе и нашел несколько иной вариант этого стихотворения.
Привожу только изменения:

"Ну, застрелюсь. И это очень просто:
нажать курок и выстрел прогремит.
И пуля виноградиной-наростом
застрянет там, где позвонок торчит...
А дальше что?..
И вновь, теперь уже как падаль,...
- вновь распотрошенного... и с липкой течкой
бруснично-бурой сукровицы,
бровь задравшего разорванной уздечкой,
швырнут меня...
Обиду стерла кровь, и ты,
ты думаешь, по нем вздыхая,
что я приставлю дуло (я!) к виску?..
О, безвозвратная! О, дорогая!
Часы спешат, диктуя жизнь: "ку-ку".
А пальцы, корчась, тянутся к виску"...

Было то свиданье над прудом
Кратким, убивающим надежду.
Было понимание с трудом,
Потому, что столько было между
Полюсами разными земли-
Здесь, на двух концах одной скамьи.
И мужчина с женщиной молчали,
Заслонив две разные семьи
Словно две чужих страны плечами.
И она сказала - не всерьез,
Вполушутку, полувиновато:
"Разве только кончики волос
Помнят, как ты гладил их когда-то"
Отводя сближенье как беду,
Крик внутри смогла переупрямить:
"Завтра к парикмахеру пойду -
Вот и срежу даже эту память"
Ничего мужчина не сказал.
Он поцеловал ей тихо руку
И пошел к тебе, ночной вокзал-
К пьяному и грязному, но другу.
И расстались вновь на много лет,
Но кричала, словно неизбежность
Рана та, больней которой нет -
Вечная друг другу принадлежность.

Редьярд Киплинг "Если" (Перевод С. Маршака)

О, если ты спокоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь, -
И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и в несчастье,
Которым в сущности цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова-
Без прежних сил - возобновить свой труд, -
И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и все начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: "держись!" -
И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег ,-
Земля - твое, мой мальчик, достоянье.
И более того, ты - человек!

Осточертело все как хочется на отдых
Встречать рассвет, отдать тепло реке
Не видеть тех, кто мне добра желает,
Не слышать тех, кто зла желает мне.

Автора к сожалению не помню

Какой нибудь предок мой был скрипая,
Наездник и вор при этом.
Не потому ли мой нрав горяч
И волосы пахнут ветром?

Не он ли смуглый, крадет с арбы
Рукой моей абрикосы,
Виновник грешной моей судьбы,
Кудрявый и горбоносый?

Любитель водки, луны и бус,
И всех молодых соседок.
Еще, мне думается, что трус
Был мой желтоглазый предок.

Что душу черту продав за грош,
Он ночью не шел кладбищем,
Еще мне думается, что нож
Носил он за голенищем.

Не раз, наверно, из за угла,
Он прыгал, как кошка гибкий.
И почему то я поняла,
Что он не играл на скрипке.

И было все ему нипочем,
Как снег прошлогодним летом.
Таким мой предок был скрипачем,
Я стала таким поэтом.
М. Цветаева

Я знаю, страданья не стоят того, чтобы плакать.
Я знаю, но эту печаль нелегко пронести.
И кто мне поверит, что смог на ботинки я слезы не капать,
Когда со счастливой звездой было не по пути.

Когда на старания быть всем угодным и честным
Я вдруг оказался ненужным, беспомощным, злым,
Когда мне пинком указали с улыбкой на место
И громко сказали – дорога у нас молодым?

Кому это нужно – скрывать в себе струйки пороков,
Иль мину состраивать при преотвратной игре,
Когда про тебя уже в школе ведутся уроки
Бездарности, алчности, жизни в худой конуре?

Да, можно поплакать – тебя же еще пожалеют.
Такой вот народец, да что с него, в общем-то, взять,
Воруют – когда воровать не умеют,
И ну убегать, хотя ясно – нельзя убежать!..

Так буду как все – уносить все, что не приколочено,
Так буду как все – плакать, пьяницам сострадать.
Ведь все мы не вечны, и ждет нас не небо – что точно, то точно!
А к аду мне надо уже на земле привыкать.

***

Нет, всех денег определенно не заработать,
Не надейся на лучшее, когда до худшего не километры – шаги;
Будет все еще хуже, чем ты мог представить после работы
По дороге домой, к полуодетой и полуголодной детей ватаге.

Это не победа мирового капитала, не крики умирающего капитализма,
Нет, буржуя не сломишь каким-нибудь тщедушным кризисом,
Это мы с тобой – наследники пропитого и разворованного полу-коммунизма
Остаемся один на один с биржевым катехизисом.

Нам бы броситься на баррикады биржевых игроков,
Нам бы рвать в клочки их постылые котировки,
Нам бы мять непрестанно румянец их жирных боков
Заливая своею мочой их бездонные глотки.

Нам бы встать как товарищи – плотью сплотится в порыв,
Нам бы выпить, и выворотить из земли это семя,
Раздавить этот пахнущий потом рабочих нарыв,
Растерзав их, неверующих, без воскресенья.

Нам бы встать между всем, что мешает нечаянно жить,
Нам бы снова поднять по стакану во славу природы,
Отвергая все то, что мешает бессовестно быть,
И бессловно сношаться, надеясь на легкие роды.

Только где эти «мы»? Где рабочий, где жаждущий класс?
Только матерных слов не забыли, сношений и водки,
Остальное все повыводилось безвременно в нас,
Вплоть до самой до самой отчаянной маленькой толики.

Мы не любим себя и не любим другого любить,
Мы не знает и знать не желаем, что может быть лучше,
Если кто-то желает сегодня жене изменить –
Он находит в онлайне любую – поближе – из кучи.

Мы забыли про то, что семья – это крест и ответ,
Мы не помним про то, что работа – обязанность обществу,
Мы забыли, как выглядит в транспорт бумажный билет
И в ТХТ-буках в метро приобщаемся массово к творчеству…

Что же стало с разнузданной массой идейной толпы?
Где кропоткины?, ленины где?, где махно? Что, повымерли?..
Что, рассудки сменились на узко-высокие лбы,
Поулвыкормленные синтетическим выменем?

Где ты, где, наш обузданный временем строгий герой,
Весь причесанный, ладно уложенный, правильно скроенный,
На генетике взрощенный, с толстою серой корой,
Не войной и не голодом, смертию не объюдоленный?

Как в антихриста мы в тебя верим, надеемся, ждем,
Ты от нашей любви должен стать своевременно нравственно чистым,
Мы тебя призываем в наш пахнущий похотью дом,
Где нет места от скуки, где все мы – на жизнь онанисты.

Приходи, отогрей нас бесстыдным бесчинством своим,
Разгуляй нашу волю, которая теплится где-то…
Только кажется мне – мы в болоте по горло сидит,
И тебя приласкать сможем только хорошим минетом…

***

Это год, 2009, Тула. Есть здесь какие-то несмелые отголоски специальности, что-ли...

Казакова Римма
Люби меня!

Люби меня!
Застенчиво,
боязно люби,
словно мы повенчаны
богом и людьми...

Люби меня уверенно,
чини разбой —
схвачена, уведена,
украдена тобой!

Люби меня бесстрашно,
грубо, зло.
Крути меня бесстрастно,
как весло...

Люби меня по-отчески,
воспитывай, лепи,—
как в хорошем очерке,
правильно люби...

Люби совсем неправильно,
непедагогично,
нецеленаправленно,
нелогично...

Люби дремуче, вечно,
противоречиво...
Буду эхом, вещью,
судомойкой, чтивом,

подушкой под локоть,
скамейкой в тени...
Захотел потрогать —
руку протяни!

Буду королевой —
ниже спину, раб!
Буду каравеллой:
в море! Убран трап...

Яблонькой-дичонком
с терпкостью ветвей...
Твоей девчонкой.
Женщиной твоей.

Усмехайся тонко,
защищайся стойко,
злись,
гордись,
глупи...

Люби меня только.
Только люби!

М.Цветаева.


Мне нравится ,что Вы больны не мной,
Мне нравится ,что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится ,что можно быть смешной-
Распущенной-и не играть словами ,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще ,что Вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адвом огне
Гореть за то ,что я не Вас целую.
Что имя нежное мое,мой нежный,не
Упоминаете ни днем ни ночью-всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами :аллилуйя!

Спасибо Вам и сердцем и рукой
За то ,что Вы меня - не зная сами!-
Так любите:за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце не у нас над головами,
За то ,что Вы больны -увы!-не мной,
За то ,что я больна -увы!-не Вами.

Сонет Шекспира.

Уж лучше грешным(в другом переводе-низким) быть,чем слыть им,
И напрасно упреки в низости выслушивать порой,
Лишать себя забав невинных ежечасно,из страха
Что грехом их может счесть другой.
Зачем же признавать судом непогрешимым
Случайный взгляд людей,ошибочный вполне?
Они грешат,как я ,и мненьем нетерпимым
Привыкли очернять все то ,что мило мне.
Нет,буду сам собой!а тот ,кто судит строго
Деяния мои ,грешит ,наверно,сам;
К лицу ль подобный суд морали их убогой:
Они бредут кривясь ,я ж строен,смел и прям.
Иль может доказать хотят они бесчестно,
Что люди все дурны и зло царит всеместно.

С.Щипачев

Не мог я сразу не заметить
Веселых, ясных женских глаз.
И цвета золота и меди волос,
Как бы венчавших Вас.

Бьет ветер жизни, дни листая,
Но, может, и за далью дней
Вы, все такая ж молодая,
Мелькнете в памяти моей.

И будет грустно знать, что лето
Прошло, и нет пути назад.
Что в жизни Вы стоите где-то
Как на ветру осенний сад...

===================================

Мирослав Антич, болгарский поэт

Мы не поймали тень загадочных карет,
Сверкнувших золотом по лицам удивлённым.
Лишь на губах остался лёгкий след –
От смеха горький, и от слёз солёный.

Позвольте мне во сне присниться Вам,
Сказать, что всё прошло, что затянулись раны.
Наверно, затонувшим кораблям
Об этом письма пишут капитаны.

Я Вам приснюсь простым до немоты,
мучительно серьезным и спокойным
и подарю умершие цветы
разлитые в стеклянные флаконы...

Вы всё поймёте и, не пряча взгляд,
Мне улыбнётесь грустно и несмело…
Осенний дождь, как много лет назад,
Сквозь день прочертит золотые стрелы.

От всех болезней и недомоганий,
Недугов, хворей, немощей, страданий,
По счастью, есть на свете панацея -
Не шарлатанская, а полноценная!
Пуская лекарства зверски дорожают,
Пусть медики нам стачкой угрожают -
Ведь средство это всем дается даром -
Богатым, бедным, молодым и старым.
Я вам ручаюсь за успех леченья!
Я голову даю на отсеченье -
Ни маги, ни кудесники, ни феи
Не создали подобной панацеи!
И это чудодейственное средство,
Прапращура нетленное наследство,
(Получено на выходе из Рая),-
Гимнастика - притом весьма простая!
Не требует спортивной подготовки.
Неважно, ловки вы или неловки,
Займет у вас всего одно мгновенье
И навсегда подарит исцеленье...
Недаром же к ней йоги прибегают,
Когда ничто уже не помогает!-
Да что там йоги!
Боги - сами боги!...
- Что нужно делать?
- Протяните ноги!

Б. Заходер

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,
И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,
И прямоту, что глупостью слывет,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.

Все мерзостно, что вижу я вокруг...
Но как тебя покинуть, милый друг!

В.Шекспир, 66 сонет в переводе С.Я.Маршака

С. Маршак
Надпись на могиле гренадера
Хемпширского полка

Я, гренадер, лежу в земле сырой.
Я простудился, выпив кружку пива.
Не пейте пива жаркою порой,
А пейте спирт - и будете вы живы!

Луна.
А Вам известно, что это стихотворение Цветаевой о любви к женщине, а не к мужчине?

Евик.
Уж Вам то точно известно, что этот сонет посвящен возлюбленному Шекспира.

Известно, конечно, но глубины и смысла от этого он (сонет) не теряет...

На самом деле тут вопрос очень и очень спорный.
По большому счету, до сих пор неизвестны не только люди, которым Шекспир посвящал свои сонеты, но и сама личность поэта.
А особенности английского языка не позволяют определить - к мужчине либо к женщине адресован сонет
Версий по этому поводу много, какая из них правильная - наверное, мы уже никогда не узнаем


По другой версии, это стихотворение посвящено Минцу Маврикию Александровичу, мужу сестры Марины Цветаевой - Анастасии.
Вот что по этому поводу говорила Анастасия Цветаева:
"Многие не понимают этого стихотворения, ищут подтекст, второй смысл. А никакого второго смысла нет. Мне было 20 лет, я рассталась со своим первым мужем. На моих руках – 2-х летний сын Андрюша. Когда Маврикий Александрович впервые переступил порог моего дома ( выполнял просьбу друга ), мы проговорили целый день. Он был поражен, что я уже автор романа «Королевские размышления» и пишу второй роман. Я свободно владела иностранными языками, живопись, музыка – все, что мы с Мариной унаследовали от матери. Маврикий Александрович сделал мне предложение. Я стала его женой. Но когда Маврикий Александрович познакомился с Мариной – он ахнул! Марине 22 года, и она уже автор двух поэтических сборников, у нее прекрасный муж и 2-х летняя дочь. Марина в те счастливые годы была хороша собой, белоснежная кожа с легким румянцем, красивые вьющиеся волосы. Маврикий Александрович любовался Мариной, она это чувствовала и ...краснела. Марина была благодарна Маврикию Александровичу, что я не одинока, что меня любят... Вот об этом стихотворение. Марине «нравилось» и никакого второго смысла в нем нет. Оказывается, «другой», которую спокойно обнимал Маврикий, была ее сестра Асенька, с которой Марина не разлучалась все детство, юность."

Дорогой Доктор.
Очень не хочется превращать эту тему в литературоведческе изыскания и вольные толкования.
Но все же.
1. Спорить Анастасией Цветаевой трудно.
Но все же вспомним, что стихотворение было написано 3 мая 1915г. и в ТОТ ЖЕ день было написано стихотворение "Хочу у зеркала, где муть...", которое уж точно относилось к Софии Парнок и стихотворение это по самому смыслу - прощальное. Любовь вроде закончилась.
У Парнок уже другая любовница несколько месяцев и Марина это знала.
А стихотворение "Мне нравится..." не начало или продолжение любви. Это её полное окончание, но не конец.
2. Что касается сонетов Шекспира - у меня с десяток книг, полных всякой чуши об этих сонетах. И что это зашифрованный заговор, и что это переписка между королевой Елизаветой и одним из заговорщиков, и что все они посвящены одной женщине, и что это вообще не Шекспир.
Фантазий много, фактов нет.
Переводы Маршака мне не нравятся - в них поэзии нет, одно гладкостишье и сладкозвучие.

Вы правы, действительно, существуют различные версии (причем все достаточно убедительные) кому же были посвящены эти стихотворения.
И в том, что это до сих пор во многом загадка - на мой взгляд, только добавляет остроту восприятия при прочтении этих замечательных стихов.

Что же касается переводов В. Шекспира, сделанных С.Я.Маршаком - то тут я готов немного поспорить.
Переводы С.Я. Маршака наиболее точные (почти буквально, как подстрочник).
А в то же время ни Пастернак ни Лозинский за точностью своего перевода строго не следили, стремясь больше передать дух произведений Шекспира, увы, зачастую понятый субъективно,
К тому же С.Я. Маршаку удалось сделать почти невозможное - он не только практически буквально перевел на русский стихи В.Шекспира, но он также передал ритм и рифму сонетов.

