Поделись любимыми стихами-2



Форум судебных медиков России > О жизни... и смерти > Курилка
Страницы: 1, 2
Радомир
Предыдущая тема "Поделись любимыми стихами" - здесь: http://www.sudmed.ru/index.php?showtopic=2278




Кн. В.А. Сумбатов.

Памяти поэта.


Вынесли гроб отпетого,
Зароют в землю потом...
Жил-был поэт - и нет его,
И вянут цветы под крестом..

Книжка стихов останется
И долго еще будет жить, -
К ней от могилы тянется
Бессмертия хрупкая нить.




Радомир
Иван Алексеевич Бунин.

Вечер.


О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно —
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.

В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним… Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.

Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.

День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне…
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.


LisSB
Анна Ахматова

Читая Гамлета

1
У кладбища направо пылил пустырь,
А за ним голубела река.
Ты сказал мне: "Ну что ж, иди в монастырь
Или замуж за дурака..."
Принцы только такое всегда говорят,
Но я эту запомнила речь, -
Пусть струится она сто веков подряд
Горностаевой мантией с плеч.

2
И как будто по ошибке
Я сказала: "Ты..."
Озарила тень улыбки
Милые черты.
От подобных оговорок
Всякий вспыхнет взор...
Я люблю тебя, как сорок
Ласковых сестер.

(1909)


Радомир
Дмитрий Сергеевич Мережковский.

Сталь.


Гляжу с улыбкой на обломок
Могучей стали,- и меня
Быть сильным учишь ты, потомок
Воды, железа и огня!

Твоя краса — необычайна,
О, темно-голубая сталь…
Твоя мерцающая тайна
Отрадна сердцу, как печаль.

А между тем твое сиянье
Нежней, чем в поле вешний цвет:
На нем и детских уст дыханье
Оставить может легкий след.

О, сердце! стали будь подобно —
Нежней цветов и тверже скал,-
Восстань на силу черни злобной,
Прими таинственный закал!

Не бойся ни врага, ни друга,
Ни мертвой скуки, ни борьбы,
Неуязвимо и упруго
Под страшным молотом Судьбы.

Дерзай же, полное отваги,
Живую двойственность храня:
Бесстрастный, мудрый холод влаги
И пыл мятежного огня.


LisSB
Виктор Сталь

Опять осенняя шутиха
Оранжевым взлетает цветом,
И сплин в судьбу прокрался тихо,
Без разъяснений и ответа.

Луна серпом срезает звёзды
Среди небесного разлива…
А, может быть, еще не поздно
Поймать мечту, чтоб жить счастливо?

Пройтись тропинкой поднебесья
За грёзами любви вдогонку,
Но как достичь мне равновесья
И не разрушить чувства кромку?

Давно уже я ангел падший,
До целомудрия - нет дела,
Подрясник не к лицу монаший,
Как и воздержанность для тела.

С другою женщиною грани
Судьбы шлифую дни и ночи…
Но компромисс любовный ранит
Переплетеньем многоточий...


Радомир
Avi Dan.

Хорошо бы скачать свою жизнь на флэшку...


Хорошо бы скачать свою жизнь на флэшку
Да забросить подальше ее на полку
Как однажды девчонку любил агнешку
Сладкоежку блондинку и балаболку

Как шептала она мне по-польски: dobrze
На бильярдном столе в расписном халате
И красиво кричала: о боже боже
На иврите санскрите и кирибати

И хотя я терпеть не могу бильярда
И с тех пор не мешаю коньяк и водку
Иногда вспоминаю в пылу азарта
Фантазерку спортсменку и полиглотку


Радомир
Вячеслав Памурзин.

Неизвестным героем прослыл...



Неизвестным героем прослыл в непутёвой компании,
на музейном учёте до времени не состоя.
Ты весьма преуспел в дидактическом самокопании,
в остальном примитивен, как вся фонотека твоя.

Неэпически маешься между глотком "Арсенального"
и дебильным азартом вселенский снискать геморрой.
От совковой манеры латентного пассионария
тяжело отвыкать, вообще не втыкая порой,

что учившийся доблести лишь по амберовским хроникам
и пиратским кассетам, где ниндзя вопили "банзай!" -
никогда, человек, не станешь ты электроником,
сколько перхоть ни стравливай, сколько курить ни бросай.

Ты как был Говноешкиным, жалким худым Говноешкиным,
на арбатских задворках под Джека-из-Тени кося,
так и всё, что ты вышел умишком своим говноешкиным -
говноешкин кафтан, сколько ты ни выёбывайся.

В обречённом пике пропорхнули качели крылатые,
поднимая в районе крушения ядерный гриб.
Полыхнуло над теменью, как во втором "Терминаторе",
и напалмом взвилось по развалинам памятных глыб.

Это детству на смену пришла твоему безударному
вскипятившая мрак "череда одинаковых дней".
И в смятении тщетно взывая к небесному бармену,
ты тупишь перед фактом, что нахер запутался в ней.

Или ёжась под утро с похмелья хромого и зябкого,
в ожидании гостя с секретным пакетом вина
вспоминаешь угрюмо, чего там ещё накозявкала,
формулируя в муках "причины развода", жена.

Без пятнадцати восемь приспело идти за чекушкою
в угловой минимаркет со всей колдырнёй по росе.
А ведь так и не трахнул носастую стерву Кукушкину -
как назло, тот единственный случай, что был не как все.

Ей нескучно теперь, отпуская бухло за наличные,
врачевать синяки под глазами у хмурой страны.
И сбредаются бывшие двоечники и отличники,
на крыльце минимаркета все беспробудно равны.

И ползёт изнурённое солнце по крышам окраины,
и вздымается ядерный гриб, и краснеет напалм.
В это сонное пекло тебя в одиночку отправили,
и никто не хватился, когда ты бесследно пропал.


LisSB
Девушка-Осень Жукова Евгения

Леди тишина

Тишина...Часто ухожу в неё, но при этом не люблю, она схожа с пустотой в которую ничего не проникает.Эта дама в платье болотного цвета, с чертами лица, которые я не вижу, я бы назвала её... Пожалуй Гертруда, она меня разрушает, хотя возможно я ее...
Вообщем не любим мы друг- друга....Тишина- это снег...И цвет белый," никакой"
А самое интересное, что и шум тоже не люблю, шумные компании, громкую музыку и голоса...
Настороженность это тоже признак тишины?
В общем леди тишина, по имени Гертруда, соткана я из противоположностей. Люблю риск и ночь...Принято считать, что это твоё время, ан нет..Ночь - это свобода, а она не бывает тихой, хотя возможно, только для меня....
Ночь, это эмоции, в которых ты- это ты....Май парк, дождь....


Радомир
Яна-Мария Курмангалина.

Всё меньше дни...


всё меньше дни всё более устало
встает рассвет всё глуше голоса
длиннее сны теплее одеяла
прозрачнее глаза

обрывки речи медленной и близкой
плывут в метро теряются в такси
и радио тоскует на английском
и дворник – на фарси

всё ближе снег острее спозаранку
холодный воздух легче голова
и вывернуты в лужах наизнанку
знакомые слова

их двойники что выцвели и сникли
всё четче слух и память глубока –
чужие невесомые артикли
снимая с языка


LisSB
Блок Александр Александрович

Сфинкс

Шевельнулась безмолвная сказка пустынь,
Голова поднялась, высока.
Задрожали слова оскорбленных богинь
И готовы слететь с языка…
Преломилась излучиной гневная бровь,
Зарываются когти в песке…
Я услышу забытое слово _Любовь_
На забытом, живом языке…
Но готовые врыться в сыпучий песок
Выпрямляются лапы его…
И опять предо мной — только тайный намек —
Нераскрытой мечты торжество.


Радомир
Александр Александрович Блок.

В дюнах.


Я не люблю пустого словаря
Любовных слов и жалких выражений:
"Ты мой", "Твоя", "Люблю", "Навеки твой".
Я рабства не люблю. Свободным взором
Красивой женщине смотрю в глаза
И говорю: "Сегодня ночь. Но завтра -
Сияющий и новый день. Приди.
Бери меня, торжественная страсть.
А завтра я уйду - и запою".

Моя душа проста. Соленый ветер
Морей и смольный дух сосны
Ее питал. И в ней - всё те же знаки,
Что на моем обветренном лице.
И я прекрасен - нищей красотою
Зыбучих дюн и северных морей.

Так думал я, блуждая по границе
Финляндии, вникая в темный говор
Небритых и зеленоглазых финнов.
Стояла тишина. И у платформы
Готовый поезд разводил пары.
И русская таможенная стража
Лениво отдыхала на песчаном
Обрыве, где кончалось полотно.
Так открывалась новая страна -
И русский бесприютный храм глядел
В чужую, незнакомую страну.

Так думал я. И вот она пришла
И встала на откосе. Были рыжи
Ее глаза от солнца и песка.
И волосы, смолистые как сосны,
В отливах синих падали на плечи.
Пришла. Скрестила свой звериный взгляд
С моим звериным взглядом. Засмеялась
Высоким смехом. Бросила в меня
Пучок травы и золотую горсть
Песку. Потом - вскочила
И, прыгая, помчалась под откос...

Я гнал ее далёко. Исцарапал
Лицо о хвои, окровавил руки
И платье изорвал. Кричал и гнал
Ее, как зверя, вновь кричал и звал,
И страстный голос был - как звуки рога.
Она же оставляла легкий след
В зыбучих дюнах, и пропала в соснах,
Когда их заплела ночная синь.

И я лежу, от бега задыхаясь,
Один, в песке. В пылающих глазах
Еще бежит она - и вся хохочет:
Хохочут волосы, хохочут ноги,
Хохочет платье, вздутое от бега...
Лежу и думаю: "Сегодня ночь
И завтра ночь. Я не уйду отсюда,
Пока не затравлю ее, как зверя,
И голосом, зовущим, как рога,
Не прегражу ей путь. И не скажу:
"Моя! Моя!" - И пусть она мне крикнет:
"Твоя! Твоя!"


Июнь - июль 1907, Дюны


Радомир
Алексей Порошин.

Письмо знакомке 2.


Я устал стучаться башкой о стену, сотрясая серое вещество. Ты прости, тебе я нашёл замену, это всё же лучше, чем ничего. Мы не обсуждаем размеры, рифмы, ни к чему анапест, хорей, пеон. Для неё важнее на газ тарифы и цена на новый крутой iPhone. Не искал. Случайно. Рукой нашарил. И сорвался вниз, как во тьму с моста. И пускай она как воздушный шарик – под рукой упруга, внутри пуста. Так намного проще, намного легче, и пускай цинично, но как-то так. Я не верю в тезис, что время лечит. Лечит только полная пустота. А её достаточно (аномально), как в ученье Дзен, как в стихах Басё. И пускай всё выглядит аморально, но меня устраивает и всё.
Мы уже, конечно, давно не дети, пусть слегка увял первозданный лоск, пусть порою бесят её соцсети, но зато она не выносит мозг, не возводит стен, не жуёт резину, но всегда красива, всегда нежна. А когда война – прикрывает спину и, как фея, рядом - когда нужна. Не впадает в гнев, не ломает руки, не кричит истошно, срываясь в хрип. У неё пять тысяч друзей в Фейсбуке, только я один - и король, и VIP. Ей плевать – обложки, стихи, платёжки, лишь бы только рядом – плечо к плечу. Я ласкаю тело роскошной кошки, предвкушая влажное: «Я хочууу…» И, срываясь в омут желаний плотских фейерверком звёзд, звоном тетивы, я прощу ей грех непризнанья бродских, как и всяких прочих, прощу, увы…
В общем, как-то так. Не зову, не плачу. Неисповедимы Его пути.
Я – за горизонт. А тебе – удачи!

Это я прощаюсь с тобой… прости…


Радомир
Леонид Латынин.

Рассвет далек, и мы еще в полете...


Рассвет далек, и мы еще в полете,
И крепкий чай дрожит на самом дне.
Вы в каждом жесте жадно узнаете
Саму себя, живущую во мне.

И теплый кафель обжигает кожу,
И слабый свет сочится горячо.
Я, как и вы, себя делю и множу,
Щеке подставив правое плечо.

А выше ночь раскинулась устало,
А выше крик, исчезнувший в ночи.
В тяжелый ковш пролиты два металла,
На белый пол – две бывшие свечи.

Любимых нет, есть воля и неволя,
В уснувших вдруг, нечаянно, стремглав.
Да та, в единство собранная, доля
Как книга, состоявшая из глав.


LisSB
Алексей Якимов и Надежда Тихонова

Роман в письмах

Я сижу у окна, и пишу тебе это письмо.
Подоконник залит обжигающим солнечным светом,
Так что с этим письмом полетит к тебе солнце само,
И к тебе на колени оно упадет из конверта.
Накануне был дождь... До сих пор не просохла земля.
И под солнцем блестят во дворе обмелевшие лужи.
Пахнут горькой смолой под окном под моим тополя,
Отходя от зимы — от метельной и вьюжистой стужи.
На душе у меня почему-то светло и легко...
Может быть, от того, что весна снова в окна стучится?
А быть может, от мыслей, что там далеко-далеко
Ты грустишь обо мне и в ночи тебе тоже не спится.
Вот и все. Вот и весь мой короткий рассказ
О сегодняшнем дне, что прошел от тебя в отдалении.
Закрывая глаза, я пытаюсь представить сейчас,
Как апрельское солнце летит из конверта к тебе на колени...
Алексей.

Здравствуй, милый! Сегодня с утра получила письмо -
Этот тёплый кусочек тобою любимого Солнца.
Между нами из лучиков-слов появляется мост...
Он прогреет озябшие души до самого донца.
Если б знал ты, как я волновалась, как чуда ждала!
По сгорающим звёздам украдкой гадала на счастье...
И, в разлуку не веря, я свет для тебя берегла.
Лишь тобою жила вопреки всем житейским напастям.
Я сегодня готова влюбиться в безумный апрель!
И пускай он капризен: то плачет навзрыд, то смеётся.
В сердце тихо звучит соловьиная нежная трель -
Улыбаюсь счастливо тобою подаренным Солнцем...
Не прощаюсь... Ты слышишь?.. Прости мне сумбурный ответ...
Знаю, сможешь понять - ты умеешь читать между строчек.
Пусть надежды моей легкокрылой немеркнущий свет
Долетит до тебя... Я скучаю. Ты нужен мне. Очень...
Надежда.

Ты прости мне, родная, что долго тебе не писал...
Одолели дела - навалились они на меня как лавина.
В голове моей мысли как будто лесной ветровал -
Мне бы их разобрать. Пусть не все, но хотя б половину.
Только знай: суматоха всех суетных будничных дней
Не коснулась души, обошла стороной мое сердце.
Уцелела душа. Ты, родная, по-прежнему в ней.
Только этим могу успокоиться и обогреться.
Знаю я: вдалеке ты все так же грустишь обо мне -
Это я прочитал без труда между строчек,
Ведь и мне эта горечь разлуки знакома вполне,
И душа с ней смириться как прежде не хочет.
Чтоб скорее текли эти долгие дни без тебя,
Я делами себя загружаю под самую крышу...
Мы увидимся скоро. Соскучившись, нежно любя,
Я прижму тебя к сердцу, и ты это сердце услышишь...
Алексей.

Здравствуй, счастье моё! В дверь стучится сиреневый май...
Дни неспешно текут, приближая желанную встречу.
Ни о чём не грусти, всей душой этот мир обнимай!
И в ответ он обнимет тебя - станет добр и сердечен...
Ты не думай, что в этот момент мы с тобой далеки.
Если наши сердца в унисон так доверчиво бьются,
Буду рядом всегда всем разлукам земным вопреки.
Где б ты ни был, мы просто не сможем уже разминуться...
Всякий раз я навстречу к тебе тёплым ветром лечу,
Чтобы только взъерошить твои непокорные пряди.
Знай, покуда ты дышишь на свете, мне всё по плечу!
Я сумею пройти через дебри любых неурядиц...
...Снова сумерки тихие в окнах блуждают моих,
Я запью этот день ароматно заваренным чаем.
Заблужусь до рассвета во снах безмятежных твоих.
Просто очень люблю, просто очень, мой милый, скучаю...
Надежда


Радомир
Ирина Акс.

Попытка ностальгии.


Разбрелись по шарику друзья,
разлетелись – те... и те... и я...
Где мы? что за дали нас манят?
«…leave your message… вам перезвонят...»

И куда нас, к черту, занесло?
Пишем после месяца – число,
и по Фаренгейтовой шкале
все равно бываем «на нуле».

Ах, кого-то нет, чего-то жаль!
Где моя любимая скрижаль?
Ныли, толкoвали не о том –
вот он и сварился, суп с котом!

Вместо жеребца донских кровей –
грязный круглосуточный сабвей,
где любому ясно дураку:
трейн не остановишь на скаку.

А зимою – тот же серый снег,
карусельный бесконечный бег,
среди тех же елок и осин
мерзко пахнет мокрый мокасин...

Но в ночи божественно светла
Крайслера изящная игла...
но уже чужбина не страшит,
если вместо «блин!» сорвется “shit!”

...мы с тобой на кухне посидим,
мы с тобою выпьем-поедим,
а потом махнем в аэропорт,
чтоб слетать до милых сердцу морд...


LisSB
Кицунэ Миято

о дальних странах
на флейте из бамбука
поведал ветер.

всегда стремятся к небу
побеги молодые...

...

Лисость

Ярко-рыжий всполох, и странная близость...
Замигали сигнальные стоп-огни.
Что же это такое, если не л и с о с т ь,
Заклинание нежной моей западни?..

Не смотри мне в глаза, - они тянут в вечность.
Не любуйся улыбкой и шёлком волос.
Не пеняй мне на ласковую бессердечность,
От которой тебе по ночам не спалось.

Разобью твои чувства струнами кото...
Котодзумэ хищно к пальцам приросли...
Плавлю золото слов, оплатить чтоб свободу
Всех тех демонов что поселились внутри. Нажмите для просмотра прикрепленного файла
от LisSB: Когда кицунэ получают девять хвостов, их мех становится серебристым, белым, или золотым. Эти кюби но кицунэ («девятихвостые лисы») получает силу бесконечной проницательности. wink.gif cool.gif


Епифан
Наступила осень,
Отцвела капуста,
До весны увяли
Половые чувства...
russian.gif


Радомир
Юрий Давидович Левитанский.


Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен и тема угадана,
а потом все быстрей и быстрей, подчиняясь ключу,-
как в «Прощальной симфонии» — ближе к финалу — ты помнишь,
у Гайдна —
музыкант, доиграв свою партию, гасит свечу
и уходит — в лесу все просторней теперь — музыканты уходят —
партитура листвы обгорает строка за строкой —
гаснут свечи в оркестре одна за другой — музыканты уходят —
скоро-скоро все свечи в оркестре погаснут одна за другой —
тихо гаснут березы в осеннем лесу, догорают рябины,
и по мере того как с осенних осин облетает листва,
все прозрачней становится лес, обнажая такие глубины,
что становится явной вся тайная суть естества,-
все просторней, все глуше в осеннем лесу — музыканты уходят —
скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипача —
и последняя флейта замрет в тишине — музыканты уходят —
скоро-скоро последняя в нашем оркестре погаснет свеча…
Я люблю эти дни, в их безоблачной, в их бирюзовой оправе,
когда все так понятно в природе, так ясно и тихо кругом,
когда можно легко и спокойно подумать о жизни, о смерти,
о славе
и о многом другом еще можно подумать, о многом другом.

1979


LisSB
Басё

И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.

...

Оно-но Комати

Все кончено.
Заморосил осенний дождь.
И словно листья на ветру,
Поблекли
Слова любви.


Радомир
Алисья Морда.

Штормовое.


А все её фразы он делит всегда на два...
Она понимает, что всё это произвол, но
Опять говорит ему: кэп, я совсем трезва,
А то, что шатает - я думаю, это волны.

Наверное, крайне забавно - смотреть на них,
Разобранных - парочка ярких деталек "Лего"...
Она говорит ему: кэп, у меня жених!
Хотя у неё их вагон и ещё телега -
Она их дина'мит.
Внутри её - динами'т,
Такой не скитаться по серым унылым клетям!
Она бестолковое море: её штормит,
И ей ничего, ничего не поделать с этим!

Он треплет макушку - чего ты, мол, не шторми!
Она только глянет лукаво: давай ещё-ка,
Прижми, обними, не томи меня, mon ami!
Ты трогай коленку, а я буду чмокать в щёку!

И можно бы верить, и можно дышать едва,
И можно бы - к солнцу, отбросив сомненья наземь,
Но все её фразы он делит всегда на два,
Хотя не ошибся бы, даже умножив на' семь.

А после кончается вечер, вино, права,
И буря молчит, устыдившись ночных раскатов,
И сердце качает бессмысленные слова,
Как море качает обломки больших фрегатов.


LisSB
Михаил Лермонтов

Волны и люди

Волны катятся одна за другою
С плеском и шумом глухим;
Люди проходят ничтожной толпою
Также один за другим.
Волнам их воля и холод дороже
Знойных полудня лучей;
Люди хотят иметь души… И что же?
Души в них волн холодней!


Радомир
Снежный Рыцарь.

Между.