А что касается сонетов В.Шекспира - то они и в оригинале достаточно "сладкозвучные".
Так было принято писать в ту эпоху, и даже гений Шекспира не смог этого полностью избежать.

С уважением, Доктор Немо

Перевод действительно уникален, утверждаю как лингвист.

Милый Доктор.
Вы знаете, что мой главный принцип при решении любой задачи - простота (не путать с примитивизмом).
Что необычного в этих сонетах - они посвящены "любви, не смеющей себя назвать".
В наши бы дни российские доморощенные политики отнесли бы их к "пропаганде гомосексуализма".
Но и в эпоху королевы Елизаветы однополые отношения, хотя и были распространены, но вслух о них говорить было не принято.
Вот это неприятие однополого чувства в стихах, желание убрать его из стихов вообще и рождает нелепые коспирологические теории.

Ваш аргумен "Переводы С.Я. Маршака наиболее точные (почти буквально, как подстрочник). " - высокая похвала для переводчика прозы, но совершенно убийственная для переводчика поэзии.
"Переводчик прозы - подражатель, переводчик поэзии - соперник".
В переводах Маршака нет главного для истинной поэзии - разговора с читателем, чувства сопереживания читателя чувствам поэта. Они бесчуственны и холодны, как мрамор римского копииста греческих оригиналов. Копия высшей точности, но творчества нет.

А, по-моему, есть и разговор с читателем, и сопереживание. У Маршака один недостаток - он еврей...

Маршак был не только исключитльный по силе лингвист, замечательный поэт и писатель.
Он был очень порядочным человеком.
Так, Самуил Яковлевич был фактически единственный, кто помогал (как морально, так и материально) хохлу К.И. Чуковскому когда тот бы гоним и преследуем.
Да и многим-многим другим Маршак помогал, а в те годы это означало только одно - фактически рискуя жизнью ...
Побольше бы таких евреев. Может и общество стало бы светлее.

Евреи, они очень хорошие люди. Но только, пока их мало...

Уважаемый FILIN, с удовольствием с Вами немного подискутирую.

Фраза «любовь, не смеющей себя назвать» (в другом переводе «…а я любовь, не смеющая назвать своего имени») эта фраза не из Шекспира, а из достаточно известного стихотворения лорда Альфреда Дугласа «Две любви», которое было посвящено Оскару Уайльду.

О гомосексуальности В.Шекспира писали многие, одна из последних книг на эту тему - И.С. Кон в книге «Лики и маски однополой любви. Лунный свет на заре»
Но разными авторами в обсуждениях постоянно допускаются одни и те же серьезные ошибки.
Как правило, не приводится ни одного текста В.Шекспира в оригинале, в качестве аргументации используется исключительно русскоязычный перевод.

В результате не учитывается особенности английского языка.
Например, если в русском языке фразы «Ты совершенна» и «Ты совершенен» звучат различно и не допускают двоякого токования, то в английском это будет звучать исключительно одной фразой «You are perfect». И что бы понять к кому – к мужчине либо к женщине обращено это высказывание, надо смотреть весь текст.

Что же на самом деле написано в 66 сонете В.Шекспира?
Давайте посмотрим оригинальный текст и его подстрочный перевод

Tired with all these, for restful death I cry: - Устав от всего этого, я взываю к смерти,
As to behold desert a beggar born, - Устав видеть достоинство рожденное нищим,
And needy nothing trimmed in jollity, - и ничтожество, наряженное в роскошь,
And purest faith unhappily forsworn, - и чистейшую веру, от которой злобно отреклись,
And gilded honour shamefully misplaced, - и позолоченные почести, позорно воздаваемые ошибочно,
And maiden virtue rudely strumpeted, - и девственную добродетель, которую грубо проституируют,
And right perfection wrongfully disgraced, - и истинное совершенство, неправедно опозоренное,
And strength by limping sway disabled, - и силу, которую шаткое правление сделало немощной,
And art made tongue-tied by authority, - и искусство, которому власть связала язык,
And folly (doctor-like) controlling skill, - и блажь, с ученым видом руководящую знанием,
And simple truth miscalled simplicity, - и безыскусную честность, которую прозвали глупостью,
And captive good attending captain ill: - и порабощенное добро в услужении у главенствующего зла,
Tired with all these, from these would I he gone, - устав от всего этого, я бы от этого ушел,
Save that, to die, I leave my love alone - но меня останавливает, что, умерев, я оставлю свою любовь в одиночестве

Как показывает анализ текста, сделать тут вывод об однополой любви невозможно.
Последняя фраза Tired with all these, from these would I he gone, Save that, to die, I leave my love alone (Но меня останавливает, что, умерев, я оставлю свою любовь в одиночестве.) может быть обращена с равным успехом как к мужчине так и женщине.

Если же обратиться к другому сонету, например 130-му (Ее глаза на звезды не похожи, Нельзя уста кораллами назвать.)
То в оригинале написано следующее

My mistress' eyes are nothing like the sun;
Coral is far more red than her lips' red;
If snow be white; why then her breasts are dun;
If hairs be wires, black wires grow on her head.
I have seen roses damasked, red and white,
But no such roses see I in her cheeks,
And in some perfumes is there more delight
Than in the breath that from my mistress reeks.
I love to hear her speak, yet well I know
That music hath a far more pleasing sound;
I grant I never saw a goddess go -
My mistress when she walks treads on the ground.
And yet, by heaven, I think my love as rare
As any she belied with false compare.

В этом стихотворении уже несколько раз повторяется слова mistress – хозяйка, her – её, she – она, что позволяет сделать однозначный вывод о том, что данный сонет посвящен женщине.

Все то же самое можно сказать и про остальные 152 сонета.

Гений Шекспира на то и гений, что уже многие века притягивает к его творчеству очень многих людей.
При этом он остается одинаково любим как представителями разных религиозных взглядов, социальных групп, национальностей, так и сексуальной ориентации.
И при этом он будет «своим» во всех этих группах людей, так как то, о чем он писал, волнует всех, во все века, и так будет пока стоит мир…

С уважением Доктор Немо.

По этой логике, единственное достоинство Пушкина - что он африканец.

Дорогой Доктор.
Вы рассматриваете все сонеты как единый ряд.
А это совсем не так.
Сонеты 1-17 явно обращены к другу.
Сонеты 18-105 - к любовнику,
Сонеты с 106 - к "Смуглой леди сонетов".

О КРАТКОСТИ
Она - сестра таланта, но порой,
Увы, не ладят даже брат с сестрой.

Как это трудно - избегать длиннот!
А ведь избыток - маска недостатка.
...Клянем себя,
Читатель нас клянет:
Что приторно - то вроде и не сладко!...

И каждый автор это сознает;
И каждый хочет выражаться кратко,
А между тем - то тянет, то жует...
Да, в этом есть какая-то загадка!

"Излишний мрамлор отсеки от глыбы -
И статуя появится на свет".
Ваятель!
Превосходен твой совет.
О, если б мы его принять могли бы!

Совет хорош, да с толку он сбивает
Того, кто сам свой мрамор добывает.

Мой любимый поэт Б.Заходер - тоже еврей (для Evik)

Да,все могло быть. В автобиографии вообще упомянут только С.Эфрон. И он же писал о ней :"Марина человек страсти.Отдаваться с головой своему урагану для нее стало необходимостью ,воздухом ее жизни.Кто является возбудителем этого урагана сейчас неважно...Человек выдумывается и ураган начался.Если ничтожество и ограниченность возбудителя урагана обнаруживается скоро ,то М.предается ураганному же отчаянию."






Открываю томик одинокий-
Томик в переплете полинялом.
Человек писал вот эти строки.
Я не знаю,для кого писал он.

Пусть он думал и любил иначе,
И в столетьях мы не повстречались.
Если я от этих строчек плачу,
Значит мне они предназначались.

В.Тушнова.

Да, об этом явлении в нашей поэзии тоже можно долго говорить и угадывать кому и какой стих посвящен! То ли Ю.Визбору, то ли "югославским товарищам..."

Да всякое бывает. Маяковский вообще писал пароходу и человеку. :-)

Это оригинал или современный английский?

Дорогой Доктор.
Вы бы лучше привели бы сонет 20 с подстрочным переводом.
У Маршака и Френкеля переводы заметно разнятся.

Вдогонку привожу онлайн-перевод статьи, в которой приводятся мнения английских и американских специалистов относительно 20-го сонета Шекспира
Перевод несколько корявый конечно, но вполне читаемый.
Будет время - постараюсь перевод доработать

Куда уж ясней.
Стихотворечение (как и вся часть цикла) посвящена мужчине и автор об этотм явно пишет.
Всякие рассуждения о "гендерныз изгибах" - заумь, т.к. в других сонетах никаких "изгибов" не встречается.

Спасибо за подстрочный перевод.
И обратите внимание, что перевод Маршака не допускает даже намека на биологический пол.
А в 21 сонете он уже идет на откровенный подлог указывая на женский биологический пол, о котором в сонете нет ни слова.
Это уже не гендерные игры, а умышленное введение читателя в заблуждение.

Это так называемый "Сталинский" перевод, за который Маршак получил Сталинскую премию.
Перевел бы иначе - получил бы вместо премии путевку в ГУЛАГ (при самом оптимистическом варианте развития событий)

У Роберта Оппенгеймера в 1954г. один журналист спросил:"Доктор, что для Вас дороже - лояльность своему правительству или лояльность человечеству?".
У перводчика десяток способов затемнить "не желательный" смысл, но искажать смысл стихотворения он не имеет права - это лояльность перед читателем.

Эти "изыски" объяснимы, если знать был ли С.Я.Маршак коммунистом (я, к своему стыду, не знаю).

С.Я.Маршак (1962 г )

Старик Шекспир не сразу стал Шекспиром.
Не сразу он из ряда вышел вон.
Века прошли, пока он целым миром
Был в звание Шекспира возведен.

Слышала, что готовится сценарий кинофильма "Служебный роман-3". Там Людмила Прокофьевна Калугина оказывается в конце фильма мужчиной, а Новосельцев ей читает стихи Шекспира на английском...

Как писал Андрэ Моруа в своём эссе "В поисках Пруста" - эта ТЕМА неисчерпаемый клад для романиста.

Но к стихам не пора ли вернуться?

Сегодня День Рождения И.Бродского. Было бы 71.

Критерии
"...с маленькой смертью встреча"
(Гарсиа Лорка)

Маленькая смерть собаки.
Маленькая смерть птицы.

Нормальные размеры
человеческой смерти.


Отрывок
Sad man jokes his own way1

Я не философ. Нет, я не солгу.
Я старый человек, а не философ,
хотя я отмахнуться не могу
от некоторых бешеных вопросов.
Я грустный человек, и я шучу
по-своему, отчасти уподобясь
замку. А уподобиться ключу
не позволяет лысина и совесть.
Пусть те правдоискатели, что тут
не в силах удержаться от зевоты,
себе по попугаю заведут,
и те цедить им будут анекдоты.
Вот так же, как в прогулке нагишом,
вот так -- и это, знаете, без смеха --
есть что-то первобытное в большом
веселии от собственного эха.
Серьезность, к сожалению, не плюс.
Но тем, что я презрительно отплюнусь,
я только докажу, что не стремлюсь
назад, в глубокомысленную юность.
Так зрелище, приятное для глаз,
башмак заносит в мерзостную жижу.
Хоть пользу диалектики как раз
в удобстве ретроспекции я вижу.

Я не гожусь ни в дети, ни в отцы.
Я не имею родственницы, брата.
Соединять начала и концы
занятие скорей для акробата.
Я где-то в промежутке или вне.
Однако я стараюсь, ради шутки,
в действительности стоя в стороне,
настаивать, что "нет, я в промежутке"...

1 Грустный человек шутит на свой манер (англ.).


Гладиаторы
Простимся.
До встреч в могиле.
Близится наше время.
Ну, что ж?

Мы не победили.
Мы умрем на арене.
Тем лучше.
Не облысеем
от женщин, от перепоя.

...А небо над Колизеем
такое же голубое,
как над родиной нашей,
которую зря покинул
ради истин,
а также
ради богатства римлян.

Впрочем,
нам не обидно.
Разве это обида?
Просто такая,
видно,
выпала нам
планида...

Близится наше время.
Люди уже расселись.
Мы умрем на арене.
Людям хочется зрелищ.

***
В деревне Бог живет не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
В деревне он - в избытке. В чугуне
он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.
Он изгороди ставит. Выдает
девицу за лесничего. И в шутку
устраивает вечный недолет
объездчику, стреляющему в утку.
Возможность же все это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту.

Письма римскому другу
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок эти трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.

Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятье невозможно, ни измена!

Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции, у моря.

И от Цезаря подальше, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.

Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.

Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Понт шумит за темной изгородью пиний.
Стул покинутый, оставленное ложе.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.

Автора, к сожалению не знаю, но очень трогает

Я… свяжу тебе жизнь…
Из пушистых мохеровых ниток.
Я свяжу тебе жизнь,
Не солгу ни единой петли.
Я свяжу тебе жизнь,
Где узором по полю молитвы
Пожелания счастья,
В лучах настоящей любви.
Я свяжу тебе жизнь
Из веселой меланжевой пряжи.
Я свяжу тебе жизнь,
И потом от души подарю.
Где я нитки беру?
Никому… никогда… не признаюсь…
Чтоб связать тебе жизнь…
Я тайком распускаю… свою...

ПРО ЗАПАХИ (не любимые стихи, конечно, просто поржать)
Все специальности пахнут особо:
Пахнет генетик буккальным соскобом,
Пахнут хирурги перитонитом,
А пульмонологи пахнут плевритом,
Пахнет кетонами эндокринолог,
Зубом гнилым пахнет врач-стоматолог,
Медик судебный пахнет могилой,
Пахнет начмед коньяком и текилой,
Пахнет секретом простаты уролог,
Барием пахнет врач-рентгенолог,
Запах мокроты, кровей и мочи
Всюду несут лаборанты-врачи,
Пахнет агаром микробиолог,
Гипсом и шинами – врач травматолог.
Пахнет слюнями, с отрыжкой и без
Врач кабинета ФГДС.
Розами пахнет… хороший проктолог,
Пахнет старушками врач-геронтолог,
Пахнет УЗИстка гандоном и гелем,
Медрегистратор – бумагой и клеем.
Пахнет ногами доктор подолог,
Грилем и пролежнем – комбустиолог,
Рвотой, бомжами, мочой и бензином
Пахнет врач «Скорой» невыносимо.
Тетками пахнет врач-гинеколог,
А парафином пахнет гистолог.
Злыми старушками, тонной бумаги
Пахнут у нас терапевты-бедняги,
Пахнет меконием неонатолог,
Пахнет мочой застарелой нефролог.
Пахнет маммолог грязной подмышкой,
А педиатры пахнут «Растишкой»,
Мокрой жилеткой пахнет психолог,
Пахнет наркозом анестезиолог.
Запахов много, но есть и облом –
Фармпредставитель лишь пахнет баблом..

Т.Снежина.

Ты исчезнешь навсвегда
Вместе с дымом сигарет,
Уходя ты скажешь "Да",
А сказать бы должен "Нет".

На прощанье мне оставишь
Лишь небрежный взмах руки.
Ничего тут не исправишь...
Жаль,что мы так далеки.