Время, любовь моя, это всего лишь линия: тронь её пальчиком - и зазвенит струной. Под эту музыку призрак седой Вергилия гостем неназванным встанет на мостовой. Не отвечай ничего, только слушай издали эту партиту, в которой есть я и ты. Кто её пишет? Не знаю... Такими чистыми падают с неба тающих нот листы. Тронь же их пальчиком - вызови нас влюблёнными, полными света, страсти, вина, времён... Чтобы наутро теплой, изящной, сонною - я обнимал тебя, пряча в ладонь твой стон. Лентой серебряной бог мой вплетётся в волосы, в рыжие кудри твои, как сто книг назад. Время - лишь поле, сжатой лаванды полосы - тронь его пальчиком, вызови листопад белых страниц, неисписанных Бахом, Генделем - только лиловой вязью моих чернил. Перебирай эти струны медленно, слышишь, медленно... Время - лишь линия тонких стальных перил там, где стоим, наклонившись с другого берега, прямо над морем бешеной мостовой. Время - лишь нить, что натянута кем-то бережно, вечная музыка между тобой и мной.


LisSB
Басё

Луна или утренний снег...
Любуясь прекрасным, я жил как хотел.
Вот так и кончаю год.


LisSB
Перси Биш Шелли

Изменчивость

Цветок, ласкавший глаз,
День-два — и вянет.
Все, чем живем сейчас,
Уйдет, обманет.
Что счастье? Молнии строка,
Чья вспышка коротка,
Зато ярка.
Невинность так хрупка!
Друзей так мало!
Любовь была сладка,
Но мраком стала!
И все ж любой из нас
Испытывал не раз
Счастливый час!
Пока в цветенье сад
И даль ярка,
И свету солнца рад
Твой взгляд пока,
Пока часам стоять,
Ты спи — успеешь встать
И зарыдать.

1821

Перевод с английского Виктора Лунина


Радомир
Алиса Хан.

Говори.


Впусти их всех. Открой для каждой тьму.
Дай пригубить церковного кагора.
Возьми их всех (возьми ее одну).
Поторопись – рассвет наступит скоро...

Скажи Аманде: "Детка, мон шери..."
Не жди, когда ей стукнет восемнадцать.
Учи ее созвездьям и любви,
Рисуй на ней подушечками пальцев...

Пусть Ада верит – нет такой другой:
Испуганной, распущенной, капризной...
Снимай с нее рубашку и покой,
Ее баюкай после, за кулисой...

И прочим передай (я их имен
Не помню: все на "А" в тетради ночи),
Что ты ни капли крови не влюблен,
Что лишь берешь порочное – порочный...

Оставь их. Посмотри в мои леса.
Я та, кто остается некрещеной.
Мой запах – ночь, рассветная роса,
Вербена, мох, лаванда и шиповник.

Люблю тебя. Как ветер. Как зарю.
Как свет, в пыль обращающий чудовищ.
Не говори мне: "Я тебя люблю",
Скажи: "Не бойся". В Петербурге – полночь.


Радомир
Валерий Яковлевич Брюсов.

Дачи осенью.


Люблю в осенний день несмелый
Листвы сквозящей слушать плач,
Вступая в мир осиротелый
Пустынных и закрытых дач.

Забиты досками террасы,
И взор оконных стекол слеп,
В садах разломаны прикрасы,
Лишь погреб приоткрыт, как склеп.

Смотрю я в парки дач соседних,
Вот листья ветром взметены,
И трепеты стрекоз последних,
Как смерть вещающие сны.

Я верю: в дни, когда всецело
Наш мир приветит свой конец,
Так в сон столицы опустелой
Войдет неведомый пришлец.


LisSB
МИХАИЛ ЛЕРМОНТОВ

«СЛОВА УМОЛКЛИ В ОТДАЛЕНЬЕ...»

(из поэмы "Демон")

Слова умолкли в отдаленье,
Вослед за звуком умер звук.
Она вскочив глядит вокруг...
Невыразимое смятенье
В её груди; печаль, испуг,
Восторга пыл - ничто в сравненье.
Все чувства в ней кипели вдруг;
Душа рвала свои оковы,
Огонь по жилам пробегал,
И этот голос чудно-новый,
Ей мнилось, всё ещё звучал.
И перед утром сон желанный
Глаза усталые смежил;
Но мысль её он возмутил
Мечтой пророческой и странной.
Пришлец туманный и немой,
Красой блистая неземной,
К её склонился изголовью;
И взор его с такой любовью,
Так грустно на неё смотрел,
Как будто он об ней жалел.
То не был ангел-небожитель,
Её божественный хранитель:
Венец из радужных лучей
Не украшал его кудрей.
То не был ада дух ужасный,
Порочный мученик - о нет!
Он был похож на вечер ясный:
Ни день, ни ночь, - ни мрак, ни свет!..

1829-1839


Радомир
Анатомия Души

грустный секс.


Париж и Прага – лето и зима,
Как грустный секс – почти без остановок,
Немой попутчик, радиоволна,
Дождь наблюдаю из кафе-столовых.
.
Купить за грошик чистую тетрадь,
Скачать на плеер бесконечность Баха,
Муть в голове пытаться рифмовать,
И, наконец, послать всё это на @

Искать смысл жизни с кем-то целый день,
Ломать чужие и свои окурки,
Шептать в глаза о листьях на воде,
О небесах в стеклянном переулке.

Продолжить секс и пить его как блюз,
Добавив запах жёлтого глинтвейна,
И в сон упасть, в его открытый шлюз,
Наедине с разломанной вселенной…


Радомир
Эго Альтер.

а барс гуляет босиком.


стучат по плацу сапоги
и эхо их в проёмах окон
кричат войдя в азарт стрелки
кому то точно выйдет боком

а барс гуляет босиком
ведь ни к чему казаться страшным
а мог командовать полком
и генералом стать однажды

но только вот оно зачем?
война лишь способ спрятать страхи
а он совсем не злой вообще
и не обидит даже птаху

но голод тётка та ещё
скребёт когтями жадно в брюхе
и станет барс на миг мечом
но тело всё ж слабее духа


LisSB
Владимир Маяковский

ПИСЬМО ТАТЬЯНЕ ЯКОВЛЕВОЙ

В поцелуе рук ли,
губ ли,
в дрожи тела
близких мне
красный
цвет
моих республик
тоже
должен
пламенеть.
Я не люблю
парижскую любовь:
любую самочку
шелками разукрасьте,
потягиваясь, задремлю,
сказав —
тубо —
собакам
озверевшей страсти.
Ты одна мне
ростом вровень,
стань же рядом
с бровью брови,
дай
про этот
важный вечер
рассказать
по-человечьи.
Пять часов,
и с этих пор
стих
людей
дремучий бор,
вымер
город заселённый,
слышу лишь
свисточный спор
поездов до Барселоны.
В чёрном небе
молний поступь,
гром
ругней
в небесной драме, —
не гроза,
а это
просто
ревность двигает горами.
Глупых слов
не верь сырью,
не пугайся
этой тряски, —
я взнуздаю,
я смирю
чувства
отпрысков дворянских.
Страсти корь
сойдёт коростой,
но радость
неиссыхаемая,
буду долго,
буду просто
разговаривать стихами я.
Ревность,
жёны,
слезы...
ну их! —
вспухнут веки,
впору Вию.
Я не сам,
а я
ревную
за Советскую Россию.
Видел
на плечах заплаты,
их
чахотка
лижет вздохом.
Что же,
мы не виноваты —
ста мильонам
было плохо.
Мы
теперь
к таким нежны —
спортом
выпрямишь не многих, —
вы и нам
в Москве нужны,
не хватает
длинноногих.
Не тебе,
в снега
и в тиф
шедшей
этими ногами,
здесь
на ласки
выдать их
в ужины
с нефтяниками.
Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекрёсток
моих больших
и неуклюжих рук.
Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счёт нанижем.
Я всё равно
тебя
когда-нибудь возьму —
одну
или вдвоём с Парижем.

1928



Радомир
Андрей Белый.

«Солнце»


Автору «Будем как Солнце».



Солнцем сердце зажжено.
Солнце — к вечному стремительность.
Солнце — вечное окно
в золотую ослепительность.

Роза в золоте кудрей.
Роза нежно колыхается.
В розах золото лучей
красным жаром разливается.

В сердце бедном много зла
сожжено и перемолото.
Наши души — зеркала,
отражающие золото.


LisSB
Марина Цветаева

Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать — куда Вам путь
И где пристанище.

Я вижу: мачта корабля,
И Вы — на палубе…
Вы — в дыме поезда…
Поля В вечерней жалобе —

Вечерние поля в росе,
Над ними — вороны…
— Благословляю Вас на все
Четыре стороны!


Радомир
Юрий Давидович Левитанский.

Как зарок от суесловья, как залог.



Как зарок от суесловья, как залог

и попытка мою душу уберечь,

в эту книгу входит море — его слог,

его говор, его горечь, его речь.


Не спросившись, разрешенья не спросив,

вместе с солнцем, вместе в ветром на паях,

море входит в эту книгу, как курсив,

как случайные пометки на полях.


Как пометки — эти дюны, эта даль,

сонных сосен уходящий полукруг…

Море входит в эту книгу, как деталь,

всю картину изменяющая вдруг.


Всю картину своим гулом окатив,

незаметно проступая между строк,

море входит в эту книгу, как мотив

бесконечности и судеб и дорог.


Бесконечны эти дюны, этот бор,

эти волны, эта темная вода…

Где мы виделись когда-то? Невермор.

Где мы встретимся с тобою? Никогда.


Это значит, что бессрочен этот срок.

Это время не беречься, а беречь.

Это северное море между строк,

его говор, его горечь, его речь.


Это север, это северные льды,

сосен северных негромкий разговор.

Голос камня, голос ветра и воды,

голос птицы из породы Невермор.



LisSB
Лидия Хрусталева

Все тайное когда-то станет явным

Все тайное когда-то станет явным
И как бы не запутывался след,
Но правде не помогут ставни,
Она когда-нибудь, но выбьется на свет.

Она везде и всюду просочится
Её в бутылке пробкой не заткнешь,
Она, как рожь на поле колосится,
И плачет по ночам, как дождь.

Бывает часто правда очень горькой
И не хватает мужества сказать,
Нас не всегда приветствует зорька,
Бывает в небе туч угрюмых рать.

И все же будь ты честен без изъянов
И даже в мелочах не стоит врать,
Поскольку правда поздно или рано,
Урок печальный может в жизни дать.

Все тайное когда-то станет явным
Мы это проходили уж давно.
Как часто забываем мы о главном,
Что нет у жизни дублей, как в кино. Нажмите для просмотра прикрепленного файла



LisSB
Хельга Обскура

Молчанье ягнят

И она спокойна как лед. И она тяжела как град.
И молчанье ее - разрывающий нить снаряд.
И она молчит и молчит. Молчит и молчит.
И он думает: надо лечить. И долечить.

И он лезет ей в душу и ищет аппендикс тот,
Что в ее голове понаделал взрывных пустот,
Ищет, ищет. Внимательно слушает ей живот.
А вот, кажется, сердце ее.
И рука вдруг идет
В обход.

И она орлеанская дева. Ее костер
Разгорается, воет. Бесится воронье.
А она стоит струнно, шея - античный столб.
И как будто не помнит в своей голове пустот.

Только вертятся стрелки, круговратят часы.
Она сильная женщина и рисует себе усы.
И спокойна как лед. Недвижима как пруды.
И лежит на устах молчанье ягнят седых.

Только вертятся стрелки. Однажды наступит миг,
Когда вдруг закричит. Ох как она закричит.
Бессловесно, завывно, руками себя связав.
Так ломают плотины. И лава - в ее глазах.

Он встает. И не знает - то ли идти к двери,
То ли брать ее в горсть, прибаюкивать до зари,
Исцеловывать ее пульс.
И пока он стоит, она делает вдруг прыжок
И в него быстрым шепотом: слушай-все хорошо
правда-правда-я верю-я знаю-все хорошо.

Просто я так боюсь,
что...

Обрывает, вжимаясь. Молчанье часы дробят.
Разгорелся ее костер. Разорвался ее снаряд.
Ее волосы пахнут как вишня или мускат.
Он стоит и не хочет уже ничего искать.

Так ему и стоять, час от часу, день за днем,
Обнимая ее, рыдающую огнем. Нажмите для просмотра прикрепленного файла


Радомир
Вадим Сергеевич Шефнер.

Глоток.


До обидного жизнь коротка,
Не надолго венчают на царство,-
От глотка молока до глотка
Подносимого с плачем лекарства.

Но меж теми глотками - заметь!-
Нам немало на выбор дается:
Можно дома за чаем сидеть,
Можно пить из далеких колодцев.

Если жизнь не легка, не гладка,
Если в жизни шагаешь далеко,
То не так уж она коротка,
И бранить ее было б жестоко.

Через горы, чащобы, пески,
Не боясь ни тумана, ни ветра,
Ты пошел от истоков реки -
И до устья дошел незаметно.

Вот и кончен далекий поход,-
Не лекарство ты пьешь из стакана:
Это губы твои обдает
Горьковатая зыбь Океана.


LisSB
Света Лучик

Глоток любви

Я расплескала нынче чувства,

Не удержав сосуд в руках.

О, как же в сердце стало пусто!

И одиночество в висках

Стучит, как будто пробивает

Глухую стену в мир страстей…

Живая… Я ещё живая!

Господь, прошу, в сосуд налей

Любви пылающее зелье –

Я пригублю желанный грог

И после, мучаясь похмельем,

Повторно сделаю глоток!!!Нажмите для просмотра прикрепленного файла cool.gif


Радомир
Сола Монова.

А над городом - ночь.



а над городом – ночь, и какой-то неопытный бог

разложил свои карты и ждёт, кто же станет молиться.

карты врут [карты врут сорок тысяч веков].

город спит, и у спящих такие красивые лица.



а над городом – мы [на каком-то своем этаже].

мы на уровне бога, но мы не раскрыты, как карты.

город стар, как любое земное клише,

город монументально нанизан на оси Декарта.



а над городом – ночь...



а над городом – бог, он не верит в каноны наук,

у него короли между пальцами крутятся вёртко!

город стар, он всего лишь творенье земли,

а любое земное однажды становится мёртвым.



а над городом мы занимаем свои этажи,

и нам хочется верить во что-то, что просто не лживо.

мы вдвоем, будем верить друг другу и жить,

потому что у города с богом пока не сложилось...



а над городом – ночь...





Владивосток, 2011


LisSB
Ирина Самарина-Лабиринт
Волшебное утро ко мне постучалось
Волшебное утро ко мне постучалось
И я улыбнулась ему…
А прошлая грусть за спиною осталась,
Её в новый день не возьму…


Так бодро летают над городом птицы,
Щекочут крылом небеса…
И хочется с ними летая — забыться,
Чтоб верилось вновь в чудеса…


И хочется жить, доверять, не бояться,
Что в спину, с ухмылкой, толкнут.
Прощать — это лучше, чем ссорясь — прощаться…
Где любят, там не предают…


А сердце, в котором любовь с добротою,
Не будет завидовать, мстить…
С любовью оно бесконечно живое,
Ведь людям нельзя не любить…


И если б детей мы любви научили,
То не было б в мире войны…
Богатые люди народ разорили,
Но души всё также бедны…


А утро стучалось ко всем без разбора,
Дарило волшебный рассвет.
Его прогоняли, скрываясь за шторой,
Твердили, что радости нет…


А нужно всегда, просыпаясь с рассветом,
Спасибо сказать небесам…
Ведь Бог в новый день проездные билеты,
Не спавши, выписывал нам…


Чтоб мы не теряли часы и минуты
На злость, на обиды и страх…
Ко мне постучалось волшебное утро
Лохматое и в чудесах… smile.gif



Радомир
Иван Сергеевич Денисенко.

Осели слова, как чад...


Осели слова, как чад, мир полон ночных зевот, и только часы стучат, и только звезда плывёт. Струится дыханье труб, простор заполняя весь, и где-то вершится труд, но явно не здесь, не здесь.

Растут фонари, склоня бутоны свои к тропе, что по вечерам меня приводит к тебе, к тебе. Всё катятся волны крыш, шуршат, как тяжёлый шёлк, и западный ветер рыж, а ветер восточный жёлт.

Ночной не включаю чат – довольно того вполне, что мерно часы стучат и сердце стучит во мне. И ангел кружит листком над миром, притихшим вдруг, и в горле – внезапный ком – от этих волос, и рук, и губ, приоткрытых чуть на нижней отметке сна...

Вся жизнь сплетена из чуд – ты явно из их числа. Несу небосвод, несу – тем легче, чем он полней, несу для травы росу (ищите меня по ней), несу для детей восток, а следом, томясь одним, тяну километры строк (ищите меня по ним). И, как часовой с поста, слежу, прерывая труд, как мерно стучит звезда, как тихо часы плывут.


LisSB
Светлана Калугина-Мулик

Хочу сказать, как я люблю любить,
уткнувшись в тёплое, надёжное плечо…


Я прост так… хочу с тобой побыть,
Прижаться к тёплому, надёжному плечу,
Но это не сегодня, а потом…
О, боже, как же много я хочу…

Я просто так… хочу с тобой побыть
Хочу, чтоб ты мне много рассказал,
Но это — не сегодня, может быть
И я согласна, чтобы ты молчал…

Мне, просто, нужен твой спокойный взгляд,
Твои объятья, твои руки — крылья…
И пусть болтают всё, что захотят
Доброжелатели, враги и остальные…


Радомир
Игорь Приклонский.

Приснись.


Соседи уснули, ложимся и мы с котом,
Сегодня не жарко, не холодно - благодать.
Все сказки кончаются (свадьбами), а потом
Героям, как будто бы, нечего больше ждать.
Умаялся кот и не слышно его возни,
Прижался всем телом - кошачья любовь слепа,
И я вслед за ним засыпаю. Ты мне приснись -
Такой замечательный повод подольше спать!
Работница Ночь расшивает небесный шёлк -
Там блёстками звёзды, а здесь как волан Луна.
На улице шорох, похоже, что дождь пошёл -
Вот так же и лето проходит, опять без нас.
Торопятся капли, по стёклам сбегая вниз,
Не будем о сказках - сегодня они грустны.
До встречи, уже засыпаю. Tы мне приснись -
Иначе зачем я по-прежнему вижу сны?


LisSB
Сикиси-найсинно

Обратно не придет
Минувшее, но в сновиденье
Вдруг ожило опять.
У изголовья моего
Благоухает померанец.

Идзуми Сикибу

Когда даже во сне,
Не дождавшись желанной встречи,
Провздыхаешь всю ночь,
На рассвете томленье любви
Своего достигает предела. cool.gif


Радомир
Денис Давыдов.

Песня старого гусара.


Где друзья минувших лет,
Где гусары коренные,
Председатели бесед,
Собутыльники седые?


Деды! помню вас и я,
Испивающих ковшами
И сидящих вкруг огня
С красно-сизыми носами!


На затылке кивера,
Доломаны до колена,
Сабли, шашки у бедра,
И диваном — кипа сена.


Трубки черные в зубах;
Все безмолвны — дым гуляет
На закрученных висках
И усы перебегает.


Ни полслова… Дым столбом..
Ни полслова… Все мертвецки
Пьют и, преклонясь челом,
Засыпают молодецки.


Но едва проглянет день,
Каждый по полю порхает;
Кивер зверски набекрень,
Ментик с вихрями играет.


Конь кипит под седоком,
Сабля свищет, враг валится…
Бой умолк, и вечерком
Снова ковшик шевелится.


А теперь что вижу?- Страх!
И гусары в модном свете,
В вицмундирах, в башмаках,
Вальсируют на паркете!


Говорят умней они…
Но что слышим от любова?
Жомини! да Жомини!
А об водке — ни полслова!


Где друзья минувших лет?
Где гусары коренные,
Председатели бесед,
Собутыльники седые?




LisSB
Исса Кобаяси

Быстро полетели!
Крылья выросли у денег
На исходе года.


LisSB
Алексей Толстой

К страданиям чужим ты горести полна,
И скорбь ничья тебя не проходила мимо;
К себе лишь ты одной всегда неумолима,
Всегда безжалостна и вечно холодна!

Но если б видеть ты любящею душою
Могла со стороны хоть раз свою печаль —
О, как самой себя тебе бы стало жаль
И как бы плакала ты грустно над собою!


Радомир
Яманоуэ-но Окура

Приснился мне цветок душистой сливы.



Приснился мне цветок душистой сливы
И мне сказал доверчиво во сне:
Считаюсь я цветком
Столичным и красивым,
Так дай же плавать мне в вине!


Радомир
Саша Бесt.

Кофейная колыбельная.


Кот уминает остатки холодной пиццы.
В маленькой клетке тихо скребется мышь.
Взгляд от экрана:
– Ну, вот… и тебе не спится?
– Как я могу уснуть, если ты не спишь?

Солнцем искусственным тускло чарует лампа.
– Сколько там на часах?
– Без чего-то три.
Сладко зевая, сползаешь с дивана на пол:
– Кофе давно хочу, только лень варить.

Месяц глазеет на сонные наши лица.
Я выхожу, ногой прикрывая дверь.
«…ложечку сахара, чуда, чуть-чуть корицы»
Слышу вдогонку:
– Сахара можно две.

Кофе готов. Босиком возвращаюсь в спальню.
В спальне тепло, открыто одно окно.
На подоконнике стройная в платье бальном
С книгой в руках сидит забияка-ночь.