Промелькнешь в фонарном свете,
Черный путь себе открыв,
Неизменной сигаретой
Лишь дорогу озарив.

1991г.

**************************


Я забираю грусть твою,
Чтоб весел был твой путь,
Я оставляю тень твою,
Чтоб не болела грудь.

Когда в тоске ночей немых
Я не найду тебя,
От дней жестоких и скупых
Тень сбережет меня.

Я начинаю вновь с того,
Что вспоминаю образ твой.
Теперь не будет ничего,
Что было связано с тобой.

Я отрываю эту тень,
Бросаю в бездну прошлой тьмы.
Пускай наступит новый день,
Где разминемся всуе мы.......

1994г.
**************************

Корнет со страстью руку целовал
Своей возлюбленной графине,
Огонь,безумствуя,ласкал
Дрова в пылающем камине...


А конь усталый снег топтал...


1994г.

Интересно, чей перевод? Как много от переводчика зависит: читать же невозможно. А вот Маршак.

"Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть.
Напраслина страшнее обличенья.
И гибнет радость, коль ее судить
Должно не наше, а чужое мненье.

Как может взгляд чужих порочных глаз
Судить во мне игру горячей крови?
Путь грешен я, но не грешнее вас,
Мои шпионы, мастера злословья.

Я - это я, а вы грехи мои
По своему равняете примеру.
Но, может быть, я прям, а у судьи
Неправого у руках кривая мера,

И видит он в любом из ближних ложь,
Поскольку ближний на него похож!"

(Не могу остановиться на Маршаке.)

Сегодня в часу восьмом,
Стремглав по Большой Лубянке,
Как пуля, как снежный ком,
Куда-то промчались санки.

Уже прозвеневший смех...
Я так и застыла взглядом:
Волос рыжеватый мех,
И кто-то высокий - рядом!

Вы были уже с другой,
С ней путь открывали санный,
С желанной и дорогой, -
Сильнее, чем я - желанной!

Мир - весел и вечер лих!
Из муфты летят покупки...
Так мчались вы в снежный вихрь,
Взор к взору и шубка к шубке.

И был жесточайший бунт,
И снег осыпался бело.
Я около двух секунд
- Не более - вслед глядела.

И гладила длинный ворс
На шубке своей - без гнева.
- Ваш маленький Кай замерз,
О, Снежная Королева!

И это Бродский, на мой взгляд - самое сильное...

Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
я впотьмах не найду.
между выцветших линий
на асфальт упаду.

И душа, неустанно
поспешая во тьму,
промелькнет над мостами
в петроградском дыму,
и апрельская морось,
над затылком снежок,
и услышу я голос:
- До свиданья, дружок.

И увижу две жизни
далеко за рекой,
к равнодушной отчизне
прижимаясь щекой.
- словно девочки-сестры
из непрожитых лет,
выбегая на остров,
машут мальчику вслед.

А.Андриевский
БЕЛОЙ НОЧЬЮ...

Белой ночью - порою бессонною
Бродишь ты над брегами Невы,
Что шумит здесь - мелодией тронною.
И стоят в карауле мосты,
Разведённые сказочной ночью,
Чередой нескончаемых зорь,
Эту сказку - ты видишь воочию,
Только гложет досада и боль

Ох, постыло тебе одиночество,
Но послушай, который уж год,
Так - волнами у ног - белоночество
К парапету гранитному льнёт,
И не нужен никто тебе больше
У распахнутых крыльев мостов,
Только - кто-то, кто может быть, тоже
Так - всю ночь простоять здесь готов...

expertms.
Валентина Беляева.

Наталья.
Перестань путать Цветаеву с Маршаком.

благодарствую!!!

И.Бродский

Мужик и енот (басня)

Мужик, гуляючи, забрел в дремучий бор,
где шел в тот миг естественный отбор.
Животные друг другу рвали шерсть,
крушили ребра, грызли глотку,
сражаясь за сомнительную честь покрыть молодку,
чей задик замшевый маячил вдалеке.

Мужик, порывшись в ладном сюртуке,
достал блокнот и карандашик, без
которых он не выходил из дома,
и, примостясь на жертвах бурелома,
взялся описывать процесс:

Сильнейший побеждал. Слабейший
- нет.
И как бы узаконивая это,
над лесом совершался ход планет,
и с помощью их матового света,
Мужик природу зорко наблюдал,
и над бумагой карандаш летал,
в систему превращая кавардак.

А в это время мимо шел Енот,
он заглянул в исписанный блокнот
и молвил так:
"Конечно, победитель победил,
и самку он потомством наградил.
Так на зверином повелось веку.
Но одного не понимаю я:
как все-таки не стыдно Мужику
примеры брать у дикого зверья?
В подобном рассмотрении вещей
есть нечто обезьянье, ей-же-ей".

Мужик наш был ученым мужиком,
но с языком животных не знаком,
и на Енота искреннюю речь
ответил только пожиманьем плеч.
Затем он встал и застегнул сюртук.

Но слова "обезьянье" странный звук
застрял в мозгу. И он всегда, везде
употреблял его в своем труде,
принесшем ему вскоре торжество
и чтимом нынче, как Талмуд.
Что интереснее всего,
так это то, что за подобный труд
ему, хоть он был стар и лыс,
никто гортань не перегрыз.

Кратчайший курс нашей истории
Леонид Сергеев

То ли быль, а то ли небыль,
Кто-то был, а кто-то не был-
Нечего тужить!
Жили-были не тужили,
А тужили - тоже жили,
Дальше будем жить...

Эта странная картина:
Разных судеб паутина
Нас связала воедино
В исторический сюжет,
В глубине картинной рамы
И комедии, и драмы
Составляют панораму
Пролетевших мимо лет.

Профиль вещего Олега,
Что обидел печенегов
Так, что больше печенегов
Не найти и днем с огнем...
Красно Солнышко Владимир,
Публицист известный Пимен
С изумленными родными
Залезают в водоем.

Чингиз-хан с Батыем-ханом
Под Мамаевым курганом
Мечут стрелы неустанно
Чтоб Царицын захватить,
Александр, он же Невский,
Взяв трофейный меч немецкий,
Приглашает по-соседски
Всех на озеро сходить...

Иоанн, простите, Грозный
Над сыночком стонет слезно,
Вызвал "скорую", но поздно:
Стукнул очень хорошо...

Петр I, Катерина,
Катеринина "малина",
Гений из простолюдинов,
Что пешком в Москву пришел.

Знаменитый граф Суворов
Пугачева лупит, вора,
Павел I пляшет споро
С Аракчеевым канкан,
Александр, он же I,
Корсиканец - парень скверный -
Лошадей пустил в консервы
Для российских партизан.

Александр Сергеич Пушкин
После давешней пирушки
Молит няню: "Где же кружка?
Сердцу будет веселей!",
Декабристы, сонный Герцен,
Пьет Мусорский водку с перцем,
Пишет Глинка "рашен скерцо",
А Чайковский - "лебедей".

Портретист Христа Иванов,
Неродившийся Ульянов,
Неродившийся Романов,
Но не тот, что был в ЦК...
Групповой портрет дворянства,
Групповой портрет крестьянства,
Ликование и пьянство,
И конец крепостникам.

Станиславский кроет МХАТом,
Режет Сеченов-анатом,
Едет к Репину в Пенаты
Чехов... Павлович... Антон...

Косоглазие не в моде-
Под волну "Варяг" уходит,
Возмущение в народе,
Воскресенье, поп Гапон.

Первый опыт неудачен,
Кайзер, царь, в Разливе дача,
Гришку невский лед не спрячет,
Отречение царя,
Кто вверху - уже не может,
А внизу желанье гложет,
Вместо лиц повсюду рожи-
Здравствуй, революция!

"Поидоша брат на брата"...,
Железняк-матрос с гранатой,
Маяковского плакаты
И портреты Колчака,
Во дворце сидит Ульянов,
На штыке сидит Романов...
Пушки - форте, музы - пиано...
И ночей не спит ЧК.

Торжествующая злоба:
На коня садится Коба.
Повсеместно чидаоба
Начинает бить лапту.
Косяком враги народа,
Первый план в четыре года,
Братство, равенство, свобода -
Красной строчкой по холсту...

"Ваффе" Киев разбомбило...
Мясо фронта, жилы тыла,
Кровь: Буденный, Ворошилов,
Мясорубка под Орлом,

Маршал Жуков - наступленье,
Левитан - конец мученьям,
И победа... Неуменьем,
А огромнейшим числом.

Сталин отдал богу душу-
Всё валите на Лаврушу!
Затыкайте крепче уши
Внуки Белы-короля!
Съезд двадцатый, развенчанье,
Всенародное кричанье,
Всенародное гулянье
В кукурузные поля.

Лысый туфлей бьет по тумбе,
Килотонная на Кубе,
Первомай, знамена, трубы,
Третьим залпом сбит У-2...
Возвратившийся Гагарин,
Окуджава популярен,
Вроде, оттепель в разгаре,
Но уже едва... едва...

Шепелявый бровеносец
Пуда два медалей носит,
Но всё просит-просит-просит,
Чтоб за бой и чтоб за труд!
Бьем китайцев на границе,
За флажками Солженицын,
А в глубинку из столицы
Академика везут...

В Праге время по-московски,
За глухим забором Бродский,
Надрывается Высоцкий:
"Нет, ребята, всё не так...",

Демократия в сортире,
Брови в маршальском мундире,
Всюду лозунги о мире-
Над Кабулом красный флаг...

Похоронный марш Шопена-
На трибуне перемена,
И еще одна замена-
И опять звучит Шопен...
Началось лихое время:
Кто из бывших - сразу в темя,
Молодое волчье племя
Из всё тех же старых стен.

Коммунисты, демократы,
Христиане, технократы,
Сокращенцы аппарата...
Вся страна сошла с ума.
Президенство Горбачева,
Твердолобость Лигачева,
Слезы горькие Рыжкова
И "600 секунд" дерьма...

Все руками замахали,
Закричали, заорали,
А кого-то постреляли,
А кого-то нет... Ещё...
И, уставшие от бега,
Сопотомки печенегов
Пра-пра-правнукам Олега
Выставляют круглый счет...

Что же было? Что же будет?
Кто рассудит? Кто осудит?
Кто запомнит? Кто забудет?
Кто какой оставит след?
...Эта странная картина:
Разных судеб паутина
Нас связала воедино
В исторический сюжет...

Похоже навеяно картиной Глазунова "Вечная Россия"

Хоть сотню проживи, хоть десять сотен лет,
Придется все-таки покинуть этот свет,
Будь падишахом ты иль нищим на базаре, -
Цена тебе одна: для смерти санов нет.

Если позволите-в продолжение Ваших строк(так и просится) :-)

Ты-серый червяк,в дерьме копающийся,
Ничем от других не отличающийся.

Общаясь с дураком, не оберешься срама.
Поэтому совет ты выслушай Хайяма:
Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,
Из рук же дурака не принимай бальзама.

Коль знаменит ты в городе,ты-
"Худший из людей"!
Коль ты забьешься в угол свой,
Ты-"вредный чародей"!
Святым ли будь,пророком ли-
Разумнее всего
Здесь быть для всех невидимым,
Не видя никого.

Отец родной, их спутать невозможно. Перестань меня не понимать.

Это очень сложно выполнить. Это все равно как сказать:"Перестаньте меня не любить", что существенно отличается от:"Начните меня любить". Фактически вся поэзия Цветаевой построена на этих двух сваях. Кто любит - продолжайте, кто не любит - прекратите. Это действительно очень сложно перепутать с С.Я.Маршаком...

Пока думаете, что я тут сказала умного, Наталья, специально для Вас:

Открыт и чист, и душу для плевков
Я распахнул, как старые ворота.
И гении из бывших дураков
Идут в нее, почти что на работу.
Душа мрачнеет от немых обид,
Не позволяя сердцу биться ровно,
Минорный тон, как крепкий монолит,
Врываясь в мозг, дурманит, безусловно.
Друзья ликуют, поднося стакан,
Враги, давая в долг, толпятся рядом.
В вечерней тишине звучит орган
Лелея слух сложноаккордным ладом.
Все тело дремлет, и спасти его
Как правило, бывает слишком сложно.
Очнешься вдруг... А рядом - никого,
И стать самим собою невозможно.
Так как же не упасть с крутой горы?
Риторика лукавого признанья
Имеет смысл, но лишь до той поры,
Пока мерцают проблески сознанья.

Николай Рубцов

ЗИМНЯЯ ПЕСНЯ

В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая зимняя ночь.

Светятся, тихие, светятся, чудные,
Слышится шум полыньи...
Были пути мои трудные, трудные.
Где ж вы, печали мои?

Скромная девушка мне улыбается,
Сам я улыбчив и рад!
Трудное, трудное - все забывается,
Светлые звезды горят!

Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
Кто это выдумал, друг?

В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая зимняя ночь.

Злыми буднями время катится
И пускай мне удача не прёт,
ОБЯЗАТЕЛЬНО БУДЕТ ПЯТНИЦА
И никто ее не отберёт.
Телевизор мне врет старательно,
Лишь один календарь не соврет:
БУДЕТ ПЯТНИЦА ОБЯЗАТЕЛЬНО
И никто ее не отберет.
Наколю я огурчик на вилочку
И на стол, словно на пьедестал,
Я как статую ставлю бутылочку
Замечательной фирмы "Кристалл".
И пускай мне твердят, что я пьяница,
И пускай несут прочий вздор
ОБЯЗАТЕЛЬНО БУДЕТ ПЯТНИЦА
Всем начальникам наперекор.
На чужой беде руки греете,
Аппетит мне ваш не унять...
Вы у нас отнять ВСЕ сумеете,
ТОЛЬКО ПЯТНИЦУ ВАМ НЕ ОТНЯТЬ!

****************

C лицом измученным и серым,
На белой смятой простыне,
Как жертва бешеной холеры,
Лежит коленками к стене.
Протяжно стонет, как при родах,
Трясется градусник в руках.
Вся скорбь еврейского народа
Застыла в суженных зрачках.
По волевому подбородку
Струится пенная слюна.
Он шепчет жалобно и робко:
"Как ты с детьми теперь одна??.."
В квартире стихли разговоры,
ночник горит едва-едва.
Темно, опущены все шторы...
У мужа тридцать семь и два ...

******************

В прекрасном имени Мужчина
Сложились мужество и стать,
Уменье думать и мечтать,
Быть вдохновенным без причины.
Уметь любить, уметь дарить.
То уходить, то возвращаться.
Таким непостоянным быть,
Такой опорою казаться.
Оберегай его судьба
От лжи, предательства, обмана,
И благосклонной будь всегда,
Дай жизни полной, без изъяна.
И пусть сплетаются слова,
О том единственном, любимом,
Кого природа назвала
Прекрасным именем - МУЖЧИНА.

********************

Быть мамой девчонок, конечно, не то:
Там куклы, посудка, больничка, лото,
Там пышные платья и косы до пят
Тебе ж подарил Бог пацанят.
Твой дом украшают не вазочки роз,
А киборг-убийца, что сын твой принес,
Найдя его в луже у дома родного,
Почистил, помыл: и теперь он как новый.
Нет, это не хлам, и не смей убирать!
Ты хочешь военную базу сломать?
Ты хочешь снести самолетный ангар?
Одумайся, женщина! Это ж кошмар!
Ты в бой поведешь оловянных солдат,
Будь смелой и дерзкой, ни шагу назад!
Так, с фланга зайди, артиллерией бей.
(Не знаешь, что это - спроси сыновей).
Ты выучишь с ними все марки машин,
А станут побольше все виды их шин.
Еще подрастут и тебя просветят,
Как действуют стартер, кардан и домкрат.
Без них ты могла б ничего не узнать
Зачем нужен лобзик? Неужели лобзать?
Тиски нам зачем? Может тискать кого-то?
Подшипники - что это? С шипами чего-то?
ТАК МНОГО ВСЕГО, ЧТО МОГЛО ПРОЙТИ МИМО!!!
НО ВОТ ОНО СЧАСТЬЕ - БЫТЬ МАМОЮ СЫНА

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

Однажды, обманул я коршуна,
на редкость резко просвистав.
И коршун закружил встревоженно,
косые кралья распластав.

Сбивая с толку птицу дикую,
еще призывнее, как мог,
станал и плакал коршунихою
нехитрый травяной манок.

С ответным криком, полным страстности,
в бесплодных поисках ее,
В любви, забывший об опасности,
он падал на моеё ружье.

Оно, на встречу было взброшено,
И, всё ж, я птицу не убил.
Любовь священна, даже коршуна -
не трону в час его любви!

Василий Федоров

Ты убила любовь мою,
Не на плахе, и не в бою...
Просто так ей пустила кровь,
И скончалась моя любовь.
А ведь ей так хотелось жить!
Утром радость тебе дарить,
Окунать в голубой рассвет...
Но теперь ее больше нет!
Нет любви, хоть зови, хоть плач,
Сделал дело свое палач.
Справил он свой позорный труд.
Ждет, когда его призовут,
Чтоб другую любовь убить...
Как мне Господа умолить,
Чтобы вечно цвели цветы,
Где любовь умертвила ты.

Сегодня таяло,сегодня
Я простяла у окна.
Взгляд отрезвленней,грудь свободней,
Опять умиротворена.

Не знаю почему.Должно быть,
Устла попросту душа.
И как-то не хотелось трогать
Мятежного карандаша.

Так простояла я -в тумане-
Далекая добру и злу,
Тихонько пальцем барабаня
По чуть звенящему стеклу.

Душой не лучше и не хуже,
Чем первый встречный-этот вот,-
Чем перламутровые лужи,
Где расплескался небосвод.

Чем пролетающая птица
И попросту бегущий пес,
И даже нищая певица
Меня не довела до слез.

Забвенья милое искусство
Душой усвоено уже.
Какое-то большое чувство
Сегодня таяло в душе.

Владимир Маяковский
ДЕШЕВАЯ РАСПРОДАЖА

Женщину ль опутываю в трогательный роман,
просто на прохожего гляжу ли -
каждый опасливо придерживает карман.
Смешные!
С нищих -
что с них сжулить?

Сколько лет пройдет, узнают пока -
кандидат на сажень городского морга -
я
бесконечно больше богат,
чем любой Пьерпонт Морган.

Через столько-то, столько-то лет
- словом, не выживу -
с голода сдохну ль,
стану ль под пистолет -
меня,
сегодняшнего рыжего,
профессора разучат до последних йот,
как,
когда,
где явлен.
Будет
с кафедры лобастый идиот
что-то молоть о богодьяволе.

Склонится толпа,
лебезяща,
суетна.
Даже не узнаете -
я не я:
облысевшую голову разрисует она
в рога или в сияния.

Каждая курсистка,
прежде чем лечь,
она
не забудет над стихами моими замлеть.
Я - пессимист,
знаю -
вечно
будет курсистка жить на земле.

Слушайте ж:

все, чем владеет моя душа,
- а ее богатства пойдите смерьте ей! -
великолепие,
что в вечность украсит мой шаг
и самое мое бессмертие,
которое, громыхая по всем векам,
коленопреклоненных соберет мировое вече,
все это - хотите? -
сейчас отдам
за одно только слово
ласковое,
человечье.

Люди!

Пыля проспекты, топоча рожь,
идите со всего земного лона.
Сегодня
в Петрограде
на Надеждинской
ни за грош
продается драгоценнейшая корона.

За человечье слово -
не правда ли, дешево?
Пойди,
попробуй,-
как же,
найдешь его!


Владимир Маяковский
СКРИПКА И НЕМНОЖКО НЕРВНО

Скрипка издергалась, упрашивая,
и вдруг разревелась
так по-детски,
что барабан не выдержал:
"Хорошо, хорошо, хорошо!"
А сам устал,
не дослушал скрипкиной речи,
шмыгнул на горящий Кузнецкий
и ушел.
Оркестр чужо смотрел, как
выплакивалась скрипка
без слов,
без такта,
и только где-то
глупая тарелка
вылязгивала:
"Что это?"
"Как это?"
А когда геликон -
меднорожий,
потный,
крикнул:
"Дура,
плакса,
вытри!" -
я встал,
шатаясь, полез через ноты,
сгибающиеся под ужасом пюпитры,
зачем-то крикнул:
"Боже!",
бросился на деревянную шею:
"Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору -
а доказать ничего не умею!"
Музыканты смеются:
"Влип как!
Пришел к деревянной невесте!
Голова!"
А мне - наплевать!
Я - хороший.
"Знаете что, скрипка?
Давайте -
будем жить вместе!
А?"



Александр Башлачев
Посошок

Эх, налей посошок, да зашей мой мешок-
На строку- по стежку, а на слова - по два шва.
И пусть сырая метель мелко вьет канитель
И пеньковую пряжу плетет в кружева.

Отпевайте немых! А я уж сам отпою.
А ты меня не щади - срежь ударом копья.
Но гляди- на груди повело полынью.
Расцарапав края, бьется в ране ладья.

И запел алый ключ. Закипел, забурлил.
Завертело ладью на веселом ручье.
А я еще посолил. Рюмкой водки долил.
Размешал и поплыл в преисподнем белье.

Перевязан в венки мелкий лес вдоль реки.
Покрути языком- оторвут с головой.
У последней заставы блеснут огоньки,
И дорогу штыком преградит часовой.

- Отпусти мне грехи! Я не помню молитв.
Если хочешь - стихами грехи замолю,
Но объясни - я люблю оттого, что болит,
Или это болит, оттого, что люблю?

Ни узды, ни седла. Всех в расход. Все дотла.
Но кое-как запрягла. И вон - пошла на рысях!
Эх, не беда, что пока не нашлось мужика.
Одинокая баба всегда на сносях.

И наша правда проста, но ей не хватит креста
Из соломенной веры в "спаси-сохрани".
Ведь святых на Руси - только знай выноси!
В этом высшая мера. Скоси-схорони.

Так что ты, брат, давай! Ты пропускай, не дури!
Да постой-ка, сдается и ты мне знаком...
Часовой всех времен улыбнется: - Смотри! -
И подымет мне веки горячим штыком.

Так зашивай мой мешок, да наливай посошок!
На строку - по глотку, а на слова - и все два.
И пусть сырая метель все кроит белый шелк,
Мелко вьет канитель да плетет кружева.

Посоветовал бы дорожные стихи К.Симонова прочесть, - лирика 30-х (Чемодан, Телеграмма, Вагон, Память и пр.)
с этим- Симоновским уже не расстаться, хотя-бы мне

с уважением

Февраль. Фонари как всегда утопают во тьме.
А в городе снег все такой же прозрачно-синий.
Ты чувствуешь слабость, но Мир вдруг отрезал: «Не смей!
Ты разве забыла, что ведьма должна быть сильной?»

Легла на ковер, потянулась, закрыла глаза.
И так надоело во всем и всегда быть первой.
Гадала на принца, но Мир, усмехаясь, сказал:
«Ты разве забыла, что ведьма должна быть стервой?»

Полночи без снов, а с рассветом почти что без сил
Открыла глаза, ненавидя людей и утро.
Ты злилась на солнце, а Мир беззаботно спросил:
«Ты разве забыла, что ведьма должна быть мудрой?»

Дороги и тропы истоптаны черным котом.
А в городе дождь и промерзлая эта слякоть.
Шутила сквозь слезы, когда я напомнил о том…
«Ты разве забыла, что ведьмы умеют плакать?»

Осыпались листья над Вашей могилой,
И пахнет зимой.
Послушайте,мертвый,послушайте,милый :
Вы всетаки мой.

Смеетесь!-В блаженной крылатке дорожной!
Луна высока.
Мой-так несомненно и так непреложно,
Как эта рука.

Опять с узелком подойду утром рано
К больничным дверям.
Вы просто уехали в дальние страны,
К великим морям.

Я Вас целовала.Я Вам колдовала!
Смеюсь над загробную тьмой!
Я смерти не верю!Я жду Вас с вокзала-
Домой.

Пусть листья осыпались ,смыты и стерты
На траурных лентах слова.
И ,если для целого мира Вы мертвый,
Я тоже мертва.

Я вижу,я чувствую,чую Вас всюду!
-Что ленты от Ваших венков!-
Я Вас не забыла и Вас не забуду
Во веки веков!

Таких обещаний я знаю бесцельность,
Я знаю тщету.
-Письмо в бесконечность.-Письмо-
-в беспредельность-
Письмо в пустоту.

Любовь и Смерть играли в карты,
И смыслом быта их смеясь
Сказала Смерть:
- Ну что, подруга, попробуй ход мой угадать.

Откинув взор с костяшки белой,
Любовь сказала не тая:
- А ты знаешь как прекрасно умирая,
В последний раз обнять меня?

-А ты права, подруга.
И нахальною улыбкою кривя
Сказала смерть:
- Бито! Но послушай ты меня.

- Сколько пленом ты своим маня,
Сгубила душ людских?
Спросила черная
Костями лишь гремя.

Встряхнув горячий пепел,
И подкинув ей туза,
Продолжив молвить,
Нахалка выдала:

- А сколько ты с ума свела?
Количество несчетное
Во власть ко мне ты отдала,
А знаешь как приятно,

Проклятья в твою честь ловя,
Смотреть на рожи боли
И душу в ад неся
На том нахваливать себя.

Так успокойся, ты, подруга,
Тебе не победить меня
Своею мерзопакостной любовью,
Мой не отравить бокал вина.

Нахмурив брови,
Глотнув вина,
И выпалив червового Вальта
Любовь ответила:

- Эй, серая, пойми,
Не в том моя вина,
Что роду я людскому
При рождении дана.

Никто и никогда
Не заслуживал той,
Искренней меня,
Но только те, кого зовут "Дитя".

Да, бывает и винят меня,
Когда коснется их
Твоя костлявая рука,
Но ты пойми, сестрица

Бок о бок нам с тобой,
Жизни людей плести вереницу.
Упреки не нужно бросать,
Смысла нет, нужно просто ждать.

Открыв все карты,
Сказала смерть:
- Права ты,
И допив бокал вина,
-Пойдем, подруга,
Вершить людские нам дела


Моё собственное сочинила, когда делатьнечего было

так и не понял

каким размером стихосложения пытаЛися сразить

продолженный анапест или амфибрахий?

С ув.

"Фалехов гендикосиллаб есть сложный пятистопный метр, состоящий из четырех хореев и одного дактиля, занимающего второе место. Античная метрика требовала в фалеховом гендикосиллабе большой постоянной цезуры после арсиса третьей стопы..." (из к.ф "Покровские ворота", 1982)

хореем здесь совсем не пахнет, и ямбом, извиняюсь, - нет.
а дактиль...
может быть гражданке Гомера стоит просмотреть

С ув.

Печален твой уход, но не смертелен,
Изысканно изящен и жесток.
Останется пощечиной на теле
Тобою поданный урок.

Ты отдаляешься, а я ищу причины,
Безвольно не желая догонять.
Уходит женщина от глупого мужчины-
Для мирозданья в сущности пустяк.

Болезненнен мне твой уход, но не смертелен,
Собрав себя в комок я улыбнусь.
В глазах двоиться... Ничего не сделал...
Нет, я не плачу... Просто...Остаюсь

Неплохо
Только первая строфа в 3-м изумляет. Возможно" болезненнен"? Автора не знаю

Скопировал из блокнота не посмотрел сразу. Автор Родриго Орландо ( эти стихи прочел в одной книжке) в сети о нем инфы не нашел.

Я иногда в тиши мечтаю,
Что мы сидим спина к спине.
Тепло твое я ощущаю,
Дыханье слышу в тишине...
Твой голос,что всегда узнаю
Глубокий,нежный,манит ввысь
И,может,от того желаю,
Чтоб все мечты твои сбылись,
А я в блаженстве утопаю,
Тепло и радостно душе...
Нет лучше ничего,я знаю,
Чем так сидеть спина к спине.
О чем болтать с тобой не важно;
А важно чтоб болтать с тобой...
И вдруг становится мне страшно,
Жить вечно не могу мечтой!
И ты исчезнешь,мне приснившись.
Мечта расстаяла уже...
Сижу я молча прислонившись
К холодной каменной стене...
Вот, нашла в нете. Прочитала чуть не зарыдала очень понравилось

Слушая Баха
Александр Галич

М.Ростроповичу

На стене прозвенела гитара,
Зацвели на обоях цветы.
Одиночество Божьего дара -
Как прекрасно
И горестно ты!

Есть ли в мире волшебней,
Чем это
(Всей докуке земной вопреки), -
Одиночество звука и цвета,
И паденья последней строки?

Отправляется небыль в дорогу
И становится былью потом.
Кто же смеет указывать Богу
И заведовать Божьим путем?!

Но к словам, ограненным строкою,
Но к холсту, превращенному в дым, -
Так легко прикоснуться рукою,
И соблазн этот так нестерпим!

И не знают вельможные каты,
Что не всякая близость близка,
И что в храм ре-минорной токкаты
Недействительны их пропуска!

1971

Черная пантера , здорово! Красиво!

Марина Цветаева


Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может - пьют вино,
Может - так сидят.
Или просто - рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.

Не от свеч, от ламп темнота зажглась:
От бессонных глаз!

Крик разлук и встреч -
Ты, окно в ночи!
Может - сотни свеч,
Может - три свечи...
Нет и нет уму
Моему покоя.
И в моем дому
Завелось такое.

Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!

Любовь и Смерть играли в карты,
И смыслом быта их смеясь
Сказала Смерть:
- Ну что, подруга, попробуй ход мой угадать.
......Так успокойся, ты, подруга,
Тебе не победить меня

Как красиво..... Я всегда завидовала тем, кто умеет творить рифмы! хотя....

"...Никогда, никогда ни о чем не жалейте -
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви...
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы!" А. Дементьев... ЭТО ДЛЯ azazello ответ!

Мы штиль переждали. Мы выжили в шторм.
Нам было что вспомнить и что обсудить.
В свободное время собрались на Форум.
Открытые двери. Любой заходи.

Огромное здание, светло и просторно,
тут зал приспособлен для тысячи лиц.
Вот люкс-номера, пара-тройка уборных,
и библиотека – мильон единиц.

Есть комнаты разные - по интересам,
здесь спор не стихает ни ночью ни днем
об истине, что Одному лишь известна,
и как нам облегчить рождение ее.

Бывает такая порою парилка,
что срочно расслабиться просит душа.
На крыше под небом открыта курилка,
чтоб дым тот работе мозгов не мешал.

Начальство хоть строгое, но без злорадства.
Свобода и равенство – лозунг его.
Вот первые два. Что касается братства,
нарочно не пишут о нем ничего.

Обилие личностей, лиц и прохожих,
есть зубры, а кто-то лишь роет нору.
Но время безжалостно к нам. И, быть может,
вчера юниор, а назавтра гуру.