В комнате пахнет осколками звезд и маем.
Ночь замирает и говорит мне: «Тщщщ»
Ставлю на тумбочку кофе и понимаю:
Кофе готов, а ты уже сладко спишь.



LisSB
Катя Андриенко

Горячий черный кофе, черный шоколад.
Изысканное горькое блаженство…
Эмоций, чувств, желаний водопад
Гармония и совершенство.
Мужчина, женщина и столик на двоих,
В уютном ресторанчике нешумном,
И музыка,и тишина для них,
И кофе аромат безумный.
Вьется дымок зажженных сигарет.
Развернутая плитка шоколада,
Две чашки кофе на столе…
Чего ж еще для счастья надо?
А надо ведь почти, что ничего:
Чтоб мы там вместо них сидели.
Вокруг себя, не видя никого,
От счастья без вина пьянели...


LisSB
Ямабэ-но Акахито

Я не могу найти цветов расцветшей сливы,
Что другу показать хотела я:
Здесь выпал снег -
И я узнать не в силах,
Где сливы тут, где снега белизна?


Радомир
Александр Дмитриев.


Ты варишь мне кофе в черных чулках
В четыре утра и дымишь сигаретой.
Ещё не остыли в бездонных глазах
Угли костра,им тлеть до рассвета.

Две линии бёдер в раме окна
Заводят меня снова с пол-оборота.
И бледная вдруг покраснеет луна,
И кофе сбежит,когда нам не станет хватать кислорода.

Дышим,дышим еле слышно...
Вдох не слышен, но глубок.
Чёрный кофе неостывший
Льётся на ажур чулок.

И вспыхнут во мгле огарки свечей,
Чулки на ковре свернутся клубками
Сброшенной кожи египетских змей.
И наши тела вновь сплетутся узлами

Ты медленно таешь,как шоколад
И - замираешь на вздохе !
Мы падаем,падаем...В рай или в ад ?..
Теряем сознание и умираем без чёрного кофе!..

Дышим,дышим еле слышно...
Вдох не слышен, но глубок.
Чёрный кофе неостывший
Льётся на ажур чулок.

Ты варишь мне кофе в чёрных чулках...




LisSB
Светлана Груздева

Медленный разговор...

Мерный медленный разговор
Я раскачивать не пыталась,
Чтобы ловко во весь опор
Кавалькада лихая мчалась...
Что важней о себе сказать?..
Слово чуждое станет миной.
У камина – глаза в глаза –
Откровенность бывает мнимой…
Обольщение – не вопрос:
Жарких слёз и сухих признаний
Можно выпалить целый воз –
Лишь за вечер… но упований
Не копи – на запал мечты,
На медовый глоток романса…
В кипятке не стоят цветы,
Но сирень, ошалев от транса,
Распускается сразу в нём,
Аромат источая сладкий…
Проследив же за ней, поймём
То, что с нею не всё в порядке –
И оборванною струной
Через день, через два – повиснет
Всё, что в сердце слилось с весной…
Свежим соком уже не брызнет.


Радомир
Шотландский Виски.

Мужчина и кошка...


Одинокий мужчина и его одинокая кошка…
Утром, встав, потянувшись, как в принципе было всегда…
А потом эти двое сидели, смеясь, у окошка…
Не смогли поделить круасан на двоих, вот беда…

И сидели, деля подоконник, кто справа, кто слева…
Подставляя взошедшему солнцу два разных лица…
На одном, помохнатей, читалось - Я все ж королева…
На втором, чуть небритом, блестели задорно глаза…

И допив капучино, а кошка тарелочку сливок…
Посмотрев друг на друга, глазами сказали - Пора…
Он ушел на работу, насыпав ей в чашку оливок…
Вот такая вот странная кошка с мужчиной жила…

И ждала его, взглядом зеленым, скользя по дорожке…
Потому, что однажды, к замерзшей он вдруг подошел…
И сказал – Извини, я давно так мечтаю о кошке…
Может, будешь моей, вдруг тебя не случайно нашел?

И она согласилась, ну, а как было кошке ответить…
“Он такой одинокий, как я, и глаза ничего…
да и пахнет приятно, печеньем, как пахнут лишь дети…
этот ведь не обидит… ”подумав. И стала его…

С той поры и живут одинокие, странные рядом...
Иногда он читает для кошки стихи до утра…
А когда засыпает, то кошка с таинственным взглядом…
Охраняет его…
…раскрывая два белых крыла…


LisSB
Афанасий Фет

Не здесь ли ты легкою тенью,
Мой гений, мой ангел, мой друг,
Беседуешь тихо со мною
И тихо летаешь вокруг?

И робким даришь вдохновеньем,
И сладкий врачуешь недуг,
И тихим даришь сновиденьем,
Мой гений, мой ангел, мой друг…



Радомир
Павел Галачьянц.

В осеннем Городе.


Пахнет Город мой дождями.
Дождь по крышам, по зонтам...
Я пишу Прекрасной Даме,
А какой? Не знаю сам...

Может той, что с чашкой кофе
Мне в окне махнет рукой.
Или той, которой "пофиг"
Всё, что связано со мной...

Запах улиц возбуждает.
На мощеных мостовых -
Ветер с листьями гуляет
И кружит, и гонит их...

А ещё - хрустит под утро
В лужах тоненький ледок
И туманами окутан
Утром северо-восток...

В сухогрузах "Волго-Балта"
Хвойный запах затаён
И полуденные залпы
Шлёт Нарышкин бастион...

Близ моста канат пеньковый
Тянет, словно из шпалер -
Стройный четырёхмачтовый
Барк с названьем "Крузенштерн"...

Чуть поодаль - две "казанки"
Держат корюшку "в плену"...
Бьют на барке время - склянки,
Гонят чаек на волну...

Пахнет Город торфом дымным,
Что в окраинах горит...
Над охранным равелином
Ангел Города парит!

Он крылами указует
Направление ветров
И Божественно целует
Незабвенный Град Петров...


Радомир
Кеко Исида

Зима. Млечный Путь.
Уходящего времени
Шорох.


LisSB
Григорий Блехман

…Ребро адамово венчало
С давно уже минувших лет
Животворящее начало —
Источник жизни на земле.

Р.Рождественский

***
Гуляли волны у причала
И волновали окоём,
Как будто молодость бежала
Туда, где хорошо вдвоём.

Она бежала без оглядки
И нарушала, может быть,
Порядок в общем распорядке –
Когда приплыть, куда отплыть.

Она рвалась, и ей хотелось
Как можно раньше видеть ту,
О ком всегда так сладко пелось,
И что несла его мечту.

Мечту о том, чтоб у причала,
Не нарушая окоём,
Все так же молодость бежала
Туда, где хорошо вдвоём.


Радомир
Геннадий Банников.

Ложится на душу восточная осень.


Восточное солнце, прищуренный глаз - Восток – это тонкое дело –
Кружилось, смеялось, старалось для нас, чего-то, наверно, хотело...
Восточное ханство, чужая земля – не хуже иных и не лучше.
Слетают со снежных вершин на меня лохматые серые тучи.

Умеренный климат по сути своей – обычная серая кошка –
Гуляет сама по себе по земле, по делу, по дну, понемножку.
И я вслед за кошкой, гулящий, иду – вдруг ветер подымется свежий –
Разгонит завесу печалей и дум – умоет, уладит, утешит…

Восточные звёзды, а с ними луна – круженье красавиц холодных –
Такого глубоко-восточного сна серебряные хороводы.
Под ручку с луной опускается мир на дно золотого колодца –
Мудрее чем Будда становимся мы, а что ещё нам остаётся?

Под утро – прищуренный солнечный глаз, лучи его тонкие очень…
На милую душу который уж раз ложится восточная осень.


Радомир
Джон Магвайер.

На блюдечке варенье алычевое.


Хотелось мне варенья алычевого,
но в блюдечке кусочками кизил,
намедни, я с бодливою коровою,
по дурости не шуточно бузил.

У ней рога такие бесподобные,
оставили мне дырочку в плече,
но, это лучше, чем плита надгробная
и парочка церковная свечей.

Вокруг меня в ночи летают ангелы,
приносят промедол и кеторол,
я им в ответ машу крылом не раненным
и говорю "спасибо за укол".

Валькирии весь день привозят воинов,
как водится, в палату номер шесть,
амброзию им ставят к изголовию,
с улыбками, до розовых ушей.

Снуют они, как пчёлки перед Одином,
как только начинается обход,
у них в Таджикистане где-то Родина,
но Родина работу не даёт.

На блюдечке варенье алычевое,
за окнами любимая Москва,
в палате шесть уход за новоселами,
чудесный, как медовая халва.


Радомир
Георгий Владимирович Иванов.

Люблю туман светло-зеленый.


Снастей и мачт узор железный,
Волнуешь сердце сладко ты,
Когда над сумрачною бездной,
Скрипя, разводятся мосты.

Люблю туман светло-зеленый,
Устоев визг, сирены вой,
Отяжелевшие колонны
Столетних зданий над Невой.

Скользят медлительные барки,
Часы показывают три…
Уже Адмиралтейства арки
Румянит первый луч зари;

Уже сверкает сумрак бледный
И глуше бьет в граниты вал…
Недаром, город заповедный,
Тебя Великий основал!

И ветры с Ладоги — недаром
Ломали звонкий невский лед —
Каким серебряным пожаром
Заря весенняя встает!

Светлеет небо над рекою,
Дробятся розы в хрустале,
И грозен с поднятой рукою
Летящий всадник на скале.



Радомир
Ауров Евгений Александрович.

Блинчики с вареньем.


Меня накрыло откровенье,
ну, чисто так, не по злобе -
ты хоть и Бога отраженье,
но мимолетна ты вполне,
а потому десерт и суши
сейчас доешь и вдаль уйдешь,
а я возьму вина посуше
и свой открою Макинтош...

В нем напишу стихотворенье
увы, мой Ангел не тебе,
а этот блинчик и варенье
мой вечер скрасят на Неве.
Хоть третий вечер бью баклуши,
не утомлен увы судьбой,
мы не заброшенные души,
нам просто не дано с тобой.



LisSB
Алексей Краснов

К чему слова, к чему стихи,
Есть что-то глубже и дороже,
То что на кончике строки,
Что тонким лезвием по коже.

Что где-то в искренних словах,
В словах простых и очень ясных,
Во взгляде светлом и глазах,
В таких отчаянно отважных.

Мы разошлись как корабли,
Осталось в памяти немного,
Прошу со мной ты говори,
Нам отыскать свою дорогу.

Да мы не поняли с тобой,
Друга друга глупо и по-детски,
Но чувство едкое со мной,
Что если вдруг, возможно если.

Давай попробуем понять,
Как нам найти и мне исправить,
Как научиться доверять,
Как что-то светлое оставить


Радомир
Звягинуш Крася Цы.

Московское.


Беспечным телом ощущаю
в "Ерша" подвале метродрожь.
Поел. Ром. Кофе. Близко к раю!
В такой момент меня не трожь –
способен даже на дебош!

В желудке варятся: солянка,
с грибами гречка, оливье,
чистейшей водочки полбанки
и окунь… Хорошо в Москве!
Ещё рюмашку! Лучше две.

Проходит с вкусненьким Полина,
всю грацию собрав в спине.
Походка как у балерины,
и остальное всё – вполне!
Эх, жаль, несёт его не мне!

Отлипнув от Полины взглядом,
почал прикидывать маршрут:
по Мира, Сретенка – тут рядом,
Лубянка, Театральный тут,
Тверская, на бульвар... Уют!

Скрипит снежок, трещит морозец!
Чу-до Никитского дошел.
Снуёт по-зимнему народец...
Простите стихопроизвол –
маршрут уж въяве. Бросил стол

гостеприимный ресторана
примерно эдак с час тому...
Так вот, Никитский. Дальше прямо.
Ныряю в перехода тьму.
Шучу. Светло. Игра уму.

Метро Арбатская Филёвской.
Ступени, двери, турникет.
Шесть остановок underвозкой
преодолел, купив билет.
Я дома! Ром, сигара, плед...


Радомир
Владимир Владимирович Маяковский.

Вывескам.


Читайте железные книги!
Под флейту золоченой буквы
полезут копченые сиги и золотокудрые брюквы.
А если веселостью песьей
закружат созвездия «Магги» —
бюро похоронных процессий
свои проведут саркофаги.
Когда же, хмур и плачевен,
загасит фонарные знаки,
влюбляйтесь под небом харчевен
в фаянсовых чайников маки!


LisSB
Алексей Краснов

Подари мне отрывок мечты,
Очень честной, хотя бы кусочек,
Подари мне по снегу следы,
Я найду тебя среди точек.

Среди точек оборванных фраз,
И того что просилось наружу,
Что-то кружит над нами и в нас,
И согреет, и спрячется в душу.

Подари мне в себе уголок,
Сбереги меня там от плохого,
И пусть мир будет крайне жесток,
Будем верить мы снова и снова.

Будем верить мы вместе с тобой,
Будем верить в открытое небо,
И тепло будет лютой зимой,
Потеряемся мы до рассвета.

Подари мне надежду в душе,
Хоть немного, хоть самую малость,
Знаешь, знаешь она лишь в тебе,
Точно знаю, в тебе лишь осталась.


Радомир
Евгений Борисович Рейн.

Когда-то в Таллине.


Взглянуть бы на старые шпили,
На старые камни взглянуть -
И там, где вдвоём проходили,
Балтийского ветра глотнуть.
Когда это всё-таки было?
Хотя бы припомнить сперва.
О, как же меня закрутило,
Пока моя память спала.
Когда бы всё точно припомнить -
До штопочки на рукаве,
Припомнить, как город приподнят,
А башни стоят на горе.
Как плещется мелкое море,
Как флаги летят на ветру,
А кофе в тончайшем помоле
Крепчает и тает во рту.
И комнаты тёмной убранство,
И тушь от расплывшихся век,
Любви молодое упрямство,
Автобусов дальний разбег.
Я снова сойду в Кадриорге,
Я жду на трамвайном кольце...
И столько воздушной тревоги
В твоём непонятном лице.
Опять поспешу я с вокзала
На башни твои поглядеть,
И встанут года из развала,
И прошлое сбудется впредь.




Радомир
Гаврила Романович Державин.


А я, проспавши до полудни,
Курю табак и кофе пью;
Преобращая в праздник будни,
Кружу в химерах мысль мою:
То плен от персов похищаю,
То стрелы к туркам обращаю;
То, возмечтав, что я султан,
Вселенну устрашаю взглядом;
То вдруг, прельщался нарядом,
Скачу к портному по кафтан.

Или в пиру я пребогатом,
Где праздник для меня дают,
Где блещет стол сребром и златом,
Где тысячи различных блюд:
Там слазный окорок вестфальской,
Там звенья рыбы астраханской,
Там плов и пироги стоят;
Шампанским вафли запиваю
И всё на свете забываю
Средь вик, сластей и аромат.


LisSB
Александр О. (Актёр)

Чебурашка

Лопоухая мордашка,
Детский антидепрессант –
Что за фрукт ты, Чебурашка?
Овощей каких мутант?

Ушки словно две ватрушки,
Ростом с веник, бурый мех
От ступней и до макушки –
Чей косяк ты или грех?

Мысли сыплются как мюсли,
Интернет пасует сеть…
То ли заяц, то ли суслик,
То ль бракованный медведь.

Ситуация тревожит…
Впрочем, не твоя вина,
Что никто понять не может,
ОН ты или же ОНА?

Может, сей вопрос мохнатый
Будет в будущем решён:
Выйдешь замуж – знать, ОНА ты,
Если женишься – то ОН.

Ты зверек бесспорно милый,
И всё кажется, вот-вот…
Но повсюду с крокодилом!
Так никто не подойдёт.

И ведь правда – на поверку
Храбрецов сплошной голяк:
Тобик, Галя-пионерка
Да старуха Шапокляк.
____

Что в итоге – неизвестно.
И, не думая о том,
Ходит-бродит зверь чудесный
За Геннадием хвостом. biggrin.gif


Радомир
Нина Лёзер.

Рождественское.


Веселье возле ёлки в древнем центре:
Влечёт медовый пунш, с гвоздикой грог.
Свои и гости, толки и акценты
На перекрёстке дюжины дорог.
Конфет, безе и пряников засилье,
Творение Бизе, звень в голосах

О том, что у любви такие крылья,
Как у свободной пташки в небесах.
Безумно счастлив шут – весёлый малый
Жонглирует с повязкой на глазах.
Восторженная публика внимает
Оркестру, как и сотни лет назад.

Забыв о буднях, помня о подарках,
Доверием и плотной пищей сыт,
Любой готов баюкать в праздной давке
Агрессию, печаль, тревогу, стыд,

Мечтать и ждать от века и до века,
И прямо пальцем метить в россыпь звёзд.
……………………
Про «Res severa…»* говорил Сенека,
И далее по тексту…
Всё всерьёз.

* Res severa (est) verum gaudium (lat.) - «Надо относиться серьёзно к настоящей потехе» или «Веселье – это дело серьёзное».


LisSB
Александр Блок.

«Ночь на новый год»

Лежат холодные туманы,
Горят багровые костры.
Душа морозная Светланы
В мечтах таинственной игры.
Скрипнет снег — сердца займутся —
Снова тихая луна.
За воротами смеются,
Дальше — улица темна.
Дай, взгляну на праздник смеха,
Вниз сойду, покрыв лицо!
Ленты красные — помеха,
Милый глянет на крыльцо...
Но туман не шелохнется,
Жду полуночной поры.
Кто-то шепчет и смеется,
И горят, горят костры...
Скрипнет снег, — в морозной дали
Тихий, крадущийся свет.
Чьи-то санки пробежали...
«Ваше имя?» Смех в ответ...
Вот поднялся вихорь снежный,
Побелело всё крыльцо...
И смеющийся, и нежный
Закрывает мне лицо...


Радомир
Снежный Рыцарь.

Ночь...


Убаюкивать боль под виски -
Как же эта игра стара...
Крутит Ночь золотые диски
Лунным барменом до утра.
С палисандровой чёрной стойки
Рассыпая монеты звёзд,
Она жадно прошепчет Лорку,
Где-то возле моих волос.
Нарушая границы света
И вторгаясь в пределы тьмы,
Она ляжет горячим пеплом
На остывший туман Невы.

Убаюкивать боль под рифмы -
Как же эта игра стара.
Пишет Ночь мне о счастье мифы
Лунным пёрышком до утра...


LisSB
Брюсов Валерий Яковлевич

Еще так нежны…

Слова любви еще так нежны,
Так жарки сгибы алчных рук,
Ночь, древний царь многоодеждный,
Бросая тьму на отсвет смежный,
Лицо к лицу гнет в счастьи бледном,
Пока в тиши поет победным
Пеаном — сердца к сердцу стук.
Но гаснет мрака дымный морок,
Пред сказкой страсти вскрыв провал.
Взор не напрасно горько зорок,
Сквозь хаос всех цветов, сквозь сорок
Узорных радуг, смотрит в глуби,
Где в круге красок, в жгучем клубе
Рок зыблет гладь своих зеркал.
Там лик твой чуждый — чарой явлен,
Глядит, обвит змеей огня,
Твой рот усмешкой гордой сдавлен…
Вход к тайнам замкнут, праздник справлен!
День новый, вождь необоримый,
На путь измен, тропой незримой,
Тебя влечет — прочь от меня.


Радомир
Александр Сергеевич Пушкин.

"Колокольчики звенят..."


Колокольчики звенят,
Барабанчики гремят,
А люди-то, люди -
Ой люшеньки-люли!
А люди-то, люди
На цыганочку глядят.

А цыганочка то пляшет,
В барабанчики то бьет,
И ширинкой алой машет,
Заливается-поет:
"Я плясунья, я певица,
Ворожить я мастерица".


Радомир
Алексей Сергеевич Балашов.

Осенний вальс.


Всё было как в волшебной детской сказке:
Принцесса, принц и небо над Москвой.
Горели ночью звёзды синеясно
Под утро провожая нас с тобой.

И розы белые в твоей ладони
Шипами обжигали горячо.
Тебя ругали папа с мамой дома,
Но ты со мной сбегала всё равно.

*
Опали розы, звёзды поредели,
И снегири застыли на ветвях.
А впереди ждут холод и метели,
Да память о каштановых кудрях.

Нам не вернуть то время золотое,
Нам не вернуться в эту ночь без сна.
Но будут жить, не ведая покоя
Два сердца и их синяя звезда.

………………………………………….

Ещё один, последний раз
Танцуем мы осенний вальс.
Осенний вальс с промокшею листвой.
Всего один, последний раз
Утонет мир в сияньи глаз.
В последний раз осенний вальс с тобой…


Радомир
Виктор Верстаков.

Гераклейский романс.


Море синее, скалы белые
и зеленая трын-трава.
Губы алые, неумелые -
поцелуи ведь не слова.

С Гераклейского полуострова
дали дальние нам видны.
Крейсера плывут, тянут острые
треугольные буруны.

А дымы из труб желто-серые...
А касанье губ, как ожог...
Я влюблен в нее. Или верую,
что влюблен в нее, видит Бог.

Ничего у нас не получится
сверх отчаянных скальных встреч.
Будет мучить других и мучиться.
Буду фото ее беречь.

С полуострова Гераклейского,
где кончается Красный Крым,
я вернусь в Москву иудейскую
рейсом номер 602-м.

А в Москве уже окна в инее.
И не видеть мне наяву
скалы белые, море синее,
гераклейскую трын-траву...


Радомир
Денис Коротаев.

Ну что за дьявольский каприз...


Ну что за дьявольский каприз -
Томиться в худшей из неволь?..
Скажите, Мебиус, Ваш лист -
Уж не Садовое Кольцо ль?

Вы смущены? Тогда на кон
Поставьте имя, сэр Исак:
Что ж это третий Ваш закон
Не выполняется никак?

И тот, кто бьет наверняка
С немалой "ж..." и силой "Эф",
Уйдет домой без синяка,
Все Ваши тезисы презрев.

Забудем почести и лесть.
Ответьте лучше, Пьер Кюри,
За что назвали в Вашу честь
Распад Украинской земли?

И зараженная вода,
И нагота лесных пустынь -
О том Вы грезили тогда,
Когда взошла звезда Полынь?

И не машите мне рукой,
Своею правдой неправы.
Не Вы, так кто-нибудь другой?
Но все же, это были Вы!

А Вам, оракул и кумир,
А Вам, супруг мадам Боннэр -
Вам часто снился этот мир
В цепях кюри, рентген и бэр?

Но этот гимн пока не спет,
И гений, зол и негасим,
Еще украсит этот свет
Огнями новых хиросим.

И кончат жизнь десятки тайн,
И сто племен исчезнут вмиг,
И снова высунет Айнстайн
Слегка раздвоенный язык...


LisSB
Александр Сергеевич Пушкин

МЕЧТАТЕЛЮ

Ты в страсти горестной находишь наслажденье;
Тебе приятно слезы лить,
Напрасным пламенем томить воображенье
И в сердце тихое уныние таить.
Поверь, не любишь ты, неопытный мечтатель.
О если бы тебя, унылых чувств искатель,
Постигло страшное безумие любви;
Когда б весь яд ее кипел в твоей крови;
Когда бы в долгие часы бессонной ночи,
На ложе, медленно терзаемый тоской,
Ты звал обманчивый покой,
Вотще смыкая скорбны очи,
Покровы жаркие, рыдая, обнимал
И сохнул в бешенстве бесплодного желанья, —
Поверь, тогда б ты не питал
Неблагодарного мечтанья!
Нет, нет! в слезах упав к ногам
Своей любовницы надменной,
Дрожащий, бледный, исступленный,
Тогда б воскликнул ты к богам:
«Отдайте, боги, мне рассудок омраченный,
Возьмите от меня сей образ роковой!
Довольно я любил; отдайте мне покой!»
Но мрачная любовь и образ незабвенный
Остались вечно бы с тобой.


Радомир
Kor Den.

Les Adieux a la Patrie



Наверно, так заведено -
Живя в Москве, мечтать о Пскове
И разбивать сто тысяч "но"
О зов всеведающей крови.

Однажды выбраться сюда
И слышать где-то в Завеличье,
Как тихо молится вода
И мастерятся гнезда птичьи;

Осесть навек в один из дней,
Слагать стихи прекрасной бабе,
Удить для кошки окуней
И кончить жизнь в твоем захабе,

Вдыхая благовест церквей,
Чей купол выше горизонта,
И ощущать в руке своей
Пудовый груз меча Давмонта;

Последних дней веретено
Крутить неспешней карусели...
Наверно, так заведено...
Да только мне ли это, мне ли,

Когда столичная печать
Уныло властвует во взоре,
И впору ссылкой величать
Мое родное семигорье;

Когда пристало, словно встарь,
В немом усердии молиться:
Услал бы, что ли, государь
Меня подальше от столицы...





Радомир
Федор Сологуб.


Злая ведьма чашу яда
Подает, - и шепчет мне :
-Есть великая отрада
В затаенном там огне.

- Если ты боишься боли,
Чашу дивную разлей,
- Не боишься? так по воле
Пей ее или не пей.

-Будут боли, вопли, корчи,
Но не бойся, не умрешь ,
Не оставит даже порчи
Изнурительная дрожь .

-Встанешь с пола худ и зелен
Под конец другого дня .
В путь пойдешь , который велен
Духом скрытого огня .

-Кое-что умрет, конечно ,
У тебя внутри , -так что ж ?
Что имеешь , ты навечно
Все равно не сбережешь .

Но зато смертельным ядом
Весь пропитан , будешь ты
Поражать змеиным взглядом
Не разумные цветы .

- Будешь мертвыми устами
Ты метать потоки стрел ,
И широкими путями
Умертвлять ничтожность дел.

-Так , смеясь над чашей яда,
Злая ведьма шепчет мне,
Что бессмертная отрада
Есть в отравленном огне.




LisSB
Николай Степанович Гумилев

Колдунья

Она колдует тихой ночью
У потемневшего окна
И страстно хочет, чтоб воочью
Ей тайна сделалась видна.

Как бред, мольба ее бессвязна,
Но мысль упорна и горда.
Она не ведает соблазна
И не отступит никогда.

Внизу... Там дремлет город пестрый
И кто-то слушает и ждет,
Но меч, уверенный и острый,
Он тоже знает свой черед.

На мертвой площади, где серо
И сонно падает роса,
Живет неслыханная вера
В ее ночные чудеса.

Но тщетен зов ее кручины,
Земля все та же, что была,
Вот солнце выйдет из пучины
И позолотит купола.

Ночные тени станут реже,
Прольется гул, как ропот вод,
И в сонный город ветер свежий
Прохладу моря донесет.

И меч сверкнет, и кто-то вскрикнет,
Кого-то примет тишина,
Когда усталая поникнет
У заалевшего окна.

<Ноябрь 1908>, Царское Село


Радомир
Л. Каганов.


В день, когда студенты сдали сессию,
а простой народ закончил пить,
наступает зимняя депрессия,
да и как же ей не наступить?

Нужен отдых, это знают многие.
На маршруте должен быть привал.
Вроде даже где-то в психологии
кто-то умный что-то там писал.

Проведи рабочий день в прострации
с остальными сонными людьми!
Почитай статьи и презентации
— и в статьях ни слова не пойми!

Посиди мешком, чтобы слиплись органы!
Разложи «Косынку» и «Пасьянс»!
«Тетрис» не включай — он слишком дерганный.
Не забудь: депрессия у нас!

Словно зомби, походи по комнате,
пошурши бумагой на столе.
Зимняя депрессия! Запомните:
каждый год приходит в феврале!

Прекращаем хвастать интеллектами!
Чаще делай морду кирпичом!
Запусти дела свои с проектами,
чтобы было погрустить о чем.

Не мечись — в депрессии не мечутся!
Собирай причины для тоски:
зубы не лечи — пусть сами лечатся,
не меняй линялые носки,

главное — как следует запомните:
должен окружать унылый вид.
Разведи ремонт однажды в комнате
— и оставь в известке, пусть стоит.

Поживи проблемами вчерашними
— скучно, не заглядывая вдаль.
А потом с начальством и домашними крепко,
но со вкусом поскандаль.

Помни: тут как раз нужна агрессия.
Все испорть, как Тузик — свежий снег.
Ведь у вас же зимняя депрессия!
Вы же милый тонкий человек!

Всех пошли! Давай! Тебе понравится!
И надуйся на весь мир затем!
Заходи, депрессия, красавица!
Для тебя готово столько тем!

Все болит! И ничего не хочется!
Все достало! Скучно! Жизни нет!
Сколько можно! И когда все кончится!
Вот тебе примерный список бед:

денег нет. И не было. Не выдали.
В мире нет получек и зарплат.
Где последний раз мы деньги видели?
Тридцать штук две тыщи лет назад.

Распахни окошко сайта с блогами
и кричи из этого окна,
оглашая интернет тревогами,
что у нас говно, а не страна!

И затем, чтоб укрепить депрессию
и настроить мозг на нужный лад,
громко прокляни свою профессию,
жизнь, коллег, друзей и всех подряд.

И конечно, тема есть отличная
— от нее трепещет вся душа.
Это — наша жизнь.
Ну та, что личная.
Та, что не бывает хороша.

Чтоб совсем пробрало, взяло за душу,
вслух произнеси сто раз подряд:
«Почему я до сих пор не замужем?!»
(Даже если пару раз женат.)

Нарисуй печаль, на лоб повесь ее,
убедись у зеркала: легла.
Все в тебе должно кричать: депрессия!
Зимняя депрессия пришла!

Жри! Тупи! Вздыхай! Кряхти и жалуйся!
Ной и дребезжи, как старый бард!
Ждем тебя, депрессия, пожалуйста!
С января через февраль по март!



Радомир
Ученый Кот.

Колыбельная часовых зон.


На закате солнце слепит - закрывай глаза
На закате бродит ветер там, где нам нельзя.
На закате море помнит отпечатки ног.
Сможешь ли ты спать спокойно, так, как я не смог?

Спи. Пускай твой сон наполнят брызгами киты.
Буду ли я видеть волны, так, как видишь ты?
Звезды в утреннем тумане и тебя - нагой.
Как прибой качает камни под твоей ногой.

Лунный свет прилёг на простынь, замедляя бег.
Ночь давно роняет звёзды за холстами век.
Если я тебе отвечу про свои мечты,
Буду ли я помнить вечер так, как помнишь ты?


Радомир
Сола Монова.

У ночи запах ежевики.



У ночи запах ежевики...

И цвет, и цвет...

Вы эту ночь переживите,

А там – рассвет.

Вы мне сегодня ближе близких,

Пьяней вина,

А дождь на ломаном английском

Стучит на нас...

Всё сплетни. Вечное-мирское

У нас в крови.

Лишь ночь сокроет и раскроет...

И раскроИт...

Лишь ночь беспечно-бесконечна,

Но коротка,

Укроет нас, хоть крыть и нечем –

Не хватит карт.

Неважно, кто кого разденет...

Дрожит свеча...

И гордость... и предубежденье...



Всё не сейчас...


LisSB
Вильям Шекспир

Сонет 107

Ни собственный мой страх, ни вещий взор
Вселенной всей, глядящий вдаль прилежно,
Не знают, до каких дана мне пор
Любовь, чья смерть казалась неизбежной.

Свое затменье смертная луна
Пережила назло пророкам лживым.
Надежда вновь на трон возведена,
И долгий мир сулит расцвет оливам.

Разлукой смерть не угрожает нам.
Пусть я умру, но я в стихах воскресну.
Слепая смерть грозит лишь племенам,
Еще не просветленным, бессловесным.

В моих стихах и ты переживешь
Венцы тиранов и гербы вельмож.

Перевод Самуила Яковлевича Маршака


Радомир
Ян Бруштейн.

Точу ножи.


Страшноватый, кривоватый, он ходил: «Точу ножи!»
Голос тихий, как из ваты, как из каменной души.
Мы дразнили инвалида, рожи корчили вдали,
И швырял он, злясь для вида, мерзлые комки земли.
Шляпу надевал из фетра, улыбался криво нам,
Молча раздавал конфеты осторожным пацанам.
А под вечер, водки выпив, не сдержав тяжелый вздох,
Он кричал болотной выпью: «Швайне, ахтунг, хенде хох!»
Бормотал, дурной и жалкий, про войну, про спецотдел,
Как боялся, как сражался, как десятку отсидел.
С воем задирал штанину, и совал протез в глаза,
И стекала по щетине бесполезная слеза.
...Утро стыло в переулке, и не видело ни зги.
За окном, в пространстве гулком, слышались его шаги.
Между нами тьма такая... Через время, через жизнь
Слышу голос полицая: «Подходи, точу ножи!»


LisSB
Судебная медицина biggrin.gif


Радомир
Доктор Гумис.

Не ссы.


Не ссы, не плакай, не бравируй
и делай дело. Над тобой
вновь журавлиные пунктиры
и вновь фальшивящий гобой.

Вновь мало времени на осень
и так же мало на любовь,
и шар кружится, злою осью
попасть стремясь то в глаз, то в бровь,

то про-меж ребер. И подспудно
ты начинаешь понимать,
как это трудно, это трудно
предвидеть всё, кибени мать,

но продолжать, и делать дело,
и делать вид, держать лицо
и чёртов смайлинг, неумело
праматерей и праотцов

моля о помощи; покамест
мотать за виражом вираж,
а бог - вальяжен и нахрапист -
опустит взгляд, но ... за корсаж -

мужик как все. Ты взгляд подымешь,
а над тобой - такая синь...
И тянет дымом, дымом, дымом...
Не плачь. Не бойся. Не проси.


LisSB
Светлячок

Не плачь, не бойся, не проси -
Судьба сама поставит точку.
Всегда на жизненном пути
Отрезок есть - одни там кочки.

Не дай дождю из слёз упасть,
А сердцу в камень превратиться.
Сейчас в душе играет страсть-
Потом любовью заискрится.

Не слушай никого вокруг -
Чужое счастье глазки колет.
Будь ты в кольце надёжных рук,
Не вырывайся ты на волю.

Будь выше сплетен, дрязг и ссор -
Всё это недругам вернётся.
Не доставай войны топор -
Ведь жизнь экспрессом пронесётся.

Не плачь, не бойся, не проси -
Судьба по своему рассудит.
Весь негатив в душе гаси,
Ведь жизнь над нами всеми шутит...


Радомир
Алексей Ивантер.

Ожидается снег.


Ожидается снег, а местами
Год такой и такие дела,
Что покроется поле крестами,
Запалят сто четыре села.

И пойдут погорельцы с Востока -
Все на Вы и, увы, не волхвы
Вынуть чёрное око за око,
Ноздри рваные, бритые лбы -

Неприкаянной силой живою:
Дезертиры и с вилами рвань.
Усидишь ли тогда за Москвою,
Сдав Самару, Тамбов и Казань?

Иль пойдёшь в записные пророки,
Завещуешь о жизни чужой,
Где растут голубые осоки
На пространствах от Лук до Княжой?


LisSB
Самая Настоящая Снегурочка

Вредный Дедушка Мороз
мне оленей понавез.
На одном я поскакала
(Бабу с возу, легче стало),
заблудилась не на шутку,
порвала лосины, юбку,
потеряла обе пары
сапогов - все Деда дАры,
сшиб олень рогами ели,
вобщем шли мы две недели.
Дед Мороз - то провокатор!
Где к оленю навигатор? Нажмите для просмотра прикрепленного файла


Радомир
Неразговорчивая.

Ты у меня - есть ли?


Ты у меня – есть ли?
Есть, несмотря на…
Несколько лет вместе –
в мире, где нет сна.
Редкие сны рядом –
там, за чертой гор…
Так за каким лядом
снова несу вздор?
И для чего дважды,
трижды моя месть?
Если одно важно:
ты у меня – есть.


Радомир
Петрович-На-Ангаре.

Набросок.


Незримым кончиком пера
едва намеченные ветви
туман пришпилили, и этим
его задержат до утра...
Под грудой снежной шелухи
поскрипывают тихо крыши,
и под стопой твоей, чуть слышно
опавшие шуршат стихи...


LisSB
Эдуард Асадов

Звездный барс


Трепетным песенно-звонким утром
Птиц заглушает то рык, то вой.
Это меж Гангом и Брахмапутрой
В джунглях кипит беспощадный бой.

Нет, тут не даром нарушен мир!
Взгляды и зубы здесь злее бритвы.
Нынче схватились в смертельной битве
Барс чернозвездный и хитрый тигр.

Разный барсы бывают в джунглях.
Но каждый запомнил тут как наказ:
Что легче горячие слопать угли,
Чем этого барса задеть хоть раз.

О, как он красив в золотистой шкуре,
Черные звезды по всей спине!
Он добр. И от чьей-то кусачей дури
На шалость вовек не ответит бурей,
Не тронет ни в гневе, ни в злой грызне.

Однако не дай бог его обидеть
Хоть пулей, хоть раною от зубов!
Ответа тут просто нельзя предвидеть,
Он будет яростен, и суров.

Он в битве бесстрашен. Но разве странно,
Что, раненный, если минует смерть,
Он будет все помнить, и все терпеть,
И втайне зализывать молча раны.

Он будет отныне как сгусток мести,
Стальною пружиной в лесной глуши.
В чем дело? Возможно, здесь слиты вместе
И гнев, и особое чувство чести,
И гордое пламя его души?!

Кто б ни был тот враг: человек или зверь —
Два грозных огня его не забудут
И всюду искать непременно будут
Ценою буквально любых потерь!

И враг, будь сильней он хоть в сотню раз,
Ему все равно не уйти от мести!
От острых клыков оскорбленной чести,
От гнева в прищуре зеленых глаз!

И кто б ни свалил его в черном зле,
Он будет, сжав когти и все терпенье,
Искать оскорбителя и во мгле,
И днем, и в предгорьях, и на земле,
Пока, наконец, не свершит отмщенья!

Поэтому все, кто хитры и мудры:
Ни люди, ни хищники никогда
Повсюду от Ганга до Брахмапутры
Не смеют ему причинить вреда!

А если безумец решит сразиться,
Тогда будет только один ответ:
Тому, кто напал, все равно не скрыться!
Держись, оскорбитель! Дрожи, убийца,
Барс чернозвездный шагнул на след!




Радомир
Марина Кунина.

Мы ж поэты не всегда.


Удивительно все это, удивительно.
Как из страшной сказки – голос твой в наушниках.
Мы друг другу – как взволнованные зрители.
А судьбе, видать – как дети непослушные.

Я, признаться, в состоянье замешательства.
Но пройдет, надеюсь, эта аномалия.
Мы ж ваще-та просекаем обстоятельства.
Мы ж поэты не всегда. Порой нормальные.


LisSB
Иван Крылов

Письмо о пользе желаний

Наскуча век желаньями терзаться,
Препятством чтя их к благу моему,
Сжал сердце я и волю дал уму,
Чтобы от них навеки отвязаться.

Все суета — так пишет Соломон;
Хоть ныне мы ученей древних стали,
Но и они не всё же вздор болтали,—
Так думал я, едва не прав ли он.
Все суета, все вещи точно равны —
Желанье лишь им цену наддает
Иль их в число дурных вещей кладет,
Хотя одни других не боле славны.
Чем худ кремень? чем дорог так алмаз?
Коль скажут мне, что он блестит для глаз —
Блестит и лед не менее подчас.
Так скажут мне: поскольку вещи редки,
Постольку им и цены будут едки.
Опять не то — здесь римска грязь редка;
Она лишь к нам на их медалях входит;
Но ей никто торговли не заводит,
И римска грязь — как наша грязь, гадка.
Редка их грязь, но римские антики
Не по грязи ценою так велики;
Так, стало, есть оценщик тут другой; —
Желанье? Да, оно — не кто иной,
И, верьте мне, оценщик предурной.
Ему-то мы привыкнув слепо верить,
Привыкли всё его аршином мерить;
Оно-то свет на свой рисует лад;
Оно-то есть томящий сердце яд.

На эту мысль попав, как на булавку,
Желаньям всем я тотчас дал отставку.
Казалося, во мне остыла кровь:
Прощай чины, и слава, и любовь.
Пленясь моих высоких дум покроем,
Все вещи я своим поставил строем
И мыслил так: все счастья вдалеке
Пленяют нас; вблизи всё скоро скучит;
Так все равно (не ясно ль это учит?),
Что быть в венце, что просто в колпаке;
Что быть творцом прекрасной Энеиды,
От нежных муз почтенье заслужить,
Князей, царей и царства пережить;
Что быть писцом прежалкой героиды,
Иль, сократя высоких дум расход,
Писать слегка про свой лишь обиход;
Что на полях трофеи славы ставить,
С Румянцевым, с Каменским там греметь,
Отнять язык у зависти уметь,
И ненависть хвалить себя заставить;
Что, обуздав военный, пылкий дух,
Щадя людей, бить, дома сидя, мух.

Пускай же свет вертится так, как хочет;
Пускай один из славы век хлопочет,
Другой, копя с червонцами мешки,
На ордена, на знать не пяля глаза,
Одним куском быть хочет сыт два раза
И прячет рай за крепкие замки:
Все это — вздор, мечтанье, пустяки!

Не лучше ли своих нам нужд не множить,
Спокойно жить и света не тревожить?
Чем мене нужд, тем мене зла придет;
Чем мене нужд, тем будет счастья боле;
А нужды все желанье нам дает:
Так, стало, зла умалить в нашей воле.
Так точно! ключ от рая я сыскал,
Сказал — и вдруг желать я перестал.

Противник чувств, лишь разуму послушен,
Ко всем вещам стал хладен, равнодушен;
Не стало нужд; утихли страсти вдруг;
Надежда, мой старинный, верный друг,
В груди моей себе не видя дела,
Другим сулить утехи полетела;
Обнявшись с ней, ушли улыбки вслед —
И кровь моя преобратилась в лед.
Все скучно мне и все постыло стало;
Ничто во мне желанья не рождало.
Без горести, без скуки я терял;
Без радости я вновь приобретал;
Равно встречал потери и успехи;
Оставили меня и грусть и смехи;
Из глаз вещей пропали дурноты,
Но с ними их пропали красоты —
И, тени снять желая прочь с картины,
Оставил я бездушный вид холстины.
Или, ясней,— принявши за закон,
Что в старину говаривал Зенон,
Не к счастию в палаты я ворвался,
Не рай вкусил, но заживо скончался —
И с трех зарей не чувствовать устал.
«Нет, нет!— вскричат,— он точно рай сыскал —
И, что чудней, на небо не взлетая».
А я скажу, что это мысль пустая.
Коль это рай, так смело я стою,
Что мы в аду, а камни все в раю.