Вот немо в просторном своем батискафе,
стихий не страшась, достигает глубин;
пантера, что раньше жила в книжном шкафе,
во имя идей отказалась от вин.

Подальше от шума уходит андреич,
и фокину лишний пиар ни к чему.
А вовсе не хилый, но скромный валерьич
Разложит по полочкам и по уму.

Что там, в Петербурге? – спросите у эвик,
она не стесняется в выборе слов,
расскажет о людях тупых как деревья,
что даже Нева плещет из берегов.

Пастух, собираясь в ночное в покосы,
взял хлеб с молоком и любимый цукат.
Там сладость поможет решить два вопроса:
что делать и, главное, кто виноват.

У медика тоже заботы не мало,
Он клятву давал к нам помощь спешить.
Уходит на битву с открытым забралом.
А как еще можно недуг победить?

И много других, и с загадочным ником,
и каждый несет ощутимую мощь.
Когда уже головы чьи-то поникли –
придут и уверенно смогут помочь.

Там спорили много, там много курили,
там воздух и тот становился кипуч.
Над всем этим действом планировал филин,
как будто как некто и он вездесущ.

Не гаснут здесь кем-то зажженные окна,
и вновь занимается алым заря.
И если учиться сей Форум помог нам,
то значит все это, ребята, не зря.

"...Вот немо в просторном своем батискафе,
стихий не страшась, достигает глубин;
пантера, что раньше жила в книжном шкафе,
во имя идей отказалась от вин."

Обо всех, мне кажется, - тонко, с юмором и без малейшей тени обидного подмечено! Уважаемый Антон! Благодарствую, что и меня здесь вспомнили! Удачи Вам и творческого вдохновения!

Люблю стихи хулигана В. Маяковского и пессимиста Н. Некрасова. Любимые поэты мои.

А В.В.Маяковский, по Вашему мнению, оптимист?

Хулиган он со своими "широкими штанинами, зелёненькими листиками..........."
У него особое творческое очарование!

Трибун однако

Знаю одного д.м.н. в граде Москва (наш), для которого это ПОЭТ на всю жизнь

происшествие на Акуловой горе помню % на 30-ть (перечитал, забылось ненужное... а залепил ранее - 80% - простите - не вполне для меня поэт)

С ув.

Сладострастные тени на темной постели окружили, легли, притаились, манят,
Наклоняются груду, сгибаются спины, сеет жгучий, тягучий глухой аромат.
И, без силы подняться, без воли прижаться и вдавить свои пальцы в огруглости плеч,
Точно труп наблюдаю бесстыдные тени в разражающем блеске курящихся свеч;
Наблюдаю в мерцаньи колен изваянья, беломраморсность бедер, оттенки волос:
А дымящее пламя взвивается в вихре и сливает тела в разноцветный хаос.
О, далекое утро на вспененном взморье, странно алые краски стыдливой зари!
О, весенние звуки в серебряном сердце и твой сказочно-ласковый образ, Мари!
Это утро, и воздух, и солнце, и чайки, и везде точно отблеск, улыбки твои!
Озаренный, смущенный, ребенок влюбленный, я бессильно плыву в безграничности грез:
А дымящее пламя взвивается в вихре и сливает мечты в разноцветный хаос.

В.Брюсов

Улыбнись если хочешь,
Не хочешь-не надо,
Хороши даже в строгости губы твои!
Ветер,солнца лучи
Прикоснуться к ним рады
И снежинки,рискуя растять в любви.
И во кои века и какой же влюбленный
Был настолько любимой своею пленен,
Божьим светом,видать,в этот миг озаренный
Что возвел ее губы в ...
прекрасный бутон.
Может он и творил чудо Симирамиды?
Где ковер из цветов устилал все вокруг:
Среди россыпей тех лепестков и увидел
Он ,пылая в любви , лепестки ее губ!
В.Миронов

Ты убила любовь мою,
Не на плахе, и не в бою...
Просто так ей пустила кровь,
И скончалась моя любовь.



красиво..

люблю Бродского..
гениальные стихи

Иосиф Бродский



Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.

Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.

Ветер тихо качал дым от костра,
Угольки свет давали унылый.
Танцевала красиво ты налегке
Мне дарила улыбку - манила.
И природа уже растила ковёр
Нам с тобою постели стелила!
Осень тихо пришла проганяя домой!
И огонь тот любви потушила.

Очень люблю Маргариту Агашину. Вот, одно из любимых ее стихотворений:
На огромной клумбе у вокзала,
ветром наклонённая к земле,
поздняя ромашка замерзала,
трепеща на высохшем стебле.

Выгибала тоненькое тело
и сопротивлялась, как могла.
Словно до последнего хотела
быть хоть каплей летнего тепла!

...Поезда вдали гудели встречным.
Люди шли, от ветра наклонясь.
И ромашка чем-то бесконечным
показалась каждому из нас.

Чистой веткой молодой берёзки.
Тополиным пухом по весне.
Первым снегом. Брызгами извёстки
на ещё не крашеной стене...

Не одно, наверно, сердце сжалось:
что поделать – каждому своё!
Только в сердце врезалась не жалость –
маленькое мужество её.

На бессмертье я не притязаю.
Но уж коль уйти – не тосковать.
Так уйти, чтоб, даже замерзая,
хоть кому-то душу согревать.
1972

Куда как страшно нам с тобой ,
Товарищ большеротый мой!

Ох, как крошится наш табак,
Щелкунчик, дружок, дурак!

А мог бы жизнь просвистать скворцом,
Заесть ореховым пирогом,

Да, видно, нельзя никак...


Октябрь 1930

Саша Шумский
Времена года

Но где тот день, когда еще не верится,

Что шар земной ужасно быстро вертится!

Зачем движение его необратимо?...

Сначала нас покинул Буратино,

Потом исчез в тумане Мартин Иден,

И Белый парус стал почти не виден…

А на рассвете, часика в четыре,

Снимали с лодки старенькую гирю,

Гремели цепью и плотву пугали –

Она ходила мелкими кругами.

… И солнце накаляло наши плечи,

Мы были без рубах – еще не вечер.

Мы с удочкой сидели на причале

И этих мелочей не замечали.

Со временем щедры, как Буратино,

Не знали мы: оно необратимо.

А вот Глеб Горбовский. Думаю, посвящается всем тем, кто накрепко связал свою профессиональную судьбу с "ритуалкой". Стих называется "ДОБРОЕ УТРО!"

Эпиграф: в Ленинграде у входа на Смоленское кладбище висел громкоговоритель.

На кладбище: «Доброе утро!» —
по радио диктор сказал.
И как это, в сущности, мудро:
Светлеет кладбищенский зал.
Встают мертвяки на зарядку,
тряхнув чернозем из глазниц,
сгибая скелеты вприсядку,
пугая кладбищенских птиц.
Затем они слушают бодро
последних известий обзор.
У сторожа — пьяная морда
и полупокойницкий взор.
Он строго глядит на бригаду
веселых своих мертвецов:
«Опять дебоширите, гады?»
И мочится зло под крыльцо.
По радио Леня Утесов
покойникам выдал концерт.
Безухий, а также безносый,
заслушался экс-офицер...
А рядом гнилая старушка
без челюсти и без ребра
сказала курносой подружке:
«Какая Утесов — мура!»
Но вот, неизбежно и точно,
курантов ночных перезвон:
«Спокойной, товарищи, ночи!» —
и вежливость, и закон.

1956

мрачно...


Собаке Качалова

Сергей Есенин

Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.
Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.
Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.

Вы бы еще про "Солнечный круг, небо вокруг..." написали.

Если бы это было моим любимым стихотворением, написала бы

М-да... видимо смирение - не моя добродетель...

спасибо Вам в туманном кто живет
Иль в Питере, или наокрайне

А вот еще одно...

Глеб Горбовский

На уроке анатомии


В углу присутствовал скелет.
Он — словно смерть из сказки.
Живой школяр,
держа ответ,
шпынял его указкой.
Как будто тридцать голубят,
сидят ребячьи лица.
Еще там сзади у ребят
не кость, а ягодицы.
Еще глаза на месте —
там,
где у скелета пропасть.
Еще сморкаться их носам,
еще ушам их
хлопать!
Скелет понуро и легко
держал свою головку...
А дети дуют молоко,
вовсю грызут морковку...
Ночами пуст и темен класс
и жутко одинаков.
Но у скелета нету глаз,
ему нельзя поплакать.
Стоит он — токарь или вор,
Аскольд или Гаврила,
не погребенный до сих пор,
лишившийся могилы!
...Я лучше где-нибудь сгорю,
хоть в паровозной пасти,
но не хочу встречать зарю
один
в холодном классе.

1964

а с чем смиряться в данном случае?

Cмиренно читать Ваш "суперпримитивизм". Юру Шатунова на ночь не слушаете?

не читайте никто ж Вас не заставляет! Юру Шатунова не слушаю, считаю ему до Есенина далеко хотя слушаю Queen, Michael Jackson, Elton John, Аукцион и т.д. О вкусах не спорят, Вы же знаете.

Юрий Левитанский

Каждый выбирает для себя
Женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку -
Каждый выбирает для себя.

Каждый выбирает по себе
Шпагу для дуэли, меч для битвы.
Слово для любви и для молитвы
Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает по себе
Щит и латы, посох и заплаты.
Меру окончательной расплаты
Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает для себя
Выбираю тоже как умею
Ни к кому претензий не имею
Каждый выбирает для себя.

никогда не думал, что-что подобное...
на Форуме-С-М сейчас размещу

не могу никак проститься
со своем прошедшем я
часто видится и снится юность
светлая моя

Кострома -река в тумане,
разговоры до утра
на Астафьевой поляне
у рыбачьего костра

иль прогулки за грибами
с неизменным кузовком
то ли где-то под Лужками,
то ли где-то под Борком

вот сижу я у окошка
вспоминая как в бреду
платье белое в-горошек через улицу - в саду

я с тех пор прошел пол-света
в детство заперто окно

как недавно было это,
это было так ДАВНО

УВ. Форумчане Это- не моЁ, но это написано на Костромской земле поэтом
где родился и ... не пригодился

Виктор Куликов. Специально написал строфы с нарицательного вдруг что-то упустил...

Светлана Ханок - Прекрасная Дама

Студил Петербург разгулявшийся ветер,
По звёздному небу катилась луна.
Прекрасная дама летела в карете,
Вся в локонах тёмных, горда и нежна.
Моя незнакомка из прежних столетий,
С картины сойди и на миг оживи!
Поедем с тобой в золочёной карете
По грустным мгновеньям минувшей любви.
Я свечи зажгу и у зеркала сяду,
И там, в зазеркалье, пригрезится мне
Прекрасная дама с заплаканным взглядом,
И ветер студёный забьётся в окне. Сайт

Неверная жена

Федерико Гарсиа Лорка

И в полночь на край долины
увел я жену чужую,
а думал - она невинна...

То было ночью Сант-Яго,
и, словно сговору рады,
в округе огни погасли
и замерцали цикады.
Я сонных грудей коснулся,
последний проулок минув,
и жарко они раскрылись
кистями ночных жасминов.
А юбки, шурша крахмалом,
в ушах у меня дрожали,
как шелковые завесы,
раскромсанные ножами.
Врастая в безлунный сумрак,
ворчали деревья глухо,
и дальним собачьим лаем
за нами гналась округа...

За голубой ежевикой
у тростникового плеса
я в белый песок впечатал
ее смоляные косы.
Я сдернул шелковый галстук.
Она наряд разбросала.
Я снял ремень с кобурою,
она - четыре корсажа.
Ее жасминная кожа
светилась жемчугом теплым,
нежнее лунного света,
когда скользит он по стеклам.
А бедра ее метались,
как пойманные форели,
то лунным холодом стыли,
то белым огнем горели.
И лучшей в мире дорогой
до первой утренней птицы
меня этой ночью мчала
атласная кобылица...

Тому, кто слывет мужчиной,
нескромничать не пристало,
и я повторять не стану
слова, что она шептала.
В песчинках и поцелуях
она ушла на рассвете.
Кинжалы трефовых лилий
вдогонку рубили ветер.

Я вел себя так, как должно,
цыган до смертного часа.
Я дал ей ларец на память
и больше не стал встречаться,
запомнив обман той ночи
у края речной долины,-
она ведь была замужней,
а мне клялась, что невинна.

А как еще смирение тренировать?

ой! Вы бы сразу так и сказали, что смирение тренируете! хотите я Вам помогу?! буду каждый день тут Ваши "любимые" стихи писать, Вы только скажите какие. А хотите, в личку?! по десять в день!!!

Попробуйте.

Рыцарь Королевской Крови
Правило прочтения.
Сначала читаются отдельно левые полустишия, потом правые, а затем все вместе.

Не буду я с тобой____________игрушкой новомодной,
Ты даже не зови,____________как зимняя гроза.
Тебе ли быть со мной_________надменной и холодной,
В объятиях любви____________глядишь в мои глаза.

Пусть разум одарён__________неведомым обрядом
Любовною рекой,___________разлит в бокал коньяк
Я буду упоён_______________твоим медовым ядом
Таинственной красой________повержен будет всяк.

Душа моя ликуй!____________Как будто бы во снах,
Дарует грешным власть______прозрачная улыбка,
Горячий поцелуй___________застынет на губах,
Усиливая страсть___________так призрачно и зыбко.

В объятья завлечён_________найдя себе покой,
Судьбинушкой лихой,_______под звук весёлых песен,
Я буду обручён_____________вовеки пред тобой
С красавицей иной__________пусть будет мир так пресен.

© Copyright: Рыцарь Королевской Крови, 2007
Свидетельство о публикации №171109049

Красивое...

Новелла Матвеева

Любви моей ты боялся зря -
Не так я страшно люблю.
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою.

И если ты уходил к другой,
Иль просто был неизвестно где,
Мне было довольно того, что твой
Плащ висел на гвозде.

Когда же, наш мимолетный гость,
Ты умчался, новой судьбы ища,
Мне было довольно того, что гвоздь
Остался после плаща.

Теченье дней, шелестенье лет,
Туман, ветер и дождь.
А в доме события - страшнее нет:
Из стенки вынули гвоздь.

Туман, и ветер, и шум дождя,
Теченье дней, шелестенье лет,
Мне было довольно, что от гвоздя
Остался маленький след.

Когда же и след от гвоздя исчез
Под кистью старого маляра,
Мне было довольно того, что след
Гвоздя был виден вчера.

Любви моей ты боялся зря.
Не так я страшно люблю.
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою.

И в теплом ветре ловить опять
То скрипок плач, то литавров медь...
А что я с этого буду иметь,
Того тебе не понять.

Улетела птица-гуру
в лес, что по ту сторону, -
не взмахнула крыльями на прощаньице.
Мы смотрели долго в след…
горько было поровну,
и дорожками блестели капли на лице.

Мы сначала, птица-гуру,
в это не поверили.
Вопрошали в пустоту: как, да почему?
А когда ту пустоту
на себя примерили,
осознание пришло: не до нас ему.

В наше время, птица-гуру,
развелось стервятников:
их мошна интересует, чтоб жрать да пить.
Что им твой высокий ум,
гениальность практика
и умение зерно сути находить.

Улетела птица-гуру
в эту зиму позднюю.
Ну а мы молчим в тиши общей – про тебя…
И как будто бы во сне -
роют землю мерзлую.
И как будто наяву - Ангелы трубят.

Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо и остро!
Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!

Стрекот аэропланов! Беги автомобилей!
Ветропросвист экспрессов! Крылолет буеров!
Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили!
Ананасы в шампанском - это пульс вечеров!