Нет, нет, не то нам надобно блаженство;
С желанием на свет мы рождены.
На что же ум и чувства нам даны?
Уметь желать — вот счастья совершенство!
К тому ль дан слух, чтобы глухими быть?
На то ль язык, чтоб вечно быть немыми?
На то ль глаза, чтобы не видеть ими?
На то ль сердца, чтоб ими не любить?

Умей желать и доставай прилежно:
С трудом всегда приятней приобресть;
Умей труды недаром ты понесть —
Дурачество желать лишь безнадежно.
Препятство злом напрасно мы зовем;
Цена вещей для нас лишь только в нем:
Препятством в нас желанье возрастает;
Препятством вещь сильней для нас блистает.
Нет счастья нам, коль нет к нему помех;
Не будет скук, не будет и утех.
Не тот счастлив, кто счастьем обладает:
Счастлив лишь тот, кто счастья ожидает.

Послушайте, я этот рай узнал;
Я камнем стал и три дни не желал;
Но целый век подобного покою
Я не сравню с минутою одною,
Когда мне, сквозь несчастья мрачных туч,
Блистал в глаза надежды лестный луч,
Когда, любя прекрасную Анюту,
Меж страхами и меж надежды жил.
Ах, если б льзя, я б веком заплатил
Надежды сей не год, не час — минуту!

Прочь, школами прославленный покой,
Природы враг и смерти брат родной,
Из сердца вон — и жди меня во гробе!
Проснитесь вновь, желанья, вы во мне!
Явись при них скорей надежда мила!
Так — только в вас и важность вся и сила:
Блаженство дать вы можете одне.

Пусть мудрецы системы счастья пишут:
Все мысли их лишь гордостию дышут.
На что сердцам пустой давать закон,
Коль темен им и бесполезен он?
Системы их не выучишь в три века;
Они ведут к бесплодным лишь трудам.
А я, друзья, скажу короче вам:
Желать и ждать — вот счастье человека. cool.gif


Радомир
Ночьшепотом.

колорит-но.



ты сказала-мол,для колорита,
влюбись,развлеки свои нервы,
пусть это будет оля или рита,
или любая,кто попадётся первой,
ты сказала-прогуляйся по пирсу,
там много таких-на всё готовых,
а мне хотелось с тобой напиться
и уснуть.впиваясь в тебя ,медовую,
ты сказала.мол для колорита,
найди себе девочку-разве сложно?
пусть это будет жанна или лолита,
или любая,кто сразу раздеться сможет.


LisSB
Тимур Лезин

Липко

Красочно сегодня.
Ночь гудит бессонно.
Фонари на улице
Думают о вечном.

Я взываю к совести,
Только цель далекая
Не дает покоя мне.
Я живу и мыслю.

Весь нескладный опыт
Жизненный, разорванный,
Говорит, что нет тебя
И не будет в будущем.

Успокоюсь, лягу,
Окунусь в туман.
Воздух терпкий, липкий.
Все вокруг – обман


Радомир
Clittary Hilton.

Баллада об Аполлоне, дедушке Махаона.



Аполлон сребролукий, он нимфу любил Корониду,
Целовал её руки, носил на руках эту гниду.
А бесстыдница смертному лоху отдалась, Исхилу.
Это, может, и плохо с его стороны, но нехило!

Но узнала об этой связи белокрылая дура ворона
Сребролукому тут же она донесла Аполлону:
«Уже слухов вагон в Бельведере об их адюльтере!»
Осерчал Аполлон, он же бог, не глухая тетеря!

И послал Аполлон свою злую сестру Артемиду
Чтоб была сожжена на костре эта ****ь Коронида.
И коптила она как фитиль, отправляясь к Харону,
Отчего навсегда почернело крыло у проклятой вороны.

Но пока тот костер полыхал, как врагом подожженная хата,
Оказалось, что нимфа-нахалка к тому же еще и брюхата.
Смилостивился бог и простёр сребролукую лапу
Прямо в жаркий костёр и младенца достал, Эскулапа.

Был тогда неизвестен совсем на Олимпе анализ
ДНК. В ихнем месте на Мойр полагались.
Аполлон малыша сгоряча сдал кентавру Хирону:
«Обучи сироту на врача, без большого урону».

Мойры ткут кто почём, яркоцветные нити играют.
Стал мальчишка врачом. Пациенты не умирают.
Ну, а это аврал: нарушается древний обычай.
Даже Тaнатос поднял атас, он лишился добычи.

И браток его Сомнус-Гипнос, подхватил: это слишком!
Ты давай, сребролукий, за нос придержи-ка сынишку!
Все кричат, «дело так не пойдет, никуда не годится!»
Ох, горячий народ эти все олимпийцы.

«Эскалоп этот, кто его звал?» «Так Олимп захиреет!»
«Перестройка, развал!» «Разрази его гром поскорее!»
Если всяких кухарок лечить эликсирным лекарством,
Так они нам в подарок начнут управлять государством.

Гнев, богиня, воспой молодого врача Махаона.
Эскулапов он сын от любимой жены Эпионы.
Грянул гром от небес и сраженный лежит его папа:
То великий Зевес ни за что наказал Эскулапа.

Сын прощает богам эту слабость, он чтит в них иное.
Ведь и бабушке было не в радость крыло коптить вороное.
И мы чтим Аполлона, в себе подавляя то чувство,
Что сомнительным дедушкой был покровитель искусства.


LisSB
Clittary Hilton

Грустный дух Савонаролы

Грустный дух Савонаролы кисти Фра Бартоломео:
Левый профиль, нос с горбинкой, а вокруг темным-темно.
Ты зачем за мною ходишь, снишься, плачешь неумело?
Все равно эпикурейство в наши судьбы вплетено!


Радомир
Вет Лавиртум.

step by step.


не доверяю вздохам тьмы...

не верю в прочность гобелена
июлем вышитой Москвы...

в слепую добровольность плена
толпы в артериях метро...

мне слабо верится в привычку -
творить бесплатное добро,

и в отмененную табличку
"Вход воспрещен"...
..................../влечет запрет/

я ожидаю выстрел в спину
не холостыми, нет...
................. дуплет,
чтоб наповал:
..................по мне и сплину...

не верь в рассудочность мою,
я - ветка вербы на изломе...

в каком чахоточном строю
нас разводили на синдроме
тепла и парности любви?

кто там нашептывает грубо:
вплетать желания мои
в твои запёкшиеся губы...?

толкает в спину "step by step"
пошаговым движеньем к трасту...

себе не верю...
....................как нелеп,
мой шаг по призрачному насту...


LisSB
Бусон

Марево белых цветов…
Только так - приходит теперь
Каждый рассвет ко мне.


LisSB
Иваненко Михаил

Чтоб о сексе ваши грезы,
Не доставили вам слезы,
Разберите ваши позы
И создайте каталог.
Раз -для секса при камине
Два - кабинка в магазине,
Как устроиться в машине,
И не поцарапать ног.
Так - для спорта и для тела.
По другому - ради дела.
Эдак - вовсе очень смело.
Может даже травма быть.
Дама снизу - романтично,
Даму сзади - прагматично,
С другом вместе - неприлично,
Ни к чему любовь делить.
6 на 9 - тоже диво,
И по своему красиво,
Да к тому же молчаливо.
Все при деле, все сопят.
Можно в латекс обернуться
Можно цепью пристегнуться
Или с плеткой оттянуться,
И на видео заснять,
Можно в море при луне,
Можно в поле на коне,
Под столом, в шкафу и в ванной,
И с вареньем на спине.
С незна -комцем или -комкой,
И в деревне под соломкой,
Под зеркальным потолком,
Глядя глаза уголком.
Из окна маша прохожим,
(Но прошу вас - осторожней)
Чтоб наружу ваш экстаз,
Вдруг не опрокинул вас. cool.gif


Радомир
Ад Плюс.

Размечтался.


Я размечтался о ковре,
что снежным слоем вдруг накроет,
тогда в машине, в тишине..
нескромные вон те, вон двое ..

А можно проливным дождем,
он всех прохожих распугает,
за водяной стеной вдвоем
и что они..никто не знает..

Возможна ночь, она черна
и лампочки огнем костра
подсветят руки неземные
..опять они..Они такие!!

Неплох зеленый тихий лес..
опять они..и он залез...
в ее тепло и угорает..
он ей живет, о ней мечтает..


LisSB
Блок Александр Александрович

Была и страсть, но ум холодный
Ее себе поработил,
И, проклинающий бесплодно,
В могильном мраке я бродил.

И час настал. Она далёко.
И в сновиденьях красоты
Меня не трогаешь глубоко,
Меня не посещаешь ты.

О, я стремлюсь к борьбе с собою,
К бесплодной, может быть, борьбе...
Когда-то полная тобою
Душа тоскует — о тебе!


LisSB
Журавушка 1

Прости, я ухожу...

И вновь ко мне стучится боль
И осыпает сердце снегом.
Печальных мыслей - целый рой.
Все оседают серым пеплом.

Теряю в поле вновь ферзя,
Хоть не играла я с тобою.
Боль в сердце - горькая стезя.
Она подарена судьбою.

Повсюду ищешь ты ответ.
И в чём моя вина, не знаю.
А боль, как память этих лет.
Во мне живет, не исчезает...

Зачем обманывал себя,
Мой образ рифмами рисуя?
Писал "люблю" ты не любя, -
От одиночества тоскуя.

И будет правильней, мой друг,
Не подарить тебе свиданья,
А недоступною звездой
Взойти в твоих воспоминаньях.

Пускай ты станешь не моим
И обовьешь любовь печалью,
Но мной останешься любим...
Я ухожу и всё прощаю.Нажмите для просмотра прикрепленного файла


Радомир
Мила Суркова.

Чай в Сахаре.


Сухой огонь сжигает стопы.
Самум колючий бьет в лицо
И перехватывает стоны,
Замкнув меня в свое кольцо.
Я ниц бросаюсь в пыл жестокий:
У нас с ним гибельная связь.
Скользит песок, слагая строки,-
Мне непонятна эта вязь.
Упало солнце в жар песочный.
Горячий сумрак задрожал.
И текст - мистический подстрочник
Арабским шрифтом выступал.
Скользят часы в моей пустыне.
Звук немотой свивает нить.
И лишь к утру песок остынет-
Но чай в Сахаре мне не пить...


Радомир
Вячеслав Знакомый.

Не должен гаснуть лучик света...


Не должен гаснуть лучик света
В глазах безумного поэта,
Ведь созерцая только ЭТО
И стих родится. Сигарета
Осталась в пачке на столе
В невыразимой полумгле,
В довольно хрупком хрустале
Не тронутая. На метле
Кружила ведьма среди снов,
Средь спящих душ, среди домов,
Бряцая чарами оков
До содрогания. Часов
С тех пор прошло уже немало.
А, может быть, она не знала,
Что и Любовь совсем пропала
В кромешной тьме? А одеяло
Сползало, к сожаленью, прочь
Куда-то вдаль, куда-то в ночь,
Не в силах тяги превозмочь
И гравитацию. Помочь?
Остановить движенье это
Среди Зимы, а, может, Лета?
Но... Лишь душой Твоей согрета
Любовь. И песня тут не спета.


Радомир
Ау-Ра.

Муза и художник.



Бокал полынного абсента,
Ночь... тишина... настольный свет.
Мерцают свечи у мольберта,
Напротив женский силуэт
В прозрачном эфемерном платье,
В проёме лунного окна …

Янтарный блик и страсть объятий,
Сошлись на глади полотна,
Живописуя на холстине,
Немыслимый в яви сюжет:
Любовь, Творца, его Богиню,
Тень, полусумрак – полусвет,

Полёт души над океаном,
Порывы ветра, всплеск волны,
Набеги сизого тумана,
На царство вечной тишины…
Небесный храм и мановенье
Прозрачной ангельской руки,

Явившей миру восхожденье
Янтарно - бежевой зари...
Рассветной дымкою струилась
В окне прозрачная вуаль -
Прощались двое, ночь спешила
В небесно – призрачную даль.


Радомир
Бакемоно-Кицунэ Лиса.

Было так много дел.


Поговорить со мной?
Свидимся заодно?
Как разошлись с женой...
вы же не так давно
ездили на Гоа,
ты ей купил айфон,
кушали фейхоа
ночью под саксофон -
видела в Инстаграм.
Я не ревную, нет -
мне не до старых ран.
В свете минувших лет
было так много дел -
водка и корвалол.
Ты себя пожалел -
ты ко мне не пришёл.
Ссоры по мелочам,
пьянки по выходным?
Ты - за эффектных дам,
я отношусь не к ним.
Мало ли, что не смог,
ты себя не вини.
А у меня всё ок,
и по ночам - винил.
Было не так легко,
я ж говорю - дела...
Я ведь недалеко
где-то от вас жила:
лето сменяло снег,
много писалось строк.
Ты не пришёл ко мне -
ты себя поберёг.
Фоном играет Сплин...
Ты в городском кафе?
Стало быть не один,
стало быть подшофе...
Хочешь простой совет?
Пей в эту ночь до дна!
Не приходи ко мне -
я тебе не нужна.


Радомир
Твоя Гербера.

Ловцы иллюзий...


Цирк уехал.
Ловцы иллюзий расписались под пантомимой.
Клоунесса пьет ром в джакузи и смывает вид счастья с гримом.
Грустный мим обменял на бездну форс мажоры своей улыбки.
Праздник смеха… он был наездом.
Для своих здесь большие скидки.
По канатам,
держась за руки,
черных дыр обходя кромешность,поднимались под самый купол...
нечестиво, но так безгрешно.
Выдували огонь из завтра, вдох ломая об эквилибр;
пережав кислород азарту, сами сделали к небу выбор.
Цирк уехал.
Осталась память, что ломает без спроса… Гулко…
Набухает под сердцем завязь, плюет кофе с горчинкой турка.
Белой краской мазки по коже.
А в глубинах людского леса друг без друга уже не смогут
грустный мим и его клоунесса.


Радомир
Анна Андреевна Ахматова.

Сильней всего на свете лучи спокойных глаз.


Однажды вдруг увидишь чей-то взгляд.
Он пережитым порождён страданьем,
Наполнен размышляющим молчаньем,
Которое дороже слов сто крат.

Во взгляде этом мудрость и познанье
Того, чего не испытал ты сам,
В нём есть благодаренье Небесам,
И возвышенье болью испытанья.

Спокоен, не навязчив этот взор…
Утешит он врачующим касаньем,
Поднимет над унылым прозябаньем
И вовлечёт в душевный разговор…



Радомир
Покровский Павел.

Оставайся...


Сохнут капли на ресницах ненакрашенных…
Этот август душу вымочил насквозь…
Оставайся… Я тебя не буду спрашивать –
как жилось тебе и с кем тебе спалось…

У тебя сейчас глаза синее синего…
Ты стоишь, а я растерян - в пух и прах…
Оставайся… Я же знаю, что ты сильная,
чтоб не каяться сейчас во всех грехах…

Мы не связаны ни кольцами ни кухнями…
не припомню чтобы сохли от любви…
Ты стоишь, а я взахлёб твой запах нюхаю
и каштановые волосы твои…

У тебя сейчас слова такие нежные…
Ты не каешься, но ловишь каждый миг…
Оставайся… у меня не храм, конечно же,
я к монашкам, так уж вышло, не привык…


Радомир
Александр Михайлович Габриэль

Эквилибриум.


Когда монета встанет на ребро,
ты пораскинешь лобной долей львиной
и перечтешь "Женитьбу Фигаро",
и пересмотришь "Восемь с половиной",
вдохнешь сквозняк из затемненных ниш,
зимой предвосхитишь дыханье мая,
простишь друзей, врагов благословишь,
при этом их местами не меняя.
Держа судьбу, как сумку, на весу,
ты пыль с нее стряхнешь и счистишь плесень.
Баланс сойдется с точностью до су,
небесным восхищая равновесьем.
Растает снег, и опадет листва,
дождётся всё законного финала...
А от тебя останутся слова -
не так уж много.
И не так уж мало.


Радомир
Александр Михайлович Габриэль.

Облади-облада.


Холода у нас опять, холода...
Этот вечер для хандры — в самый раз...
В магнитоле — «Облади-облада»,
а в бокале чёрной кровью — «Шираз».
И с зимою ты один на один,
и тебе не победить, знаешь сам...
Не до лампы ли тебе, Аладдин,
что поныне не открылся Сезам?
И не хочется ни дела, ни фраз,
и не хочется ни проз, ни поэз...
Проплывают облака стилем брасс
акваторией свинцовых небес.
Но уходят и беда, и вина,
разрываются цепочки оков
от причуд немолодого вина
и четвёрки ливерпульских сверчков.
Ничему еще свой срок не пришёл,
и печали привечать не спеши,
если памяти чарующий шёлк
прилегает к основанью души.
Так что к холоду себя не готовь,
не разменивай себя на пустяк...

(Это, в общем-то, стихи про любовь,
даже если и не кажется так).


Радомир
Михаил Свищёв.

Нужный нож.


Не для всего и слово подберёшь -
Неназванное спрятано под катом,
Но для любой найдётся нужный нож
Материи, делимой, словно атом.

Есть множество синонимов стальных,
Наточенных острей, чем наши ляса,
Есть ножики для мёртвых и больных,
Есть ножики для масла и для мяса,

И чтоб селёдку чистить с головой,
Есть ножик для похмелья и для браги,
Для родов и охоты ходовой
Для кости, шкуры, хлеба и бумаги,

Есть для живых животных без затей -
Ровнять копыта или резать вымя,
И лишь ножи сугубо для людей
Застенчиво зовутся боевыми.


Радомир
Сара Зельцер.


Напейся водки, выйди на крыльцо -
Уездный г. качается на сваях.
У осени старушечье лицо
Кондукторши последнего трамвая.

Такой подруге прошлого не жаль,
Но мелкий дождь накрапывает вяло,
И хочется не всматриваться вдаль,
А спрятаться скорей под одеяло,

Где нет ни звезд, ни прочей чепухи.
Гуляет вечер синий по обоям,
И даже стены здешние глухи
К твоей несостоявшейся любови,

С которой ты - и мученик, и вор,
Берег вину в глуши пустынных баров...
Чего же боле? Боле - ничего,
Опричь Луны, стихов и перегара


Радомир
Дмитрий Мельников.

Встанешь утром рано-рано...


Встанешь утром рано-рано,
станешь зиму зимовать,
с освещенного экрана
поглядит родная мать.

Поглядит, увидит сына,
поднесет к глазам платок.
- Ладно, мама, я мужчина,
я старался, видит Бог,

не был ни лжецом, ни трусом,
в меру пьян, с детьми не строг,
был еще недавно русым
мой серебряный висок...

Выйдешь в поле - всё в тумане -
дом, дорога, лес, река.
Хорошо, что можно маме
позвонить еще пока.


Радомир
Борис Панкин

Пиво - мерзкое. Дева - дерзкая...


Пиво - мерзкое. Дева - дерзкая.
Из колонок фонит попса.
Мимо станции "Пионерская"
на таксо проезжаем. Сам

я не сильно в хлам - как бы датый я.
Дева, в сущности, в уматень.
Мы с ней странствуем сутки пятые,
что-то празднуем пятый день.

Знать бы что, к чему эти ралли нам,
в сизых сумерках городских.
Крепко кралю обняв за талию,
контролирую нас двоих.

Вот доедем до Комендантского,
купим водки в ночном ларьке
да шампанского - будем пьянствовать
до паралича в мозжечке,

до нирваны по всем параметрам,
до мерцающих миражей,
чтобы утром, очнувшись замертво,
ни о чём не жалеть уже.


Радомир
Boris Pankin.

В каком году не помню, факт что было...


В каком году не помню, факт что было,
С тех пор воды немало утекло:
Погожим днем весенним раму мыла
Упала, наступив ногой на мыло.
И горлом накололась на стекло.
Сперва ключом, потом ручьем, а вскоре
свернулась, потемнела, запеклась.
Через неделю муж явился с моря
И осознал, что жизнь не удалась.







-------------------------------------------------


Александр Михайлович Габриэль.


свидания
наслаждения
не нужно вокруг да около
ты
легкого поведения
я тоже
довольно лёгкого
звонок
как подарок с ленточкой
вне логики
по обычаю
и время
не хрустнет веточкой
всего
два часа в наличии
в проемы окон
сквознячные
серебряный полдень
ломится
уносятся
мысли мрачные
невидимой
резвой конницей
одним с тобой мирром
мазаны
одной с тобой цепью
схвачены
и нет уже слов
несказанных
и нету долгов
неплаченных


Радомир
Николай Римм.

минтай.


Пахнет мерзостно минтаем
Из разбитого окна.
Этот мир необитаем.
Человечеству хана.

Кто-то ожидал застолья,
Выставил на стол пузырь,
Но уплыл с потоком боли
Мамке-смерти под язык.

Из руин – на пепелище,
Через жопу в мир теней.
И амбре гниющий пищи –
Верный символ новых дней.

В юном месяце апреле
Старый мир сгорел дотла.
За каких-то три недели
Всех Марена прибрала.

И теперь на всей планете
Ни одной души живой.
Только небо, только ветер
Не у нас над головой.


Радомир
Олег Колмычок.