В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грезофарс...
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Из Москвы - в Нагасаки! Из Нью-Йорка - на Марс!

Бежит, зовёт в немой тоске
Волна, бегущая на берег
И растворяется в песке.
Таков итог.

Всем нам так светит...

Проникнуть в тайны бытия
Нам не дано,
То-Воля Божья.
Печаль и радость
Так ничтожны:
На всём
лежит
Печать
Твоя...

Александр Блок

На железной дороге

Под насыпью, во рву некошенном,

Лежит и смотрит, как живая,

В цветном платке, на косы брошенном,

Красивая и молодая.

Бывало, шла походкой чинною

На шум и свист за ближним лесом.

Всю обойдя платформу длинную,

Ждала, волнуясь, под навесом.

Три ярких глаза набегающих —

Нежней румянец, круче локон:

Быть может, кто из проезжающих

Посмотрит пристальней из окон...

Вагоны шли привычной линией,

Подрагивали и скрипели;

Молчали желтые и синие;

В зеленых плакали и пели.

Вставали сонные за стеклами

И обводили ровным взглядом

Платформу, сад с кустами блеклыми,

Ее, жандарма с нею рядом...

Лишь раз гусар, рукой небрежною

Облокотясь на бархат алый,

Скользнул по ней улыбкой нежною...

Скользнул — и поезд в даль умчало.

Так мчалась юность бесполезная,

В пустых мечтах изнемогая...

Тоска дорожная, железная

Свистела, сердце разрывая...

Да что — давно уж сердце вынуто!

Так много отдано поклонов,

Так много жадных взоров кинуто

В пустынные глаза вагонов...

Не подходите к ней с вопросами,

Вам всё равно, а ей — довольно:

Любовью, грязью иль колесами

Она раздавлена — всё больно.

1910

Пользователю Carp81:
Вы, батенька, свихнулись, что ли?
Страна, и не одна, в Трауре, зеркала задёрнуты,
телевизоры выключены, а у вас- "Ананасы в шампанском!"
Вот уж воистину...(сказал бы тебе по-мужски, но уважаю Форум и его правила).

Живи пока, ананас хренов.

Печальна тёмная вода
И в тундре виден берег дальний,
И не уйти мне никуда
и слышен птицы крик прощальный,
И тундре лёг осенний снег.
И сопки разом поседели.
Бредёт усталый человек
К своей неприбранной постели...

Николай Гумилёв

Старый конквистадор

Углубясь в неведомые горы
Заблудился старый конквистадор,
В дымном небе плавали кондоры,
Нависали снежные громады.

Восемь дней скитался он без пищи,
Конь издох, но под большим уступом
Он нашел уютное жилище,
Чтоб не разлучаться с милым трупом.

Там он жил в тени сухих смоковниц
Песни пел о солнечной Кастилье,
Вспоминал сраженья и любовниц,
Видел то пищали, то мантильи.

Как всегда, был дерзок и спокоен
И не знал ни ужаса, ни злости,
Смерть пришла, и предложил ей воин
Поиграть в изломанные кости.

<Май 1908>

Анна Андреевна Горенко: <Ахматова>

Лотова жена

И Праведник шел за посланником Бога,
Огромный и светлый, по чёрной горе.
Но громко жене говорила тревога:
Не поздно, ты можешь еще посмотреть
На красные башни родного Содома,
На площадь, где пела, на двор, где пряла,
На окна пустые высокого дома,
Где милому мужу детей родила.
Взглянула-и, скованы смертною болью,
Глаза её больше смотреть не могли;
И сделалось тело прозрачною солью,
И быстрые ноги к земле приросли.

Кто женщину эту оплакивать будет?
Не меньшей ли мнится она из утрат?
Лишь сердце моё никогда не забудет
Отдавшую жизнь за единственный взгляд.

<1922-1924>

Анна Андреевна Горенко <Ахматова>

Чугунная ограда,
Сосновая кровать.
Как сладко, что не надо
Мне больше ревновать.

Постель мне стелют эту
С рыданьем и мольбой;
Теперь гуляй по свету
Где хочешь. Бог с тобой!

Теперь твой слух не ранит
Неистовая речь,
Теперь никто не станет
Свечу до утра жечь.

Добились мы покою
И непорочных дней...
Ты плачешь – я не стою
Одной слезы твоей.
1921

Рельсы, ведущие в никуда, роскошные лайнеры, погрязшие в облаках,
Атлантида врывается в мысли, похоже, я достаточно полетал,
Захватил достаточно пленных, достаточно вынес, достаточно сжег мостов,
Остается смотреть на восток, вдыхать усталость и пить апельсиновый сок.
Расскажи мне об Атлантиде, я уничтожен, пожалуйста, не молчи,
Усталость витает в воздухе, ветер жесток, апельсиновый сок горчит,
Жизнь так красиво кончается в мае под шум текущей везде воды,
Если хочешь, я стану еще слабее, еще прозрачней, чем легкий дым.
Надо мной, ты видишь, уже не небо, а только тени летят с высот,
И я не помню, что было раньше, я только помню твое лицо,
Еще раз вышепчу твое имя - и разоружусь себе в висок..

Не знаю - чьи єто стихи. Но,за душу тронули...

Самым близким

Родных людей не так уж в мире много,
Поэтому мы проклинаем дни,
Когда,чуть задержавшись у порога
От нас уходят навсегда они.

Они уходят,не успев проститься,
Порою что то важное сказать,
они потом нам часто будут сниться,
А мы бессильны их вернуть назад.

В жару и в холод,в оттепель и в стужу,
В палящий зной или когда гроза -
Мы помним их распахнутые души -
В ответ на безучастные глаза.

Мы помним как порой их обижали,
Входною дверью хлопнув сгоряча,
и как они за нами вслед бежали,
Как ждали нас,не спали по ночам...

Мы лишь потом себя осудим строго,
Мы все поймем потом,а не сейчас.
Родных людей не так уж в мире много -
Так пусть им будет солнечно от нас !

Уильям Блейк

Тигр

Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи,
Кем задуман огневой
Соразмерный образ твой?

В небесах или глубинах
Тлел огонь очей звериных?
Где таился он века?
Чья нашла его рука?

Что за мастер, полный силы,
Свил твои тугие жилы
И почувствовал меж рук
Сердца первый тяжкий стук?

Что за горн пред ним пылал?
Что за млат тебя ковал?
Кто впервые сжал клещами
Гневный мозг, метавший пламя?

А когда весь купол звездный
Оросился влагой слезной, —
Улыбнулся ль, наконец,
Делу рук своих творец?

Неужели та же сила,
Та же мощная ладонь
И ягненка сотворила,
И тебя, ночной огонь?

Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи,
Чьей бессмертною рукой
Создан грозный образ твой?

перевод: С.Я. Маршак

А вот английский вариант:

The Tiger
by: William Blake

Tyger! Tyger! burning bright
In the forest of the night
What immortal hand or eye
Could frame thy fearful symmetry?

In what distant deeps or skies
Burnt the fire of thine eyes?
On what wings dare he aspire?
What the hand dare seize the fire?

And What shoulder, and what art,
Could twist the sinews of thy heart?
And when thy heart began to beat,
What dread hand? and what dread feet?

What the hammer? what the chain?
In what furnace was thy brain?
What the anvil? what dread grasp
Dare its deadly terrors clasp?

When the stars threw down their spears,
And watered heaven with their tears,
Did he smile his work to see?
Did he who made the lamb make thee?

Tyger! Tyger! burning bright
In the forests of the night,
What immortal hand or eye
Dare frame thy fearful symmetry?

Любовью дорожить умейте,
С годами-дорожить вдвойне.
Любовь-не вздохи на скамейке
И не прогулки при луне.

Всё будет: слякоть и пороша.
Ведь вместе надо жизнь прожить.
Любовь с хорошей песней схожа,
А песню нелегко сложить.

Степан Петрович Степачев.

Щипачев, с Вашего позволения.

Эссесно, очпятка. Lapsus calamni...

Они приходят к нам, когда
У нас в глазах не видно боли.
Но боль пришла - их нету боле:
В кошачьем сердце нет стыда!

Смешно, не правда ли, поэт,
Их обучать домашней роли.
Они бегут от рабской доли.
В кошачьем сердце рабства нет!

Как ни мани, как ни зови,
Как ни балуй в уютной холе,
Единый миг - они на воле:
В кошачьем сердце нет любви!

М.Цветаева

Люблю глаза, твои, мой друг
С игрой их пламенно-чудесной,
Когда их приподнимешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг...

Но есть сильней очарованье:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья
И сквозь опущенных ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.

Ф.И. Тютчев

"Его в могилу провожал насмешек шквал,
Иные хохотали просто бешено.
И только я, лишь я один рыдал.
Я так мечтал узреть его повешенным."

© Хилэр Беллок (четверостишье "На смерть политика")

На Злобу Дня!..
С уважением...etc.

Пока вы здесь в ванночке с кафелем
Моетесь, нежитесь, греетесь,-
В холоде сам себе скальпелем
Он вырезает аппендикс.

Он слышит движение каждое
И видит, как прыгает сердце,-
Ох жаль, не придется вам, граждане,
В зеркало так посмотреться!

До цели все ближе и ближе,-
Хоть боль бы утихла для виду!..
Ой, легче отрезать по грыже
Всем, кто покорял Антарктиду!

Вы водочку здесь буздыряете
Большими-большими глотками,
А он себя шьет - понимаете? -
Большими-большими стежками.

Герой он! Теперь же смекайте-ка:
Нигде не умеют так больше,-
Чего нам Антарктика с Арктикой,
Чего нам Албания с Польшей!

Владимир Высоцкий

Эдуард Асадов.
Как много тех, с кем можно лечь в постель,
Как мало тех, с кем хочется проснуться
И утром, расставаясь улыбнуться,
И помахать рукой, и улыбнуться,
И целый день, волнуясь, ждать вестей.
Как много тех, с кем можно просто жить,
Пить утром кофе, говорить и спорить
С кем можно ездить отдыхать на море,
И, как положено - и в радости, и в горе
Быть рядом... Но при этом не любить
Как мало тех, с кем хочется мечтать!
Смотреть, как облака роятся в небе,
Писать слова любви на первом снеге,
И думать лишь об этом человеке
И счастья большего не знать и не желать.
Как мало тех, с кем можно помолчать,
Кто понимает с полуслова, с полу взгляда,
Кому не жалко год за годом отдавать,
И за кого ты сможешь, как награду,
Любую боль, любую казнь принять...
Вот так и вьётся эта канитель -
Легко встречаются, без боли расстаются
Все потому, что много тех, с кем можно лечь в постель.
Все потому, что мало тех, с кем хочется проснуться.......

Сон


Я ли свой не знаю город?
Дождь пошел. Я поднял ворот.
Сел в трамвай полупустой.
От дороги Турухтанной
По Кронштадтской... вид туманный.
Стачек, Трефолева... стой!

Как по плоскости наклонной,
Мимо темной Оборонной.
Все смешалось... не понять...
Вдруг трамвай свернул куда-то,
Мост, канал, большого сада
Темень, мост, канал опять.

Ничего не понимаю!
Слева тучу обгоняю,
Справа в тень ее вхожу,
Вижу пасмурную воду,
Зелень, темную с исподу,
Возвращаюсь и кружу.

Чья ловушка и причуда?
Мне не выбраться отсюда!
Где Фонтанка? Где Нева?
Если это чья-то шутка,
Почему мне стало жутко
И слабеет голова?

Этот сад меня пугает,
Этот мост не так мелькает,
И вода не так бежит,
И трамвайный бег бесстрастный
Приобрел уклон опасный,
И рука моя дрожит.

Вид у нас какой-то сирый.
Где другие пассажиры?
Было ж несколько старух!
Никого в трамвае нету.
Мы похожи на комету,
И вожатый слеп и глух.

Вровень с нами мчатся рядом
Все, кому мы были рады
В прежней жизни дорогой.
Блещут слезы их живые,
Словно капли дождевые.
Плачут, машут нам рукой.

Им не видно за дождями,
Сколько встало между нами
Улиц, улочек и рек.
Так привозят в парк трамвайный
Не заснувшего случайно,
А уснувшего навек.

Александр Кушнер .1974

Разлука

С порога смотрит человек,
Не узнавая дома.
Её отъезд был - как побег.
Везде следы разгрома.

Повсюду в комнатах хаос.
Он меры разоренья
Не замечает из-за слёз
И приступа мигрени.

В ушах с утра какой-то шум.
Он в памяти иль грезит?
И почему ему на ум
Всё мысль о море лезет?

Когда сквозь иней на окне
Не видно света божья,
Безвыходность тоски вдвойне
С пустыней моря схожа.

Она была так дорога
Ему чертой любою,
Как морю близки берега
Всей линией прибоя.

Как затопляет камыши
Волненье после шторма,
Ушли на дно его души
Её черты и формы.

В года мытарств, во времена
Немыслимого быта
Она волной судьбы со дна
Была к нему прибита.

Среди препятствий без числа,
Опасности минуя,
Волна несла её, несла
И пригнала вплотную.

И вот теперь её отъезд,
Насильственный, быть может!
Разлука их обоих съест,
Тоска с костями сгложет.

И человек глядит кругом:
Она в момент ухода
Всё выворотила вверх дном
Из ящиков комода.

Он бродит и до темноты
Укладывает в ящик
Раскиданные лоскуты
И выкройки образчик.

И, наколовшись об шитьё
С невынутой иголкой,
Внезапно видит всю её
И плачет втихомолку.

Борис Пастернак , 1953.

привет
хорошая получилась подборка
жаль давно не пополнялась
но это можно легко исправить

Метаморфозы

Как мир меняется! И как я сам меняюсь!
Лишь именем одним я называюсь,
На самом деле то, что именуют мной,-
Не я один. Нас много. Я - живой
Чтоб кровь моя остынуть не успела,
Я умирал не раз. О, сколько мертвых тел
Я отделил от собственного тела!
И если б только разум мой прозрел
И в землю устремил пронзительное око,
Он увидал бы там, среди могил, глубоко
Лежащего меня. Он показал бы мне
Меня, колеблемого на морской волне,
Меня, летящего по ветру в край незримый,
Мой бедный прах, когда-то так любимый.
А я все жив! Все чище и полней
Объемлет дух скопленье чудных тварей.
Жива природа. Жив среди камней
И злак живой и мертвый мой гербарий.
Звено в звено и форма в форму. Мир
Во всей его живой архитектуре -
Орган поющий, море труб, клавир,
Не умирающий ни в радости, ни в буре.
Как все меняется! Что было раньше птицей,
Теперь лежит написанной страницей;
Мысль некогда была простым цветком,
Поэма шествовала медленным быком;
А то, что было мною, то, быть может,
Опять растет и мир растений множит.
Вот так, с трудом пытаясь развивать
Как бы клубок какой-то сложной пряжи,
Вдруг и увидишь то, что должно называть
Бессмертием. О, суеверья наши!
1937

ДОЖДЬ

Я рад всему: что город вымок,
Что крыши, пыльные вчера,
Сегодня, ясным шелком лоснясь,
Свергают струи серебра.

Я рад, что страсть моя иссякла.
Смотрю с улыбкой из окна,
Как быстро ты проходишь мимо
По скользкой улице, одна.

Я рад, что дождь пошел сильнее
И что, в чужой подъезд зайдя,
Ты опрокинешь зонтик мокрый
И отряхнешься от дождя.

Я рад, что ты меня забыла,
Что, выйдя из того крыльца,
Ты на окно мое не взглянешь,
Не вскинешь на меня лица.

Я рад, что ты проходишь мимо,
Что ты мне все-таки видна,
Что так прекрасно и невинно
Проходит страстная весна.

7 апреля 1908
Москва

Горит звезда, дрожит эфир,
Таится ночь в пролеты арок.
Как не любить весь этот мир,
Невероятный Твой подарок?

Ты дал мне пять неверных чувств,
Ты дал мне время и пространство,
Играет в мареве искусств
Моей души непостоянство.

И я творю из ничего
Твои моря, пустыни, горы,
Всю славу солнца Твоего,
Так ослепляющего взоры.

И разрушаю вдруг шутя
Всю эту пышную нелепость,
Как рушит малое дитя
Из карт построенную крепость.

1921
Ходасевич Владислав

В небе летнем, старинном
И почти что пустом
Резко вздыблены спины
Разведённых мостов,
И нежданный, как лебедь
Над Невой не согретой,
В фиолетовом небе
Силуэт минаретов.
Над гранитами призрак
Бухары бирюзовой,
Азиатским капризом
В сон Европы суровой -
Словно в "Аве, Мария"
Влился клич "Бисмилла",
Полумесяцем крылья
Изогнув у орла,
Словно небо кусая,
Две змеи над Невой,
Встали рядом, касаясь
Облаков головой,
И у каждой по телу
Пляшет ромбов мираж...
И молчит опустелый
Петропавловский пляж.
(Василий Павлович Бетаки)

Американец на Садовой
Найти не может туалет.
Вот, круг описывая новый,
Зашел во двор. Народу нет.
Вдруг строгий мент: "Не порть ограду!"
Американец чуть живой:
"Мне оч'эн, оч'эн писсат надо!"
"Пройдем" - ответил постовой.
Вот дом большой. Вокруг все чисто.
Видать, здесь дворники метут!
К фасаду мент подвел туриста:
"Вот, - говорит он. - Писай тут!"
За избавлением от муки
Страж равнодушно проследил.
Турист, застегивая брюки,
Мента приветливо спросил:
"О! Это - рюсски хлье-бо-сольство?
Не так ли? Много комплимент!"
"Американское посольство", -
Ответил вяло хмурый мент.

Лермонтов Михаил Юрьевич
Совет

Если, друг, тебе сгрустнется,
Ты не дуйся, не сердись:
Все с годами пронесется -
Улыбнись и разгрустись.
Дев измены молодые,
И неверный путь честей,
И мгновенья скуки злые
Стоят ли тоски твоей?

Не ищи страстей тяжелых;
И покуда бог дает,
Нектар пей часов веселых;
А печаль сама придет.
И, людей не презирая,
Не берись учить других;
Лучшим быть не вображая,
Скоро ты полюбишь их.

Сердце глупое творенье,
Но и с сердцем можно жить,
И безумное волненье
Можно также укротить...
Беден, кто, судьбы в ненастье
Все надежды испытав,
Наконец находит счастье,
Чувство счастья потеряв.

[quote name='Радомир' date='11.10.2014 - 12:28' post='200920']Лермонтов Михаил Юрьевич
Совет

Если, друг, тебе сгрустнется,
Ты не дуйся, не сердись:

К 200-т летию
В школе учили наизусть, отец стихи Л. принимал завиднее, чем П-на

Михаил Лермонтов
РОДИНА

Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья,
Но я люблю — за что, не знаю сам —
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень.
Люблю дымок спаленной жнивы,
В степи ночующий обоз
И на холме средь желтой нивы
Чету белеющих берез.
С отрадой, многим незнакомой,
Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно;
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.

Владимир Маяковский

Взяточники



Дверь. На двери -
"Нельзя без доклада"
Под Марксом,
в кресло вкресленный,
с высоким окладом,
высок и гладок,
сидит
облеченный ответственный.
На нем
контрабандный подарок - жилет,
в кармане -
ручка на страже,
в другом
уголочком торчит билет
с длиннющим
подчищенным стажем.
Весь день -
сплошная работа уму.
На лбу -
непролазная дума:
кому
ему
устроить куму,
кому приспособить кума?
Он всюду
пристроил
мелкую сошку,
везде
у него
по лазутчику.
Он знает,
кому подставить ножку
и где
иметь заручку.
Каждый на месте:
невеста -
в тресте,
кум -
в Гум,
брат -
в наркомат.
Все шире периферия родных,
и
в ведомостичках узких
не вместишь
всех сортов наградных -
спецставки,
тантьемы,
нагрузки!
Он специалист,
но особого рода:
он
в слове
мистику стер.
Он понял буквально
"братство народов" .
как счастье братьев,
теть
и сестер.
Он думает:
как сократить ему штаты?
У Кэт
не глаза, а угли...
А может быть,
место
оставить для Наты?
У Наты формы округлей.
А там
в приемной -
сдержанный гул,
и воздух от дыма спирается.
Ответственный жмет плечьми:
- Не могу!
Нормально...
Дела разбираются!
Зайдите еще
через день-другой...-
Но дней не дождаться жданных.
Напрасно
проситель
согнулся дугой.
- Нельзя...
Не имеется данных!-
Пока поймет!
Обшаркав паркет,
порывшись в своих чемоданах,
проситель
кладет на суконце пакет
с листами
новейших данных.
Простился.
Ладонью пакет заслоня
- взрумянились щеки - пончики,-
со сладострастием,
пальцы слюня,
мерзавец
считает червончики.
А давший
по учрежденью орет,
от правильной гневности красен:
- Подать резолюцию! -
И в разворот
- во весь! -
на бумаге:
"Согласен"!
Ответственный
мчит
в какой-то подъезд.
Машину оставил
по праву.
Ответственный
ужин с любовницей ест
ответственный
хлещет "Абрау".
Любовницу щиплет,
весел и хитр.
- Вот это
подарочки Сонечке:
Вот это, Сонечка,
вам на духи.
Вот это
вам на кальсончики...-
Такому
в краже рабочих тыщ
для ширмы октябрьское зарево.

Он к нам пришел,
чтоб советскую нищь
на кабаки разбазаривать.
Я
белому
руку, пожалуй, дам,
пожму, не побрезгав ею.
Я лишь усмехнусь:
- А здорово вам
наши
намылили шею!-
Укравшему хлеб
не потребуешь кар.
Возможно
простить и убийце.
Быть может, больной,
сумасшедший угар
в душе
у него
клубится.
Но если
скравший
этот вот рубль
ладонью
ладонь мою тронет,
я, руку помыв,
кирпичом ототру
поганую кожу с ладони.
Мы белым
едва обломали рога;
хромает
пока что
одна нога,-
для нас,
полусытых и латочных,
страшней
и гаже
любого врага
взяточник.
Железный лозунг
партией дан.
Он нам
недешево дался!
Долой присосавшихся
к нашим
рядам
и тех,
кто к грошам
присосался!
Нам строиться надо
в гигантский рост,
но эти
обсели кассы.
Каленым железом
выжжет нарост
партия
и рабочие массы.




Владимир Маяковский

Послушайте


Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!

Владимир Маяковский

Ночь


Багровый и белый отброшен и скомкан,
в зеленый бросали горстями дукаты,
а черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты.

Бульварам и площади было не странно
увидеть на зданиях синие тоги.
И раньше бегущим, как желтые раны,
огни обручали браслетами ноги.

Толпа - пестрошерстая быстрая кошка -
плыла, изгибаясь, дверями влекома;
каждый хотел протащить хоть немножко
громаду из смеха отлитого кома.

Я, чувствуя платья зовущие лапы,
в глаза им улыбку протиснул, пугая
ударами в жесть, хохотали арапы,
над лбом расцветивши крыло попугая.

Вильгельм Карлович Кюхельбекер. "Кофе".

Я смеюся над врачами!
Пусть они бранят тебя,
Ревенем самих себя
И латинскими словами
И пилюлями морят —
Пусть им будет кофе яд.

О напиток несравненный,
Ты живёшь, ты греешь кровь,
Ты отрада для певцов!
Часто, рифмой утомленный,
Сам я в руку чашку брал
И восторг в себя впивал.

Оскар Уайльд

Да, грех был мой, и я не понял это.
Теперь же лира в склеп заключена,
Где лишь неугомонная волна
О голый берег бьётся без ответа.
Глубокую могилу роет лето.
Себе в долине, вянущей от сна;
И долго ива ждать обречена
Из рук зимы серебряного цвета.

Георгий Аркадьевич Шенгели.

Квадратный стол прикрыт бумагой,
На ней — чернильное пятно.
И веет предвечерней влагой
В полуоткрытое окно.

Стакан топазового чая,
Дымок сигары золотой,
И журавлей витая стая
Над успокоенной рекой.

Бесстрастная стучит машинка,
Равняя стройные слова.
А в поле каждая былинка
Неувядаемо жива.

И вечер я приемлю в душу,
Безвыходно его люблю.
Так люб и океан — на сушу
Закинутому кораблю.

1917

Уходят бригантины в ночь.
Их паруса полощет ветер.
О, если б снова мог я смочь
На вахте лучик солнца встретить!
Мотая шкиперскую вязь,
Сдирая кожу в кровь и в клочья
Смывая бренной жизни грязь,
Вернуться к жизни непорочной!
Когда вся пища - пополам,
Когда воды последней кружка
По искореженным рукам
Идет, как нежная подружка.

(Авторское)

Бродский Иосиф Александрович
"Коньяк в графине - цвета янтаря..."

Коньяк в графине - цвета янтаря,
что, в общем, для Литвы симптоматично.
Коньяк вас превращает в бунтаря.
Что не практично. Да, но романтично.
Он сильно обрубает якоря
всему, что неподвижно и статично.

Конец сезона. Столики вверх дном.
Ликуют белки, шишками насытясь.
Храпит в буфете русский агроном,
как свыкшийся с распутицею витязь.
Фонтан журчит, и где-то за окном
милуются Юрате и Каститис.

Пустые пляжи чайками живут.
На солнце сохнут пёстрые кабины.
За дюнами транзисторы ревут
и кашляют курляндские камины.
Каштаны в лужах сморщенных плывут
почти как гальванические мины.

К чему вся метрополия глуха,
то в дюжине провинций переняли.
Поет апостол рачьего стиха
в своем невразумительном журнале.
И слепок первородного греха
свой образ тиражирует в канале.

Страна, эпоха - плюнь и разотри!
На волнах пляшет пограничный катер.
Когда часы показывают "три",
слышны, хоть заплыви за дебаркадер,
колокола костела. А внутри
на муки Сына смотрит Богоматерь.

И если жить той жизнью, где пути
действительно расходятся, где фланги,
бесстыдно обнажаясь до кости,
заводят разговор о бумеранге,
то в мире места лучше не найти
осенней, всеми брошенной Паланги.

Ни русских, ни евреев. Через весь
огромный пляж двухлетний археолог,
ушедший в свою собственную спесь,
бредёт, зажав фаянсовый осколок.
И если сердце разорвётся здесь,
то по-литовски писанный некролог

не превзойдет наклейки с коробка,
где брякают оставшиеся спички.
И солнце, наподобье колобка,
зайдёт, на удивление синичке
на миг за кучевые облака
для траура, а может, по привычке.

Лишь море будет рокотать, скорбя
безлично - как бывает у артистов.
Паланга будет, кашляя, сопя,
прислушиваться к ветру, что неистов,
и молча пропускать через себя
республиканских велосипедистов.

Осень 1967

Мир трупов

От морозов кутаясь в тулупы
летом обнажаясь догола,
в царстве мёртвых жили-были трупы
и влюблялись в мёртвые тела.

Мне поверят скептики едва ли
и в обмане уличат меня,
в царстве мёртвых – мёртвых уважали,
а живых боялись, как огня.

Дело обстояло даже хуже.
Кто живой, попробуй, разбери.
Смотришь, человек живой снаружи.
Ну а он –покойничеквнутри.

И поскольку трупы жить боялись,
то повсюду день и ночь подряд
жизнь во всём они убить пытались,
яд глотали и курили яд.

В ресторанах – только мертвечина.
И реклама на любом столбе:
«Стань мертвее, если ты мужчина!
И купи всё мёртвое себе!»

Трупы все привыкли к сквернословью,
всех подряд там учат с малых лет
заниматься мёртвою любовью, -
это мне сказал один скелет.

Есть, конечно, те, кто не умеет
от живой любви себя спасти.
Если кто-то вдруг беременеет,
это в царстве мёртвых не в чести.

Всех детей обычно убивают
прямо в чреве за один момент.
Если всё же женщины рожают,
это неприятный инцидент.

Это значит, будет много боли.
Коль родился, значит – не жилец.
Всех детей там убивают в школе,
в институте, на худой конец.

Но от безысходности и скуки
даже там пытаются уйти.
И поют убийственные звуки
трупы на пустом своём пути.

Это очень странно, но поверьте,
тайна не разгадана пока,
жизнь губя, они боятся смерти,
их всё время мучает тоска.

Но порою, изредка, бывает,
если ФСБ недоглядит,
кто-то царство мёртвых оживляет,
кто-то людям правду говорит:

«Это тело мёртвое, так что же.
Мы всегда живые. Мы – душа.
И никто нам навредить не сможет.
С нами Бог, Реальность хороша!»

Мне поверят скептики едва ли,
закричат «Ату его, долой!»
Только трупы, правда, оживали.
Я свидетель, пусть едва живой.

Vadim Schander

"Славная осень"
Николай Алексеевич Некрасов

Славная осень! Здоровый, ядреный

Воздух усталые силы бодрит;

Лед неокрепший на речке студеной

Словно как тающий сахар лежит;

Около леса, как в мягкой постели,

Выспаться можно - покой и простор!

Листья поблекнуть еще не успели,

Желты и свежи лежат, как ковер.

Славная осень! Морозные ночи,

Ясные, тихие дни...

Нет безобразья в природе! И кочи,

И моховые болота, и пни -

Всё хорошо под сиянием лунным,

Всюду родимую Русь узнаю...

Быстро лечу я по рельсам чугунным,

Думаю думу свою...

Когда приходит осознанье,
Что всё былое ложь и пыль
Ты понимаешь – только быль
Играет нами в первозданье.

Когда отбросишь мишуру
Красиво созданных костюмов
На первый план выходят думы
О том, «А так ли я живу?»

Когда нет слов для описанья
Страданий множества иных,
То сам собой льётся стих
Про их мечты и пожеланья…

(Авторское)

"Я русский" Констaнтин Бaльмонт.



Я русский, я русый, я рыжий. Под солнцем рожден и возрос. Не ночью. Не веришь? Гляди же В волну золотистых волос.

Я русский, я рыжий, я русый. От моря до моря ходил. Низaл я янтaрные бусы, Я звенья ковaл для кaдил.

Я рыжий, я русый, я русский. Я знaю и мудрость и бред. Иду я - тропинкою узкой, Приду - кaк широкий рaссвет.

автор Джуна


Здоровье людей, их счастье —
Это моя Атлантида,
К ней я иду,
Свет дальний
Боясь упустить из виду.
К ней я иду сквозь беды,
Обиды, непонимание,
Чтобы добра победа
Звездой засияла ранней.
К ней я иду
сквозь потери,
Взлетая над рвами горл,
Дальнему свету веря
И с завистью злой не споря.

Скифы
Александр Александрович Блок.

Мильоны - вас. Нас - тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы,
С раскосыми и жадными очами!