Ши.


Из туманной глуши,
Из подбрюшья холмов
Поднимаются ши –
Возрождённая мощь.

Их бурлящий напев
Древней волей пьянит.
Пляска призрачных дев
Возжигает огни.

Среди чёрных болот
Синим смерчем взвился
Чудовской хоровод
Из пучин в небеса.

Возвращается власть
Дану верных детей:
Чёрным снегом – зола
Белокрылых «гостей»...


Радомир
Вера Полозкова.

Маленький рок-н-ролл.


P.S.
И не то чтоб прямо играла кровь
Или в пальцах затвердевал свинец,
Но она дугой выгибает бровь
И смеется, как сорванец.
Да еще умна, как Гертруда Стайн,
И поется джазом, как этот стих.
Но у нас не будет с ней общих тайн –
Мы останемся при своих.
Я устану пить и возьмусь за ум,
Университет и карьерный рост,
И мой голос в трубке, зевая к двум,
Будет с нею игрив и прост.
Ведь прозрачен взор ее как коньяк
И приветлив, словно гранатомет –
Так что если что-то пойдет не так,
То она, боюсь, не поймет.
Да, ее черты выражают блюз
Или босса-нову, когда пьяна;
Если я случайно в нее влюблюсь –
Это будет моя вина.
Я боюсь совсем не успеть того,
Что имеет вес и оставит след,
А она прожектором ПВО
Излучает упрямый свет.
Этот свет никак не дает уснуть,
Не дает себя оправдать ни в чем,
Но зато он целится прямо в суть
Кареглазым своим лучом.


Радомир
Антонов Юрий Иванович.

Подражание Сайгё.


Дождь ударяет в зонт.
Мама и дочь идут к Фудзияме,
Радостно им,
Что не будет помехи
На мокрой тропе.


Радомир
Русудан Алмазова.

По коту!


А потом так - бац!
И тебе полста.
То спина болит, то скрипит бедро.
И тебе важней покормить кота,
чем махать мечом, насаждать добро.
Шлем и щит развешаны по местам.
Палачи, диктаторы - подождут,
потому что истина - где-то там,
а голодный кисонька - вот он, тут.
Ты не то чтоб выдохся...
Подустал,
от рассвета до ночи на посту.
Но домой приходишь, берёшь кота...

Вот раздать бы каждому по коту!


Радомир
Владимир Плющиков.

Чеширская рапсодия.


Во всем есть своя мораль, нужно только уметь ее найти!
(Льюис Кэрролл)


Чеширский Кот: Серьёзное отношение к чему бы то ни было
в этом мире является роковой ошибкой.
Алиса: А жизнь – это серьёзно?
Чеширский Кот: О да, жизнь – это серьёзно! Но не очень…



Я на прошлом поставлю не крест, а изысканный крестик -
Отолью в серебре и легко понесу на груди.
На столе сервировочном - Рислинг, в наушниках – Пресли.
Полумрак, сигарета, открытая книга на кресле.
И дожди за окном… Каждый день затяжные дожди.

Что нам стоит построить не дом, а хотя бы избушку?
Ты в ответ на вопрос запоздалый опять промолчишь.
Превратилась Царевна-лягушка в лягушку-квакушку.
Холостым с Петропавловки грохнула в полдень Царь-пушка,
Эхо в небо ушло рикошетом от питерских крыш.

Месяц дразнит чеширской улыбкой от уха до уха
И на сонное царство абсурда глядит свысока.
Вышли вождь могикан с Пятачком на тропу Винни-Пуха.
Обманув старика, прихватила корыто старуха
И сбежала, примерив лихую судьбу Колобка.

Устремилась «не знаю куда» по былинному тракту
Мимо башни Кощея к урочищу Бабы-Яги…
Ты осталась фамилией в списке мобильных контактов,
Я – причудливым смайликом в аське… Короче, de facto
При своих… Крокодилу – гармошка, коту – сапоги.

Can’t help falling in love… Голос Элвиса мечется птицей,
Рвется призрачной тенью в открытое настежь окно.
Я тот самый, кого ты в сердцах… Впрочем, как говорится,
Оправдаю слова и сыграю в четыре копытца
На разбитом рояле отрывок из Шарля Гуно.


Радомир
Алексей Порошин.

Расстрельный взвод.


Я везу его в лес.
Я сегодня его расстреляю.
Всех бы дел – довезти до ручья и скомандовать: «Пли!»
Только ветер и дождь, и трясёт как в разбитом трамвае,
Видно Богу угодно, чтоб все мы назавтра слегли.
Под колёсами грязь, да разверзты небесные хляби,
Дождь по спинам течёт, и обмотки промокли насквозь.
Нет бы, взять, переждать, только вечно торопятся в штабе,
Испугавшись, чтоб вновь приговор отменять не пришлось.
Смотрят зло пацаны – мы опять не успели на завтрак.
Инженер, его мать!..
Перепутал какой-то чертёж.
Он же просто старик. Пятьдесят ему было бы…Завтра..
Но не будет уже. Трибуналу, увы, невтерпёж.
Вот уже и ручей. Перелесок у самой дороги.
Россыпь стреляных гильз, да бурьяном заросший большак.
Все попрыгали вниз, разминая затёкшие ноги,
Матерясь и куря, самокрутки попрятав в кулак.
Снял бушлат арестант и, присев возле края оврага,
Он стащил сапоги, улыбаясь, как будто во сне,
Аккуратно сложив, неуверенно сделав два шага,
- Я готов, - произнёс, по привычке поправив пенсне.
- Дед, ты спятил? Уймись! Без обувки в такую-то пору!
Взвод солдат онемел. Даже ветер испуганно стих.
- Мне они ни к чему, а кому-то из вас будут впору.
Вам обратно ещё, ну а я… Как-нибудь и без них.

…Мы теряем себя, выполняя тупые приказы,
Разбиваясь о риф, как попавшие в шторм корабли.
Боги вечно глухи, а фемиды обычно безглазы…
Я отдал ему честь…
А ребятам скомандовал: «Пли!»
На обратном пути я глотал то ли дождь, то ли слёзы,
Вспоминая, как он улыбался, раздет и разут
У обрыва судьбы, у израненной старой берёзы…
…..
Я не знал, что меня завтра в этот же лес повезут.


Радомир
Габриэль Александр Михайлович.


Когда она приходит - ничего,
по сути, не меняется на свете:
всё так же невозможно волшебство,
всё те же, как и прежде, дождь и ветер.

Она не сверхъестественна. Она
ничуть не прекращает снег колючий,
и ярче не становится луна,
и не уходят грозовые тучи.

Но даже сознавая наяву,
что мир при ней отнюдь не ближе к раю,
когда она приходит - я живу,
когда она уходит - умираю.


LisSB
Михаил Гарнов

Белка в колесе

Однажды в зоомагазине,
Где собраны зверушки все
Увидел я как на витрине
Крутилась белка в колесе.

Стремительно мелькали спицы
В волшебном вихре заводном
И сходство было с колесницей
В чарующем вращенье том.

Меня заворожило диво,
Но труден белочки был путь
И сделав пируэт красиво
Бегунья вышла отдохнуть.

А я спросил - Скажите, Белка,
Узнать я был бы очень рад,
С какой загадочной Вы целью
Кружите этот агрегат?

- Вы, извините, простофиля -
Сказала Белка мне в ответ -
Чему же в школе Вас учили?
Вращенье это жизни свет!

Вокруг оси кружась планета
Закат меняет на восход
И зиму чередует с летом
Вкруг Солнца каждый оборот.

И электроны по орбите
Все движутся вокруг ядра.
Что Вы на это возразите?
Ужель природа не мудра?

- Здесь, Белка, Вы, конечно, правы.
Мудра природа, мир родной,
Но я про это мыслю здраво -
Вращенье то само собой.

И от него большая польза.
У Вас же лишь напрасный труд.
Чтоб не зазря тереть мозоли
Динамку прикрутите тут.

- Я глупость слушать не желаю!
Понять Вы не хотите зря.
Я с Вами время лишь теряю.
Работать мне идти пора.

И колесо вновь круг за кругом
Забегало лихим волчком.
А я лишь почесал за ухом
И поспешил своим путем.


Радомир
Майк Зиновкин.

Знайки в Несолнечном городе.


написано под псевдонимом Рэнди Марш.



Тот, кто следует разуму, – доит быка.
Мудрость нынче убыточна наверняка!
В наше время доходней валять дурака,
Ибо разум сегодня в цене чеснока.
Омар Хайям (перевод Г.Плисецкого)



День будет сер и бесповоден. Весь: от звонка до звонка.

Знайкам в Несолнечном городе стыдно валять дурака
В тесных, обшарпанных офисах, где замогильная тишь.
Время, куда ты торопишься? Время, зачем ты стоишь?

Боже, куда же мы катимся – в ту ли кромешную тьму? –
Если за чёрные пятницы знайки готовы к ярму?
Верный ли рай мы построили из социальных сетей,
Если кредитной историей мамы пугают детей?

Мнения тлением тронуты. Души терзает озноб.
Тихие омуты ноутов нас превращают в ослов,
Что у баранов-начальников клянчат морковку и кнут,
И до финала печального спины старательно гнут.

Знайки давно оболванены – жизнь их побила ключом.
В «дурке» ли, в пьяной нирване ли – ныне им всё нипочём,
Заживо списанным в овощи, намертво глухонемым.

День будет пуст и беспомощен. Как и другие за ним.


LisSB
belov2

Соблазнение и наказание

Змей был хитрее всех, подлец,
Ну, очень хитрожоп,
И ловко к женщине подлез
Смышлёный эфиоп,

А может благородный мавр
Или иной арап.
Но был охочий этот враль
До обнажённых баб.

К ней подползая с головы,
В ушко шептал нахал:
Единственная, только вы…
Ну, в этом гад не врал.

В раю в тот первобытный век,
Над пропастью во ржи,
Ещё один был человек,
Хоть голый, но мужик.

Породой женщина сильна,
Но обожает лесть,
Фужер хорошего вина
И вкусненько поесть.

А пьяных ягод над тобой
В раю - хоть отбавляй.
Иначе, подтвердит любой,
Какой же это рай?

Искусство обольщенья знал
Тот гад наверняка,
Когда с вопросом подползал
К единственной пока:

«Из всех дерев, какие есть,
Доподлинно ль в раю
Плоды дозволено вам есть
Лишь с тех, что на краю.

Плоды, что трогать вам нельзя,
Особенно вкусны.
Хорошей пищей вы, друзья,
Весьма обделены».

Ещё не ведавшая зла,
Не знавшая добра,
Кокетство женщина взяла
От первого ребра.

Бедняжка клюнула на лесть
И отвечала: «Здесь
Плоды любые можем есть,
Как говорил наш тесть,

Из центра брать лишь запретил,
Чтоб нам не умереть.
Но кто бы толком объяснил,
Что означает смерть?»

(Простушкой женщина была
От мужа создана,
И в мире истинного зла
Не ведала она.

С рожденья милые черты
Творили беспредел.
Адам от этой простоты
До срока поседел,

Без тоста «За прекрасных дам»
Покинул райский сад.
Со службы вылетел Адам
В момент пинком под зад.

Да и сегодня на излом
Нас крутит слабый пол,
А мы получку тащим в дом,
Им плачемся в подол.

Когда бы знал тот змей, что ждёт
Его и нас потом,
К чему знакомство приведёт -
Свинтил бы гад винтом,

Язык связав морским узлом
Надёжным и тугим,
Тропу забыл бы в райский дом
И стал совсем другим.

Впредь не таился бы, как вор,
Стал медицины цвет
И был в Минздраве до сих пор
Ведущий фармацевт,

Средь прочих гадов наверху б
С приставкой ползал - Глав
И к первородному греху
Был не пришей рукав.)

А так змей женщине сказал:
«Господь слегка загнул,
Отвечу за гнилой базар,
Конкретно припугнул,

Что не сносить вам головы
Иль впредь вдовою стать.
Такая женщина, как вы,
Достойна правду знать,

Ту самую, что под листом
Скрыл ваш любезный тесть -
Зачем вам знать, что меж добром
И злом отличье есть?

Кто не послушает запрет,
Плод скушает, мадам -
Божественный познает свет,
Приблизится к богам,

Бессмертие приобретёт,
Впредь станет как они,
И прекратится глупый счёт
На прожитые дни.

Так преждевременных морщин
Избегнете, мадам.
И этого не сообщил
Ваш косметолог вам».

(Определило в тот момент,
Создатель, не взыщи,
Что женщину во цвете лет
Замучили прыщи.

Невинность, милые, зато
Даётся только раз.
Сигнализирует о том
Нам прыщик между глаз.

Когда бы крем от Лореаль
Прыщавинькой втереть -
Идиллию и пастораль
Нам до сих пор терпеть,

А женщину во всей красе
Глазами лишь любить.
С подобной мыслью фирмы все
Готов я перебить...

Ни сесть поближе, ни прилечь,
Ни целовать в уста…
Всем мужикам горою с плеч
Змей-соблазнитель стал.)

Нашла послушаться кого,

Но съела дева плод,
Столь вожделенный оттого,
Что знание даёт.

(Но чтобы знание сие
На пользу ей пошло,
Мне б пожелать хотелось ей
Уехать на село

Из города, где смрад и вой,
Где скверна и разврат,
Где сам живу я городской
Ханжа и ретроград.)

Свет знанья вспыхнул сам собой,
Горит как живопись.
Нет надобности никакой
Гранит науки грызть,

Тушуясь получать диплом
За взятки от невежд…
Адаму в рот суётся плод -
А ну-ка, неуч, ешь.

За маму с папой дорогих
Съешь яблочка бочок.
Быть может, станешь хоть на миг
Умнее, дурачок.

Адам противиться не стал,
Плод он, конечно, съел
И как-то сразу возмужал,
Местами повзрослел.

Метаморфоза белым днём
Случилась с ним тогда -
Вторичным признаком на нём
Усы и борода,

Тройного с Шипром пот сильней
И духовитей стал.
И вот стоит мужик пред ней
И жмётся неспроста,

Скукожился как пациент,
Принесший кал, мочу.
А про первичный элемент
Я вовсе промолчу.

С подъезда чёрного теперь
Для них открылся мир.
Их одежонка, мерь не мерь,
Вся скроена из дыр.

Стоит мужик навеселе,
Забыл одеть камзол,
Не ясный сокол на крыле,
А гол он, как сокол.

«Ну, как такому на Олимп -
Жена тут входит в раж -
Олимп тебе не Харбали
И не нудистский пляж.

Тех, кто поднимется наверх
Подальше с отчих глаз,
Там по прикиду встретят всех,
А как оценят нас?»

Впервые ощутившим стыд,
Невинным до поры,
Смоковные пошли кусты
Тот стыд едва прикрыть .

На бёдра их легли венком
Два тазика без дна.
Адама плоть, когда бочком,
Лишь краешком видна.

А с женщиной совсем беда -
Оборванный тот куст
Как зонтиком прикрыл едва
Могучий нижний бюст.

(Бесстыжесть, люди говорят,
Не степень наготы.
Бывают голых во сто крат
Бесстыжее скоты.

Когда как лучше стыд прикрыть
Пред матушкой с отцом,
Невинный может понудить
Пред Господом-Творцом.

А уж среди бесстыжих дам
Природы не стыдись,
И ты уже не просто хам,
А истинный нудист.

Естественною красотой
Любуется Творец,
А кто скрывает геморрой,
В раю тот не жилец…)

Всевышний в это время там
Гулял в прохладе дня
И думал, где теперь Адам,
Кровинушка моя.

Воззвал Бог голосом густым:
«Адамушка, где ты?»
А люди прятались в кусты,
Стесняясь наготы.

Так, вся сгорая от стыда,
Отличница ведёт
Себя, на фартучек когда
Чернильницу прольёт.

И вот уже сам Бог-Господь
Дознание ведёт:
«Кого обременяет плоть,
Тот ел запретный плод.

Кто прояснил тебе, сынок,
Значенье слова наг,
Раз голый с головы до ног
Ты прикрываешь пах?

Напрасно, милый, оборвал
В раю ты все кусты,
То чудо, что тебе я дал,
Не скроешь за листы».

Узрев, что грозный «Аз воздам»
Не призраком возник,
Вину переложил Адам
На женщину в тот миг,

И так сказал «Её дела,
Перечить ей не смел.
Плод от запретного ствола
Она дала. Я ел».

Так смалодушничав тогда,
Ещё не «лучше всех»,
Свой первый совершил Адам
Непервородный грех.

(Здесь понял я, что быть беде -
В тот первобытный век
О благородстве и т.д.
Не ведал человек.

Не сбросить в пропасть никогда
Нам трусость, вечный груз,
Уж если даже сам Адам,

Повёл себя как трус.

Что говорить про наши дни?
Товар - рубли - товар.
Нам новый рынок заменил
Восточный их базар.

В калачный ряд за калачом.
Украл и был таков.
Обратно - морда кирпичом…
И так спокон веков

С утра, сдувая пыль с дуги,
На ярмарку спешить,
Чтоб купленные сапоги
Немедленно пропить...

Лишь в переделку попадал
Москаль иль малоросс,
То в перву голову решал
Он шкурный свой вопрос.

И если сдаст мудрец иной
По одиночке всех,
Адама здесь всему виной
Непервородный грех.

С Адамом обойдёмся мы
Пока без сатаны,
Для появленья Князя тьмы
Достаточно жены.

С ней обойдётся без свечей
Небесный ренегат.
Для обольстительных речей
Всегда найдётся гад

Сыграть на слабостях сполна,
Отличницы мои.
Так в рай пробрался сатана
В обличии змеи

Нащупать слабые места
В сплетенье брачных уз,
Чтоб с человеком навсегда
Бог разорвал союз.

«Как ты нарушила запрет?» -
Бог женщину спросил.
Жены последовал ответ:
«Рептилий обольстил,

Златые горы обещал,
Париж и Лореаль…»
От возмущения Творец
Вскричал: «Где этот враль?»

Вопрос уместным был вполне,
Но стушевался Бог:
Кто клинья бьёт к чужой жене
Получит между ног.

Пройдёт болезнь, куда залезть,
Кого и чем любить,
Когда меж ног такое есть…
А как со змеем быть?

Устами змея сладкий яд
Сочил сам Сатана.
И всем участникам подряд
Господь воздал сполна.

Каким бы ни был подлецом
В премудрости своей
Гад с обольстительным лицом,
А Демон зла подлей.

Подставил змея на века
Коварный Люцифер,
И наказал Бог старика
Всем хитрецам в пример.

По рангу ниже всех скотов
Он змея опустил,
Змеиных званий и чинов
Рептилию лишил.

И хоть вина в той стопке дел
Была невелика,
Сообщником змей плотно сел
По новому УК.

Здесь и лишение в правах,
И высылка потом -
На брюхе ползая, жрать прах,
Пожизненно притом.

А к полу женскому - ни-ни.
Меж ними навсегда,
Пока не кончатся их дни,
Заклятая вражда.

Отныне змея человек
Обходит за версту,
При встрече - бьёт по голове,
Змей жалится в пяту.

(Так хитрожопым на века
Господь дал свой урок.
Хоть знаю я наверняка -
Не всем урок тот впрок.)

Бог женщине сказал в укор:
«Ты вспомнишь про Меня,
Когда твою умножу скорбь
Беременностью Я.

Рожать в болезни будешь ты,
Заступников просить,
Ругаться так, что хоть святых
Из дома выноси.

Да будет к мужу твоему
Влечение твоё…»
(А без влеченья, не пойму,
Выходит, не житьё?

А подустал, объелся груш,
Не секс - позор один?
Но как бы ни было, твой муж
От Бога господин.

Жаль только, истина сия
Доступна не для всех,
И на задворках бытия
Есть место для утех.

Про женщин здесь твердит молва,
Но только за глаза.
К словам, права ты, неправа,
Прислушайся, коза.

Муж за порог, а ты за дверь -
Не оберёшься бед.
И от фригидности, поверь,
Не вылечит сосед.

Твой благоверный, как ухват,
От дел твоих рогат…
Тебя бы, милочка, назад
Прогнать в матриархат

Вожжами. Там в глуши степей
Иначе станешь петь
И до конца постылых дней
Насилие терпеть.)

За легкомыслие всех дев
Создатель проучил

И на Адама Божий гнев
Господь переключил.

Нести Адаму тяжкий крест -
Трудиться без конца.
Как стяг над ним и манифест
Проклятие отца:

«Куда бы при своих делах
Ни обратил ты взгляд,
Ты снова превратишься в прах,
Откуда раньше взят.

Питаться будешь, милый мой,
С полей снимая рожь,
Но каплей пота не одной
Ты хлеб сперва польёшь,

Дожнёшь и принесёшь на двор,
А вкусишь только скорбь».
Такой Бог вынес приговор.
Он на расправу скор.

Сторонник круговых порук
Не разведёт сю-сю…
И за грехопаденье двух
Бог Землю проклял всю.

Завещано земле родить
В проклятые те дни
Лишь волчцы (мне не объяснить)
Да тернии одни.

Адам заглаживать свой грех
Пошёл к жене своей,
Ведь матерью живущих всех
Стать предстояло ей.

Он Евой в первый раз назвал
Жену, что значит - жизнь...
(Картину я дорисовал,
С дней наших пейзажист:

«Ну, что допрыгалась, коза,
Над пропастью во ржи?
Теперь, бесстыжие глаза,
Сиди и не блажи.