Для вас - века, для нас - единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!

Века, века ваш старый горн ковал
И заглушал грома, лавины,
И дикой сказкой был для вас провал
И Лиссабона, и Мессины!

Вы сотни лет глядели на Восток
Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла!

Вот - срок настал. Крылами бьёт беда,
И каждый день обиды множит,
И день придёт - не будет и следа
От ваших Пестумов, быть может!

О, старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!

Россия - Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь чёрной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя
И с ненавистью, и с любовью!...

Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжёт, и губит!

Мы любим всё - и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно всё - и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений...

Мы помним всё - парижских улиц ад,
И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далёкий аромат,
И Кёльна дымные громады...

Мы любим плоть - и вкус её, и цвет,
И душный, смертный плоти запах...
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
В тяжёлых, нежных наших лапах?

Привыкли мы, хватая под уздцы
Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжёлые крестцы,
И усмирять рабынь строптивых...

Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные обьятья!
Пока не поздно - старый меч в ножны,
Товарищи! Мы станем - братья!

А если нет - нам нечего терять,
И нам доступно вероломство!
Века, века вас будет проклинать
Больное позднее потомство!

Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернёмся к вам
Своею азиатской рожей!

Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою!

Но сами мы - отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.

Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!...

В последний раз - опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!

Ничего не происходит…
Только мимо жизнь проходит,
Только чья-то суета,
Только я уже не та.
Есть вопросы, нет ответов,
Есть проблемы, нет советов,
Есть слова, нет жизни в них –
Есть мои, но нет твоих!
Ничего не происходит –
Все куда-нибудь уходят…
Без весны не будет лета,
Что ж – прости меня за это!
«Нет прощенья», - говоришь,
От себя не убежишь,
От тюрьмы и от сумы…
Не дают душе в займы!

Ничего не происходит,
Только мимо жизнь проходит…

Ольга Кмит

Я помню, как-то в детстве, перед сном,
Покушав молока и манной каши,
Мы рисовали акварелью дом —
Красивый и большой, и настоящий.

И было в нём огромное окно,
и в сад вело высокое крылечко,
А из трубы, как в сказочном кино,
Шёл белый дым — кудрявые колечки.

А рядом с домом — дружная семья,
Воздушный шарик, рыжая собака,
И птичка на берёзовых ветвях,
И целый мир — не белая бумага.

И мы мечтали только об одном —
Что вырастем и состоятся сказки,
И выстроим такой же точно дом,
Как на рисунках наших дошколятских.

Но выросли берёзки во дворах
И борода, и лет уж сорок с х...ем,
И выстроить давно уже пора,
Но нет же...
До сих пор сидим, рисуем...

(Vc ©)

А я за мир!!! За мир на всей земле!
За дружбу, за любовь, за веру в Бога...
За то, чтоб угощенье на столе,
А за столом родных и близких много!

А я за радость добрых детских глаз...
В них нашей нежности нехватка.
За то, чтоб жили счастливо сейчас,
И не давали государству взятки!

А я за справедливость без войны!
За то, чтоб мы могли договориться.
Чтоб признавали груз своей вины,
Прощать умели, верить и молиться!

А я за теплоту сердец родных,
В которых смысл и жизни и отрада,
И мне нельзя сломаться ради них,
И их любовь и есть моя награда!

А я за жизнь! За нашу с Вами жизнь,
Что Господом дарована однажды....
И в смуты час он шепчет мне "Держись"
И также беспоиться о каждом...

Добра не отыскать в жестоком зле...
Войной не победить души тревогу...
А я за мир!!! За мир на всей земле!
За детские улыбки на лице,
За дружбу, за любовь, за веру в Бога....

Свои или чьи-то?

Мам, я в плену, но ты не плачь
Заштопали, теперь как новый.
Меня лечил донецкий врач
Уставший, строгий и суровый.
Лечил меня. Ты слышишь,мам?
Я бил по городу из "Градов",
И пол-больницы просто в хлам,
Но он меня лечил: «Так надо».
Мам, я – чудовище, прости.
В потоках лжи мы заблудились.
Всю жизнь мне этот крест нести.
Теперь мои глаза открылись.
Нас провезли по тем местам,
Куда снаряды угодили.
А мы не верили глазам:
Что мы с Донбассом натворили!
В больницах раненых полно.
Здесь каждый Киев проклинает.
Отец, белей чем полотно,
Ребёнка мёртвого качает.
Мать, я – чудовище, палач.
И нет здесь, мама, террористов.
Здесть только стон людской и плач,
А мы для них страшней фашистов.
Нас, мам, послали на убой,
Не жалко было нас комбату.
Мне ополченец крикнул:
"Стой!Ложись, сопляк!», - и дальше матом.
Он не хотел в меня стрелять.
Он - Человек, а я - убийца.Из боя вынес!
Слышишь, мать,Меня, Донбасса кровопийцу!
Мам, я в плену, но ты не плачь.
Заштопали, теперь как новый.
Меня лечил донецкий врач
Уставший, строгий и суровый.
Он выполнял врачебный долг,
А я же, от стыда сгорая,
Впервые сам подумать смог:
Кому нужна война такая?

Сергей Гусев

За душу стих конечно же цепляет...
Но, НЕ ПОВЕРЮ я, что они не знают...
Не знают то, в кого стреляют.

Визбору…

Попса дробит шрапнелью наши души,

Её за это не привлечь к суду.

Часть поколенья выросла на чуши,

И новое рождается в бреду.

О, «Солнышко лесное», чудо-песня!

Как мы в неволе пели, чудаки!

Пришла свобода, стали интересней

Писклявые уродцы-пошляки…

Слова - ничто, есть вопли вырожденья.

Тот знаменит, кто больше нездоров.

Кто выйдет петь без всякого стесненья,

Без совести, без страха, без штанов.

Где песня, чтобы спеть её хотелось?

Слова - где, чтоб вовеки не забыть?

Ну, что горланить про кусочек тела,

Который с кем-то очень хочет жить?

С телеэкрана, как из ресторана,

Для пущей важности прибавив хрипотцы

Они пудами сыплют соль на раны,

Как на капусту или огурцы.

В халатике бесполая фигура

Запела, оголившись без причин…

Противно это. Спой нам, Юра,

О женской теплоте и мужестве мужчин.

В. ГАФТ

Гулял я как-то в розовой рубашке -
дизайнерской и очень дорогой.
Носились дети. Щебетали пташки.
Висело солнце броскою серьгой.

Мальчонка допивал остатки морса,
на землю опускался летний зной...
А я в рубашке был от Майкла Корса,
известной запредельною ценой.

Мои манеры были безупречны;
мне шел рубашки праздничный окрас...

Но я не знал того, что каждый встречный,
меня завидев, думал: "Пидарас!"
(Vc ©)

Александр Шведов
Оборона Севастополя

Луна, как турецкий кривой ятаган,
цепляет за шкирку Малахов курган.

Кухмистерша, сонно прогнав таракана,
разлила полштофа по мутным стаканам -
ржаной полугар с кориандром и тмином
указной (один к одному) доброты.
Такой подается обычно купчинам,
а наши карманы геройски пусты…

Устрой на последние качку на суше,
промочатся глотки, согреются души,
помянем друзей и своих командиров.
Убиты Нахимов и храбрый Корнилов,
ядро оторвало Истомину бошку…
вот то была жизнь, а теперь - понарошку.

На кителе ветхом медаль серебрится.
Мы память свою соберем по крупицам.
Разодрано время, как старый обшлаг,
но с нами ведь Бог и Андреевский флаг.

Роберт Рождественский


- Смотри, как дышит эта ночь! Звезда, уставшая светить упала, обожгла плечо...
- Чо?..
- Смотри, как вкрадчивый туман прижался к молодой воде!..
- Где?..
- Он полночью поклялся ей, он взял в свидетели луну...
- Ну?..
- Они сейчас уйдут в песок. Туда, где не видать ни зги...
- Гы!
- И ощутив побег реки в беспамятстве забъется ёрш...
- Врёшь!
- Да нет! Я говорю тебе, что столько тайн хранит земля, берёза, ива и ольха...
- Ха!
- А сколько музыки в степях, в предутренем дрожаньи рос...
- Брось!
- Да погоди! Почувствуй ночь, крадущийся полёт совы, сопенье медленных лосих...
- Псих!
- Послушай, разве можно так, прожить - и не узнать весны, прожить и не понять снега...
- Ага!..

Ходасевич Владислав Фелицианович.


Леди долго руки мыла,
Леди крепко руки терла.
Эта леди не забыла
Окровавленного горла.

Леди, леди! Вы как птица
Бьетесь на бессонном ложе.
Триста лет уж вам не спится -
Мне лет шесть не спится тоже.

Налетайте, люди, оскорбляйте...

Мелкий Пакостник (литературный псевдоним такой )

Если вам чего-то не хватает,
Или вдруг поссорились с женой,
Сердце злое, ненависть не тает,
Не стесняйтесь - я же не родной.

Гадость напишите, оскорбленье,
Обзовите, даже хоть козлом
Главное, чтоб сняли напряженье,
Не страдали близкие и дом.

Можете послать меня подальше,
Обозначив холодно маршрут
Никакой, зато ни будет фальши
Люди, злопыхайте, вот я! Тут!

Даже вас пускай немного старше,
Ничего - и это всё стерплю
Не дала во вторник секретарша?
Наезжайте, будто с нею сплю.

Вдруг случись - в трамвае обругали,
Запорожец, ваш подрезал мерседес,
По запарке не супругу долг отдали-
Налетайте, я на месте, не исчез.

Может быть, начальство нагибает,
День ему кивали головой,
Проститутки, может обирают,
Или в вас влюбился голубой...

Оскорбляйте люди, издевайтесь,
Критикуйте, мол, не так пишу
И себя читая - улыбайтесь
Я ещё и рецку вам зашлю.

Протрезвею к вечеру однажды,
Прочитаю - полный беспредел!
Оскорбить боксёра может каждый,
Каждый извиниться бы успел.

Представляю стихи моего друга, экс.следователя прокуратуры А. Шило

Любовь бытовая.

Кричала ты, что денег у нас мало,
Что нет машины,
Сломан унитаз.
А я в ответ сказал: «Как ты достала!»
И кулаком заехал тебе в глаз.
А десять лет назад,
Почти недавно,
Мы целовались словно голубки,
На тёплой батарее, что в парадной,
Которую облюбовали вместе мы.
Прошла пора сомнений и прелюдий,
Любви беспамятства и серенад в ночи.
И больше ничего уже не будет,
Хоть плач в подушку,
В голос хоть кричи.
Любовь отнюдь не вздохи на скамейке,
И вовсе не прогулки при луне,
Она сродни кефиру в бакалейке,
Срок годности к ней применим вполне.
И чувство то, что не могли разрушить
Монтекки с Капуллети как-то раз,
Со временем быть может уничтожит
Всего один потёкший унитаз.


***

Моей Ветренице.

Я не люблю тебя,
Ты мне изволила сказать,
Ни капельки меня при этом не расстроив.
Ведь всё чем я на тот момент стремился обладать,
Ты мне дала.
При этом даже больше чуточку позволив.
«Я тоже не люблю тебя», -
Тебе ответил я.
На что ты мило улыбнулась с пониманьем.
Так наша встреча и закончилась тогда,
Признаньем в нелюбви шлепком по попке на прощанье.
Встречались после мы не раз, не два, не три.
Без громких клятв, без глупых обязательств,
И мы тем самым избежать смогли
Пустых мук ревности и горечи предательств.
Тебе ни верности не надо, ни любви.
И обещать их ты сама не можешь тоже,
С тобою и без этого нашли, чем обменяться можем мы, похоже.
Ты стала Ветреницей милою моей,
И тем по праву можешь ты гордиться.
Всё это так, но боже сохрани
Кого-нибудь в тебя по настоящему влюбиться.

Александр Скиба


Не отдавайтесь мне, упившись коньяком,
Не стоит обрекать себя на муки ада.
Вы станете всю жизнь казнить себя тайком
И заречётесь пить, а пить бросать не надо;

Не отдавайтесь мне по пламенной любви,
Окажется, что я совсем её не стою,
Вы сердце лишь свое потопите в крови,
Расставшись со святой своею простотою;

Не отдавайтесь мне, затем чтоб отомстить
Заведшему роман (как вы решили) мужу.
Вы этого себе не сможете простить,
Особенно когда он вас убьёт к тому же;

Не отдавайтесь мне за перстни и манто,
Чтоб не вставал вопрос "Не дёшево ль далась я?"
Но дайте мне своё согласие на то,
Чтоб я вас силой взял, без вашего согласья.

Под вечер, еле ковыляя,
Таща в руках мешки с едой,
С работы тётка молодая
Брела по улице домой.

«Картошка, лук…- она шептала,
Сосиски, майонез, кефир,
Треска, конфеты, булка, сало…
Да вроде всё взяла…А сыр?!

Да нет, и сыр купила тоже…»
С трудом давался каждый шаг.
Вновь перечислила и всё же
Не успокоится никак.

И вот в подъезд она заходит.
Маньяк навстречу ей шагнул!
Глазами жертву он находит
И плащ эффектно распахнул!

А под плащом - нагое тело
Ей демонстрирует своё!
На тело тётка поглядела
И вдруг сказала: «Ё-моё…»

Устало сумки опустила
И продолжает говорить:
«Вот, дура старая – забыла…
Забыла яйца я купить!»

(с)

На завтра.
Ничего не поздно.
Мой гроб еще шумит в лесу.
Он — дерево,
Он нянчит гнезда.

Франтишек Грубин

Про две "красных стрелы".

Я иду один по Невскому.
Под тобой блестит Арбат
Нас встречать сегодня некому,
И никто не виноват
В том, что мысли были страстные,
Не про книжки, про другое,
Что амура «стрелы красные»
Ходят через Бологое.

Поезда навстречу ехали,
Прорезая ночь и сон.
Ты – в одном вагоне с Пьехою,
В мой успел вскочить Кобзон.

Ты курила с музыкантами
В «нерабочем» до утра,
Мне десантник с аксельбантами
Говорил: «Москва – дыра»,
Он мне пел про жизнь несладкую,
Его звали Игорёк,
И смеялся, что «палаткою»
Мы зовём в Москве ларёк.

Время этого события –
Очень прошлые года.
Мы встречались по наитию,
Или просто иногда.
Счастье где-то рядом бегало,
Мчались ночью две судьбы,
Даже у Кобзона не было
Ни «мобилы», ни «трубы».

Ветер носит запах клевера
И колёса – тюк-тюк-тюк,
Я несусь к столице северной,
Ты летишь ко мне на юг.
Разминулись наши «стрелочки»
Где-то возле Волочка
Сердце ёкнуло у девочки,
У меня – чуть-чуть рука.

Встречной скорости течение
Растащило поезда,
Но внезапно вдруг осенняя
С неба кинулась звезда.
Мы её с тобою видели,
Больше, думаю, никто,
Как на перемотке видео,
Поезда неслись под сто.

Мы с тобой в тот день не встретились
(Можно было позвонить?)
В городах чужих отметились,
Ну и что? Кого винить
В том, что мысли были страстные
(Если любишь – так всегда),
В том, что в ночь уходят красные
Для влюблённых поезда.

Это странное свидание
Я запомнил на года
Я без встречи и прощания
Был с тобой весь день тогда,
Я один бродил по Невскому,
Под тобой блестел Арбат,
А город Питер по-советскому
Назывался «Ленинград».

(с)
orlusha