Со змеем если засеку…
Узнаешь… плачь, не плачь»…
Взорваться мог по пустяку,
Не в меру был горяч

Адам, заносчив и притом
Из рая изгнал вон,
Но и в хорошем, и в плохом,
Во всём был первым он.

Перед подельников лицом
Иной позёр и жлоб
Готов быть первым подлецом,
Но не последним чтоб.

Связался с грешницей малец -
Испортился в момент,
Антиобщественный вконец
Адам стал элемент.

Готов отделать хоть кого
Он был, когда взбешён.
Пить бросил слабый алкоголь,
На крепкий перешёл.

При женщине кого найдёт -
Придавит как клопа,
Не благородный Дон-Кихот,
А просто психопат.

Когда Адама с глаз долой
Гнать Бог издаст указ,
Несдержанный характер свой
Тот сыну передаст.

(Когда хорошее не вдруг
Берём мы от отцов,
Откуда же тогда вокруг
Так много подлецов?

Быть может, тем, кто к слову глух,
Не часто драли зад?
Но мы от розог, оплеух
Вернёмся в райский сад.)

Творец на Еву с высоты
Взирал который раз,
Но вид привычной наготы
Не радовал впредь глаз.

(По-новому взглянув на зад
И прочие места,
От возмущенья как закат
Господь пунцовый стал.

Представил Бог сплетенье тел,
Хоть мерзко, что с того?
Ведь это есть, как он хотел,
Подобие его.

Вот вам причина почему
С пастушкой на лугу
Я образ Бога, по уму,
Представить не могу.

Я, будучи подобьем сам,
Себя терплю с трудом
И ненавижу по утрам
С тяжёлым животом.

Когда живу в Его дому,
Ношу Творца в душе -
Мне, право слово, ни к чему
Подобное клише.)

Подробный обращая взгляд
На тело двух натур,
Господь обдумывал наряд
Из подходящих шкур.

Чтоб наболевший снять вопрос
Двух обнажённых тел,
У Евы грудь, у мужа торс
Бог в кожи приодел.

(Что мелкой выдалась овца,
Был очевидный плюс,
Когда не скрылся до конца
У Евы нижний бюст.

Возможно, через много лет
По памяти потом
Наскальный в шкурах их портрет
Бог выбьет долотом.

По кожаным тогда штанам
Узнает мир всерьёз -
Был первым рокером Адам,
Но только без колёс.)

Издав о выселке указ
На сотую версту,
«Адам стал как один из нас -
Бог молвил в пустоту -

Проник он к знания плодам,
В Меня весь, ну шустёр,
Но как бы к прочим деревам

Руки бы не простёр.

От древа жизни откусить
Он умудрится плод
И будет вечно бороздить
Просторы наших вод,

К бессмертью сделает рывок,
Господь его храни,
И не узнать, кому кого
Придётся хоронить».

(Чтобы не жить нам без конца,
В ангарах чёрных дыр
На этот случай у Творца
В запасе антимир.

Без антиженщины мир пуст.
Исчезнем неспроста,
Едва коснутся наших уст
Её антиуста.

Съаннигилируем на раз,
Едва столкнёмся мы...
И вот уже её и нас
Не отделить от тьмы.

Создатель выберет когда
Момент свой улучить
И с женщиною навсегда
Нас антиразлучить.

Вновь будем миллионы лет
Мы ждать судьбы иной,
Когда Господь зажжёт свой свет
Над нашей головой.)

Ну, а пока не вечный жид,
Нестойкий элемент,
Адам осваивать спешит
Сто первый километр.

Теперь в совсем иных полях
Средь чернозёмных гряд
Ему возделывать тот прах,
Откуда он был взят.

Впредь при вратах у входа в сад,
Как порешил Творец,
Охранник курит самосад,
Отряда ВОХР боец.

Меч, отразить любой удар,
В запасе у него -
Вращающийся наш радар
Системы ПВО.

Над ним, чтоб парню не уснуть,
Поставлен херувим.
Двойной охраной к древу путь
Заказан стал другим.

(Один прокол за все века
С Кощей-бессмертным был,
Охранников, наверняка,
Он водкой напоил,

Проник языческий хитрец,
Где не был Моисей.
Яйцо в бессмертия ларец
Он спрятал точно в сейф.

В яичке притаилась смерть
На кончике иглы,
И жить Кощею столько впредь,
Как петь Буль-Буль-Оглы

Или Кобзону, иль другим,
Дай Бог им много лет,
Купившим за свои грехи
В бессмертие билет.

Господь не влезет в сундучок,
Похоже, никогда.
И вот гуляет старичок
До Страшного Суда,

Ворует девушек порой,
Дворец себе сложил.
Хоть он и сказочный герой,
Но чтобы я так жил

И небо звёздное коптил
При власти и деньгах.
На справедливость хрен забил
Бессмертный олигарх.

Во всём согласен я с Творцом.
Касаемо мощей -
С иглой в мошонке и с яйцом
Не вечен наш Кощей.

Придёт былинный богатырь
И в райские края.
Ведь сказка - это не псалтырь,
У каждого своя.


Радомир
Дайм Смайлз.

В шахматы с компьютером.


Третий день с компьютером сражаюсь,
40:0 – безрадостный итог…
Если б знал он что такое жалость,
Может быть поддался хоть разок.

В монитор впиваясь взглядом липким
Выдвигал фигуры так и сяк,
Ну, компьютер, сделай же ошибку!
Где уж там, он тоже не дурак.

Он хитрющий , да к тому же злобный,
И весьма бесстыжий аппарат.
Уплетал он пешки, как голодный,
И глотать коней задаром рад.

Все пытался я его запутать,
Извивался, блефовал как мог.
Применял мудреные дебюты,
Но опять безрадостный итог….

Не спасли гамбитные атаки,
Не помог фантазии запал.
С этакой бездушной железякой,
Как не бился, все же проиграл.

Продолжать нет смысла, вывод ясен.
Оттого и грустно и смешно.
Рукотворный виртуальный разум.
Верх над человеком взял давно….

P.S.
Но в запасе есть еще уловка.
Пораженья прошлые не в счет.
Я рискну сыграть с микроволновкой,
Может с ней хотя бы повезет!)


Радомир
Сола Монова.


искренний м


В Питере, где ветхость и бардак
Мирно уживаются с Барокко,
Жил на Невском искренний м@дак,
Сущий ангел, но дитя порока.
.
Был он музыкантом и пловцом
(Правда без альбома и медали),
И таким смазливым «на лицо»,
Что подруги просто трепетали!
.
Сами приглашали в ресторан,
Покупали запонки с часами
И балдели от любовных ран,
Потому что виноваты сами.
.
Он спокойно выставлял счета
Каждой госпоже, что с ним мутила,
А на ушко искренне шептал:
«Я - м@дак, я - конченный м@дила!»
.
И когда жестоко пропадал,
Женщины его, конечно, ждали,
Но не убивались никогда,
Потому что их предупреждали!
.
Не считали это за обман,
Не жалели крупные вложенья,
Вспоминая конченый роман
С неподдельным чувством уваженья!
.
Это сказка.
В жизни всё не так,
Но, мужчины, будьте откровенней,
Потому что искренний м@дак
Лучше,
.
чем м@дак обыкновенный!




Радомир
Михаил Свищёв.

Красный особняк на Каширке помнишь?..


Красный особняк на Каширке помнишь?
Здесь мы ждали Мишку, в быту – Крота,
Раньше ПТУ, а сегодня колледж,
Но картина в пять этажей всё та:
Ученик – наставник – седые кудри
По контрасту с рыжими – скукота,
Всё в семидесятых пыли и пудре,
И conception нынче не так проста –
Космонавт с прорабом в надёжной каске,
Комбайнёр с дояркой сомлел во ржи...
Но какой же прочною, сука, краской
Нам на кирпичах рисовали жизнь!


LisSB
Геннадий Ветров

Улыбаюсь я, бывает, не по делу,
Я не знаю состояние покоя,
Ничего я не могу с собой поделать –
У меня строенье черепа такое.


biggrin.gif biggrin.gif biggrin.gif


Радомир
Михаил Свищёв.

То любовь, то налоги...


То любовь, то налоги –
двадцать лет семеним
по неторной дороге,
приметной двоим,
ни взлететь, ни проехать –
на помине легка
разойдётся прорехой
под нами река,
на ту сторону сплавать,
вдеть в иголочку нить,
коль не чести, так славы
на грош прикупить,
а на мокрую сдачу
на обратном пути
жизнь как лето на даче
с тобой провести.


LisSB
Игорь Добротворский

Из чего складывается жизнь?

Жизнь… Она складывается из маленьких кусочков… Иногда мы их даже не замечаем и они летят, эти быстролетные секунды… Иногда… даже не секунды, а часы длятся медленно… Часы складываются в дни, дни складываются в недели, недели в месяцы…
Жизнь никогда не бывает одинаковой… Серые полосы сменяются черными, черные – белыми … Белые полосы снова переходят в серые. Иногда самые яркие, впечатляющие и значительные события происходят в начале жизни, иногда – в середине. Реже бывает, случается и так, что эти события складываются только ближе к концу жизни, но они все равно складываются. И когда это происходит, то наша жизнь меняется. Новые люди, новые события входят в нее и она преображается, словно от павшего на нее отблеска далекого огня. И тогда, когда это случается, то возникает глубокое и по-настоящему осознанное понимание того, что был выбор, и выбор был сделан, и что новая жизнь уже никогда больше не будет прежней. А то, какой она будет в будущем, – зависит только от нас самих.


Радомир
Таня Карп.

Может, попробовать что-нибудь написать...


Может, попробовать что-нибудь написать,
в летних симфониях чувствуя шум дождя?!...
тонкой становится клетчатая тетрадь…
и разбивается шахматная ладья.

Ломаной линией путь очертя домой,
мысли в охапку, - и в урну. Начать с нуля.
хитрых топографов взгляды поймав спиной,
не обернуться, пусть даже стреляют в «я».

Бег по отвесной. Лететь, пикируя вниз…
чувствуя землю взмывать, досчитав до ста.
что-то подскажет… Аркадий и с ним Борис*
в обществе бегло исписанного листа.

Может, попробовать что-нибудь написать?! ...
или гуашью страницы раскрасит жизнь,
рябью слегка подёрнется водная гладь,
если по ней шустрый камешек пробежит…




*-братья Стругацкие


LisSB
Юрий Левитанский.

А что же дальше?

А что же будет дальше, что же дальше?
Уже за той чертой, за тем порогом?
А дальше будет фабула иная
и новым завершится эпилогом.


И, не чураясь фабулы вчерашней,
пока другая наново творится,
неповторимость этого мгновенья
в каком-то новом лике отразится.


И станет совершенно очевидным,
пока торится новая дорога,
что в эпилоге были зерна
и нового начала и пролога.


И снова будет дождь бродить по саду,
и будет пахнуть сад светло и влажно.
А будет это с нами иль не с нами —
по существу, не так уж это важно.


И кто-то вскрикнет: – Нет, не уезжайте!
Я пропаду, пущусь за Вами следом!..
А будет это с нами иль с другими —
в конечном счете, суть уже не в этом.


И кто-то от обиды задохнется,
и кто-то от восторга онемеет…
А будет это с нами или с кем-то —
в конце концов, значенья не имеет.



Радомир
Роман Поул.

Аэропорт.


Двенадцать. Час. Взлетел последний Боинг.
Сегодня – пятница. А завтра – воскресенье.
Уборщик. Дипломат. Дитя и бонна.
Испанцы, ждущие свой рейс в Сиену.
Но в целом - пусто, тихо. И небрежно
Стекает тишина по грязным стёклам.
Как будто нож секундной стрелки режет
Окна.

Моргает свет, как тот умалишённый,
Что улетел недавно первым классом.
Он был глухой. Носил в кармане сонник.
А родом был как будто бы из Глазго.
Он повторял, шептал одно и то же:
Как будто бы всё тщетно, всё – труба.
Он говорил без пауз, не итожа,
Как отрубал.

Листаю том "Легенды о Потопе".
Кто знал, что будет так, как в этих мифах?
Британия... Ещё чуть-чуть, Европа
Окажется угодьями для рифов.
Кто знал... Кто знали - те почили в бозе,
Сошли с ума - "ушли на дно", по сути...

Вдали опять рыдают тепловозы.
Вода прибудет только через сутки.


Радомир
Маша Мягкая.

Точки.


А на кухне занавески треплет ветер,
Сквозняками загостившийся в углах.
Рассыпаясь льдинок крошкой на паркете,
Превратились в многоточия слова.

А на небе нет ни облачка и точно
Тонкой линии с ладони трафарет
Самолёта, превратившегося в точку,
Стёртый ластиком, размытый белый след.

А на глобусе от гордости немые,
В сеть попав из долготы и широты,
Обживаем параллельные прямые,
Превратившиеся в точки Я и Ты.


LisSB
Полынь

Вздыхают двое, что не совпали
Они во времени и пространстве.
А ведь могли бы… Вот если б только…
Но не случилось, вот окаянство…
И грезят двое, что было б счастье,
Когда бы вовремя повстречались.
Смешные люди! Да просто Богом
Они друг другу не назначались.


Радомир
Маша Мягкая.

Про ёжиков.


Город. Смог. Проснувшаяся зелень.
Только что разбуженный апрель.
Двушка. Тихо. Бежевая мебель.
Литры кофе, сплина карамель.
Колкость фраз и нелюбимый свитер.
Ёжиками колется в груди.
Город. Смог. Далёкий мокрый Питер.
Колкость щёк небритых и дожди.
Дача. Свет и мотыльки на лампу.
Чай. Варенье. Много лет назад.
Радость, смех, потрёпанная шляпа.
Ёж в колючках. Тёплый влажный взгляд.
Молоко, тарелка, море счастья.
... Литры кофе. Город. Смог. Апрель.
Двушка. Ночь. Привычка возвращаться.
Ёж. Мольберт. Размытая пастель...


LisSB
Аля Кудряшева

Она раскрасила губы огнем карминным, чтоб стать, как все, чтоб быть — под одну гребенку.
Она отвыкла, чтобы ее кормили, она выбирает ежиков в «Детском мире» — и продавщицы спрашивают «ребенку»?
Ее цвета — оранжевый с темно-синим, она сейчас тоскует, но тем не менее она умеет вьглядеть очень сильной.
Она давно не казалась такой красивой — чтоб все вокруг шарахались в онеменье.
Не то чтоб она болеет — такое редко, ну раз в полгода — да и слегка, негромко.
А вот сейчас — какие ни ешь таблетки, в какие ни закутывайся жилетки — царапается, рвет коготками бронхи.
Она обживает дом, устелив носками всю комнату и чуточку в коридоре.
Она его выкашливает кусками, она купила шкафчик и новый сканер и думает, что хватит на наладонник.
Ее любимый свитер давно постиран, она такая милая и смешная,
она грызет ментоловые пастилки, она боится — как она отпустила — вот так, спокойно, крылышек не сминая.
Она не знает, что с ним могло случиться, кого еще слова его доконали.
Но помнит то, что он не любил лечиться, и сладкой резью — родинку под ключицей, и что он спит всегда по диагонали.
Она подругам пишет — ты, мол, крепись, но немного нарочитым, нечестным тоном, разбрасывает по дому чужие письма, и держится, и даже почти не киснет, и так, случайно плачет у монитора.
Она совсем замотанная делами, она б хотела видеть вокруг людей, но время по затылку — широкой дланью, на ней висят отчеты и два дедлайна, и поискать подарок на день рожденья.
Она полощет горло раствором борной, но холодно и нет никого под боком. Она притвориться может почти любою, она привыкла Бога считать любовью. А вот любовь почти что отвыкла — Богом.
Все думает, что пора поменять системку, хранит — на крайний случай — бутылку водки.
И слушает «Аквариум» и Хвостенко. И засыпает — больно вжимаясь в стенку — чтоб не дай Бог не разбудить кого-то.



Радомир
Ларки.

Выдумка.


Дом, полоска моря с белым яликом,
Истина прозрачна и синя.
На бегу споткнёшься: полно, я ли там
Или только выдумка меня,
Чья-то недопетая история,
Прошлое, в которое не вхож.
Напоследок окунёшься в море и
Сердце остановишь и живёшь.


LisSB
Ирина Самарина-Лабиринт

Порой слепой способен видеть лучше зрячих...
Он смотрит сердцем — это очень много значит...
А мы не видим тех чудес, что окружают...
Наш кругозор пустые ценности сужают...

Мы ценим то, за что оплачено деньгами,
А важно то, о чём молились со слезами...
Мы бережём в своих шкатулках украшенья,
Не сохранив друг к другу даже уваженья...

Мы, замерзая, одеваемся теплее,
Не понимая, что бессильны батареи...
Мы получать хотим и греться...греться...греться...
Но излучать тепло не хочет наше сердце...

Любовь мы путаем с потребностью коварной,
Но нет отдачи для души... элементарной...
Любовь — не брать, а отдавать, ведь счастье в этом!!!
Мы ценим фантик, но важнее вкус конфеты...

Без доброты и сострадания друг к другу,
Наш поезд жизни мчит по замкнутому кругу...
Глухой способен слышать то, о чём молчите...
Услышьте сердце, верьте в Бога, жизнь цените...


LisSB
Игорь Губерман

Я дряхлостью нисколько не смущён
и в частом алкогольном кураже
я бегаю за девками ещё,
но только очень медленно уже. biggrin.gif


Радомир
Михаил Любавин.

Ирония судьбы.


В поисках вечной жизни творит монах:
в ступке толчёт селитру и чёрный камень.
Дни напролёт сидит в четырёх стенах –
варит, мешает, цедит и мнёт руками.
Пламя горелки пляшет, меняет цвет,
дым из окна сочится ленивой струйкой.
Нет эликсира жизни, пока что нет:
смерть победить алхимией очень трудно.
Древней даосской мантрой бодрит свой дух,
свежий раствор вливает в большую колбу.
Пара щепоток серы... А хватит двух?
Думает, ищет, бьёт раздражённо по лбу.
Новая проба: тигель опять нагрет.
Огненной вспышкой сумрачный день распорот.
Нет эликсира жизни, поныне нет –
но получился очень хороший порох.


LisSB
Иосиф Бродский

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.

О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?

О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.

Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.


Радомир
Сола Монова.

снимали девочки истории.


В стенах московской Якитории
Среди таджиков в кимоно
Снимали девочки истории
И пили красное вино.
.
Снимали девочки истории
С азартом голливудских див,
Охват своей аудитории
Необычайно возбудив.
.
Они облизывали палочки
И ели лобстера с хвоста,
Не сделав ни одной помарочки
На силиконовых устах.
.
Эффектно просыпались специи,
И раздавался женский визг,
Пока в программе для коррекции
Любимый фильтр не завис.
.
Потом сидели, мониторили,
Посасывая вейп-кальян,
Не посмотрел ли их истории
На чёрном майбохе Колян,
.
Или Арсен на белой ауди,
Чем белый ауди - ни конь,
Он точно будет в полном ауте,
Поскольку сторисы - огонь!
.
Но посмотрели их истории
Не кавалеры конных дел,
Самцы из Альфа-категории,
А все, кто б лучше не глядел!
.
И сделали такие выводы,
Такой вообразили бред,
Что вместо ощутимой выгоды
От сторис - ощутимый вред:
.
Подружки старые и новые,
Не приглашённые на бал,
Решили, что их проигнорили
И кинули девчонок в бан;
.
Родня ближайшая из Гатчины
Увидела своих актрис,
И то, что губы их накачаны,
Для деда был большой сюрприз;
.
Хозяйка, двушку им сдающая,
Уехавшая на моря,
Решила, раз девицы пьющие,
Поднять аренду с января;
.
Начальница, коза циничная,
Дала изысканный намёк,
Что не подпишет им больничные,
Прислав веселый огонёк.
.
Отметились друзья с коллегами,
Сосед был просто потрясён,
И гинеколог Глеб Олегович,
Который точно видел всё...
.
Но только по закону подлости,
Карающему слабый пол,
Колян в тот день рыбачил в области,
А у Арсена был футбол, -
.
Дела намного интереснее,
Чем сторис или даже пост,
А значит - никакой конверсии,
И вечер - лобстеру под хвост!
.
В стенах московской Якитории,
А может, где-нибудь ещё,
Отсняли девочки истории
И сами оплатили счёт.
.
Ведь сторис вроде ускорителя
Добраться до широких масс,
Но мы не выбираем зрителя,
.
А зритель выбирает нас!


LisSB
Old Hamster

Альфа-самец

Игнорируя мамы колготки
И гримасы, что строит малец,
Сквозь железные прутья решётки
Смотрит пристально альфа-самец.

Восседая в Роденовской позе
С надоевшим бананом в руке,
Что-то шепчет в стихах или в прозе
На горилльском своём языке:

"Тесен мир, тесен маленький замок...
Пусть нечёсан, немыт и небрит,
Но зато у возлюбленных самок
По ночам голова не болит."

На подходе уже озаренье
По стезе дарвинистских идей:
Как гориллы - Вершина Творенья -
Обмельчали до этих людей. Нажмите для просмотра прикрепленного файла


Радомир
Алек Кример.

коктейль.


на маленькой мальте с её разливными морями
ты пьёшь через трубочку сладкий зелёный коктейль
с серебряной долькой луны, освещающей где-то цунами,
а где-то – твои чуть размытые сны про постель.
а в этой постели оттенка солёной маслины,
царевны-лягушки и просто дубовой коры
лежит то простое, что здесь остаётся всегда от мужчины,
когда ты на мальте и где-то ещё вне игры.
с утра начинается жизнь без причины и цели –
цветочек – тычинка и пестик, обычный набор...
ползут еле-еле те дни, что за лето тебе надоели,
и морщит свой выпуклый лобик мой мрачный amor.
закончились буквы для писем, значки для е-мейлов,
картинки для мыслей и цыфирки для эсэмэс,
пожалуй пора бы отвлечься, пойти поиграть в чип’н’дейла,
спасти что-нибудь и послушать какой-нибудь «йес».
с коктейльной улыбкой проходят навстречу соседи,
и пальцы больными кальмарами лезут в карман,
ключи на брелке с нетерпением вздрогнут – поедем! поедем!
ну, ладно, поедем, хотя это тоже обман.
валетта, валеты, тела, пролетела неделя,
и в небе уже понедельник открыл парашют...
с утра начинается жизнь без особой причины и цели
на маленькой мальте, куда я уже не пишу.


LisSB
С просторов интернета

О значении вещей

Снял он обувь - стал пониже,
Снял пальто - и стал худее.
Без костюма - лоск пожиже,
Без очков - на вид глупее.
Шапку скинул - плешь наружу,
Без перчаток - руки-крюки.
Без жилета - грудь поуже,
Зубы вынул - хуже звуки.
Без портфеля - вид попроще,
Без мобильника - как нищий.
Скинул майку - вовсе тощий,
Сбрил усы - такой носище!
Посмотрела - засмеялась!
Как важна вещей опека!
Снять трусы ему осталось -
И не будет человека! cool.gif


Радомир
Пол-Улыбки.

про звезды.


В попытке снять звезду я выйду на пустырь
И все уже неважно, что выбирал, что выбрал
Нас несколько таких – познавших эти игры
К ближайшему дождю мы перейдем на «ты»

И станем чуть родней, что в общем-то, неплохо.
Научимся любить намного лучше чем
Любили до сих пор. И радостная кроха –
Звезда /душа моя/ осядет на плече.

Очередной прыжок с рожденья до порога
Квартиры, где слова рождали чудеса.
Там, где под потолком осели небеса
Беззвездные еще, беззвездные до срока.

Пока же на пустырь выходим каждый вечер,
Ждем дождь и ловим звезды без страха пустоты.
По правилам игры нам вновь заняться нечем,
Ждем звезд под потолком и обращенья «ты».


Радомир
Лада Мали.

Работай, практикант.


Работай, практикант.
Сегодня твоя смена.
Я просто буду здесь.
Здесь. За твоим плечом.
Не дрейфь, пацан,
Смелей берись за дело.
Готово все.
И ИВЛ* включен.

Три месяца стоял
Ты за моей спиною.
Три месяца ты был
Учеником моим.
Сейчас – не помогу.
И нас уже не двое.
Ты сделай сам.
Как я тебя учил.

И я молчу.
И рук не поднимаю.
Но каждый жест твой
Зорко стерегу.
Ты молодец,
Ты справишься, я знаю.
А я тебе ничем,
Ничем не помогу.

Пусть у тебя
Сейчас в глазах темнеет,
Готово все.
Сомнения отбрось.
Я знаю, мальчик, знаю,
Ты – сумеешь.
И мы поговорим.
…Когда пройдет наркоз.

_____________________
ИВЛ* - Аппарат искусственной вентиляции лёгких

Реальная история, маленький поселок, маленькая больница. Второго хирурга нет. Кстати, там все прошло норм, и дед оклемался, мальчик справился. А потом, как-то разговорились и он рассказал, что духом вышел из тела, стоял у практиканта за спиной и все видел. То ли пригрезилось, то ли правда. Но не врал для красного словца. И приглючится ему вполне могло. Тем более и не проверишь, знание этапов операции у него уже на уровне рефлексов. Вот и сформировал мозг картинку.


Kvaker
Как приятно от трупа скользящего
Откусить здоровенный кусок!

Из ушей его желтую серу
Можно в ступке с ногтями смешать...
И потом этот вкус ароматный
можно долго во рту сохранять.

Этому стиху больше 50 лет.


Радомир
Sillmarill.

Jazzzzz.


Серое небо, ранняя осень, ливни,
Грустные улицы, август на донышке глаз.
Love me or leave me, baby, love me or leave me.
Love me or leave me, baby, love me or leave me.
Пьешь виски с колой, слушаешь старенький джаз.

Вроде бы взрослые люди, а те же грабли -
Besame mucho, ma belle, даже Вальс Бостон.
Leave me or love me, baby, leave me or love me.
Leave me or love me, baby, leave me or love me.
Это мой выбор и выбор, увы, простой.

Дело ведь не в сентябре, не в просроченном небе -
Было б иначе, играл бы не джаз, а блюз.
You are so young and so nice and so sexy, baby.
You are so young and so nice and so sexy, baby.
Ты лучше всех и я просто тебя _не_ люблю.

Пакт о ненападеньи, режим friends only.
Побереги себя, ладно? Вот мой трамвай...
Drop me few lines, if you suddenly will feel lonely.
Drop me few lines, if you suddenly will feel lonely.
Но ради бога, baby, не отправляй.


Радомир
Борис Леонидович Пастернак.

«Быть знаменитым некрасиво...»


Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.

Цель творчества — самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.

Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.

И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчёркивая на полях.

И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.

Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.

И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.


Радомир
Владимир Кошкин.

Начало века.


По вечерам над ресторанами...
А.Блок.


По вечерам над ресторанами
Все тот же свет. Все тот же секс.
И правит окриками пьяными
Все тот же похотливый бес.

У Незнакомки бедра сытые
В обтягивающем трико,
Соски, почти - что неприкрытые,
Торчат под майкою легко.

Легко... Легко! Вуали кружево
Давно положено в сундук.
"Оно уже не нужно нам -
Ты позовешь - и я пойду".

Я не позвал. Поверьте мне,
Что время обратится вспять!
Я младше Блока на столетие,
И век рождается опять -

Опять свиданья станут тайнами,
Опять появится вуаль,
Опять Шекспирами и Дантами
Раскрасим счастье и печаль.

Сейчас все спрятано глубоко.
Но будет все как при царе...
Я старше умершего Блока
Всего-то лишь на тридцать лет.


LisSB
Рабиндранат Тагор
(перевод Анны Ахматовой)

Листок цветку поведал в роще сонной,
Что страстно в свет влюбилась тень.
Цветок узнал о скромнице влюбленной
И улыбается весь день.



Радомир
Юрий Иосифович Визбор.


Спокойно, дружище, спокойно!
У нас ещё всё впереди.
Пусть шпилем ночной колокольни
Беда ковыряет в груди, –
Не путай конец и кончину:
Рассветы, как прежде, трубят.
Кручина твоя – не причина,
А только ступень для тебя.

По этим истёртым ступеням,
По горю, разлукам, слезам
Идём, схоронив нетерпенье
В промытых ветрами глазах.
Виденья видали ночные
У паперти северных гор,
Качали мы звёзды лесные
На чёрных глазищах озёр.

Спокойно, дружище, спокойно!
И пить нам, и весело петь.
Ещё в предстоящие войны
Тебе предстоит уцелеть.
Уже и рассветы проснулись,
Что к жизни тебя возвратят,
Уже изготовлены пули,
Что мимо тебя просвистят.


LisSB
Рабиндранат Тагор
(перевод Анны Ахматовой)

Ты не справился даже с тем,
Что досталось само собой.
Как ты справишься, получив
Все желаемое тобой?

***
Перед ошибками захлопываем дверь.
В смятенье истина: "Как я войду теперь?"


Радомир
Геннадий Банников.

Из цикла "Альманах Северное сияние".


Затянулся перелёт через океаны,
Твоего приезда ждёт даже кошка,
Виноватый без вины, я скучать стану –
Выпью вечером вина золотого ковшик.

К нам восточная луна приплывает порознь,
Ты же помнишь, как она плакала в бинокль?
Ночь-полночь, скрипит диван - мой ночной сторож,
Знаю: от сердечных ран маловато толку.

Но зато уже цветут абрикос и слива -
Прибежали - тут как тут - чудеса апреля!
Самолёты пролетят почему-то мимо…
Не сезон у наших хат в это время.


LisSB
Доин-хоси

Тяжка моя скорбь!
Ну что ж! И такую жизнь
Как-нибудь проживу.
Но затаённые слёзы
Сильней меня - пролились!


Радомир
Михаил Замятин.

вольная.


Ещё чуть-чуть – и кончатся лишенья,
Коты проснутся и взойдут на крыши,
Едва услышав ноту пробужденья, -
Весенний воздух вольную подпишет.

В прожилках жизни жирная земля
Начнёт к подошвам липнуть благодарно.
Как в радости талантливы поля!
А в горести – бесплодны и бездарны.

И будет водосток пять дней в неделю
Захлёбываться гребнями гипербол,
И встретятся, готовые немедля
Расстаться снова, воробей и верба.

Всё – музыка, а ты опять молчишь.
Твой инструмент, - ни мундштука, ни клавиш, -
Смолчит в ответ. А что тут возразишь
На шорох гравия, что противопоставишь?


Радомир
Андрей Кропотин.

Кому написано - тот знает...



Могу сказать с высокой точностью,
Хоть подоплека и гола:
Ты мне не только непорочностью –
Душой возвышенной мила;

Ты вместе – робкая и смелая,
Сложна, как ребус – и проста...
Теперь таких уже не делают.
А без тебя – и жизнь пуста.

У вас – чинары и акации,
У нас – берёза и ольха...
Различны точки дислокации.
И в том – защита от греха...


Радомир
Николай Алексеевич Некрасов.

Пчелы.



«Натко медку! с караваем покушай,
Притчу про пчелок послушай!

Нынче не в меру вода разлилась,
Думали, просто идет наводнение,
Только и сухо, что наше селение
По огороды, где ульи у нас.
Пчелка осталась водой окруженная,
Видит и лес, и луга вдалеке,
Ну и летит, — ничего налегке,
А как назад полетит нагруженная,
Сил не хватает у милой. Беда!
Пчелами вся запестрела вода,
Тонут работницы, тонут сердечные!
Горю помочь мы не чаяли, грешные,
Не догадаться самим бы вовек!
Да нанесло человека хорошего,
Под благовещенье помнишь прохожего?
Он надоумил, христов человек!

Слушай, сынок, как мы пчелок избавили:
Я при прохожем тужил-тосковал;
„Вы бы им до суши вехи поставили“, —
Это он слово сказал!

Веришь: чуть первую веху зеленую
На воду вывезли, стали втыкать,
Поняли пчелки сноровку мудреную:
Так и валят и валят отдыхать!
Как богомолки у церкви на лавочке,
Сели — сидят.

На бугре-то ни травочки,
Ну, а в лесу и в полях благодать:
Пчелкам не страшно туда залетать.
Всё от единого слова хорошего!
Кушай на здравие, будем с медком.
Благослови бог прохожего!»

Кончил мужик, осенился крестом;
Мед с караваем парнишка докушал,
Тятину притчу тем часом прослушал
И за прохожего низкий поклон
Господу богу отвесил и он.

15 марта 1867


Радомир
Sillmarill.

Бал - маскарад, или история уличного знакомства.


1.
Я где-то уже слышал этот смех,
Когда-то целовал вот эту руку;
Пытаюсь вспомнить...
В Петергофе снег.
Декабрь. Бал-маскарад. Такая скука!
Мне грустно, я чужой среди людей,
Куда бежать - направо ли, налево;
Среди графинь, похожих на ****ей,
Среди ****ей с походкой королевы...
Я гнал коней всю ночь и этот день,
Я будто спал и не желал проснуться;
Я так хотел увидеть Вашу тень,
К губам Вашим дыханьем прикоснуться...
Но Вы недостижимы и красивы,
А я мечтал, танцуя с Вами вальсы,
Почуствовать себя чуть-чуть счастливым,
Держась за Ваши тоненькие пальцы,
А после отвести Вас на балкон,
Встать рядом и, обнявши Ваши плечи,
Вам рассказать про тот чудесный сон,
Мне обещавший непременной встречи...
Смотреть на отражение в воде
И подливать вина в наши бокалы,
И говорить, что никогда, нигде
Не видел свет такой прекрасной пары;
И понимать, какой же это бред,
Как глупо и смешно любить богиню,
Которой, как и мне, семнадцать лет,
И на плече моем краснеет имя
Её...
А после? После упадет звезда.
Бал кончился. Вас отведут в карету,
И мне Вас не увидеть никогда,
А Вам, Вам не услышать песню эту...

2.
Я не был в Петергофе, госпожа.
Я не умею танцевать кадрили,
И статно, как по лезвию ножа,
Вы мимо никогда не проходили.
Я не купался в море ваших глаз,
Не целовал холодное запястье...
Да я вообще вас вижу в первый раз!
Но если б знали вы, какое счастье
Вам врать.
Как будто то, что не сбылось
Тогда, сбылось сейчас. Меняя даты,
Смотреть на локон вьющихся волос,
Себя не ощущая виноватым
За эту ложь. А вдруг, а вдруг, а вдруг
Поверит.
Пригласит на чашку чая...

Прощайте, госпожа. Замкнулся круг.
Прощайте!
Я Вам тоже все прощаю.........


Радомир
Alenkiu Zveto4ek.

sport.


"каждое новое утро -
череда проб и попыток найти ту,
которую тоже захочется бросить
ради другой"


я поклонник публичного секса и фетишизма.
я голосую против политики и нацизма.
я улыбаюсь тебе, милашка,
лишь потому, что я знаю дважды
нельзя ошибиться и ушибиться.
сердце своё превращаю в бицепс.
сердце твоё заставляю биться
в такт моему. но мне не влюбиться
в тебя так по-детски наивно и сладко,
гладко зачёсаны белые кудри. гадкие
мысли меня атакуют.

но

мама, конечно, тебя не отпустит
мама то знает, как всё это будет.


LisSB
Николай Анатольевич Лудков

Скальный букет

В отроге сумрачной скалы,
В ложбинке небольшой,
Цветы чудесные росли
Как будто за стеной.
Их мшелый камень заслонял
От бурь и всех невзгод,
От посторонних глаз скрывал,
Загородив подход.

Угрюмо вздыбленный утёс,
Щербатый и крутой,
Не раз букет тот преподнёс
В мечтах горе одной,
Что, подбоченясь, за рекой,
Улыбки не тая,
Качала лесом, как рукой,
Волнуя и маня.

Всю нежность каменной души,
Сокрытой в глубине,
Утёс тот воплотил в цветы,
Проросшие в скале,
Где ни деревья, ни кусты,
Трава-то не растёт.
Но распустились лепестки,
Мечту пустив в полёт.

Достигнул той горы посыл,
И аромат цветов
С утёса ветер доносил
На взмах её лесов.
Цветущий на камнях овал,
Суровых скал букет,
Поведал всё ей, что скрывал
Утёс так много лет.


Радомир
Владимир Алексеевич Солоухин.

Цветы (Я был в степи).


Я был в степи и два цветка
Там для тебя нашел.
Листва колючая жестка —
Все руки исколол.

Цветы невзрачны, не беда,
В степи ведь нет других.
Скупая горькая вода
Питала корни их.

Вся жизнь для них была как боль
В пустынной стороне,
И не роса на них, а соль
Мерцала при луне.

Зато, когда железный зной
Стирал траву с земли,
Они в пыли, в соли земной
По-прежнему цвели.

А если розы любишь ты,
Ну что ж, не обессудь!
Мои колючие цветы —
Не приколоть на грудь.


LisSB
Александр Манойло

Мы два цветка, с волшебным ароматом,
Не дотянуться, до тебя листом…
Лишь прикоснусь печально-нежным взглядом
И только этим буду жить потом…

Весной тебя раскрасит алый бархат,
В лучах созреет огненный нектар,
Один огонь сжигает два огарка,
Одна любовь – один в душе пожар…

Приходит миг, короткий, но блаженный.
Печаль отступит - свой ослабит плен.
Все отдаю за этот миг бесценный,
Где ты и я – все остальное тлен…


LisSB
Игорь Северянин

Два цветка

От Aluojа до Puhajogi
Нет ни вершка:
Одна с другой сомкнулись в беге
С рекой река.
Какой он быстрый! какой он шустрый
Хрусталь — приток!
А при слияньи, в затоне, грустный
Речной цветок.
Он в Puhajogi иль в Aluoja
Узнаешь, как
Когда ни доброе и ни злое,
А просто так!
Ведь влага — влагой, река — рекою,
Водой — вода.
Так наше чувство — призыв к покою, —
Цветет всегда.
Оно твое ли? оно мое ли?
Никто того
Из нас не знает. Но нет в том боли, —
Лишь торжество.Нажмите для просмотра прикрепленного файлаНажмите для просмотра прикрепленного файла


Радомир
Иван Алексеевич Бунин.

Беру твою руку и долго смотрю на нее...



Беру твою руку и долго смотрю на нее,
Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело:
Вот в этой руке - все твое бытие,
Я всю тебя чувствую - душу и тело.
Что надо еще? Возможно ль блаженнее быть?
Но ангел мятежный, весь буря и пламя,
Летящий над миром, чтоб смертною страстью губить...


Радомир
Матфей Ильясов

Я заснул под бочком у любимой...


Я заснул под бочком у любимой,
Даже храп, ну почти, победил…
С ней мы связаны нитью незримой;
Раньше даже ночами ходил…

И размеренным стало дыханье,
Перестала метаться душа –
Рядом нежное дрыхнет созданье.
Как же ты у меня хороша!

Я заснул под бочком у любимой,
После «драки», не в этом-то суть,
В ней она была непобедимой –
Поцарапала спину чуть-чуть…

Как я счастлив – мы с ней в одной койке!
И под утро, почти голиком,
По дремавшей ещё новостройке
Убегу за цветами тайком.

Я заснул под бочком у любимой…
Что сегодня ты видишь во сне?
Эта ночь стала неповторимой!
Как об этом сказать мне жене?

На постели найдет рыжий волос –
Не её, и уж точно не мой,
Разозлится и больше не будет,
Запускать мою Мурку домой…


Радомир
Сергей Громыко.

Апрельский дождь.


Апрельский дождь, как метроном,
Попавший в сердце непогоды,
Стучит всё утро за окном,
С календарём сверяя годы

Мои, твои - не в этом суть.
Вдоль мокрых улиц без названий
Почти всегда короче путь
В страну цветных воспоминаний.

Там всё осталось как вчера:
И двор, и дом с трубой на крыше,
И даже нудный дождь с утра,
Деревья только что повыше.

Тогда они, казалось нам,
Под долговязыми ветвями
Могли приют дать облакам
И разговаривать с ветрами.

Зимою, осенью, весной
Мы то и дело ждали лета,
И всё равно для нас с тобой
Весь мир был радужного цвета.


LisSB
Робиаи Балхи

Кругом цветы, цветы, цветы — бесчисленны они!
Как многоцветен ныне сад, он — как Аржанг Мани!
Не туча над землёй висит — глаза Меджнуна слёзы льют, —
Недаром розы алый цвет щекам Лейлы сродни!
В траве агатовой тюльпан на кубок свадебный похож:
На дне — прозрачная слеза, внимательно взгляни!
С короной Кисры схож нарцисс: посередине — золотой,
А лепестки — из серебра, срывая не помни!
Как будто веруя в Христа, наряд монашеский надев,
Фиалка синяя — смотри, скрывается в тени…


Радомир
Владимир Роберта.

Проснулся, глаз полуоткрыл.


Проснулся, глаз полуоткрыл…
И замер от конфуза –
Прикрывшись мягким светом крыл,
Передо мною Муза.

Я с перепугу ей сказал:
«Ты что тут? Ты откуда?»
Она мне: «Ну, кончай базар.
Вставай скорей, зануда».

Встаю, ладошкою заслон
Изображаю вроде.
Смеётся: «Даже Аполлон
Не прикрываясь ходит».

Подумал я: зачем скандал?
И голосочком сладким,
С улыбкой миленькой сказал:
«У нас свои порядки».

Скривила ротик: «Ну, гуд бай.
Расслабься, голубь сизый.
Я – женщина, не забывай;
У нас свои капризы».

И глазом не успел моргнуть –
А от неё лишь ветер.
Что я теперь? – Осадок. Муть.
На раз-два-три куплетик.

Сижу. Передо мной стена,
Как белая страница.
Что делать?.. – Ждать, когда она…
Иль вдребезги напиться?..

А на стене, как взбитый ил,
Словечки лёгким грузом:
«Проснулся, глаз полуоткрыл…
И замер от конфуза…»


Радомир
Светлана Севрикова.

Младенцы говорят на латыни.


Восьмимесячный сын говорит на латыни: A-MO -
Первая словарная форма глагола любить.
Через месяц дитя выучит слово "МАМА"...
Через пару годков дорастет до любых.

Убаюкать его нелегко. Головою вертит.
Спать ему не хочется, хочется выспаться мне.
Снова лепет чудной на языке бессмертном:
BE-NE... NON-NE BE-NE ?* - Ему хорошо вполне!

Я встречала людей и счастливых, и несчастливых,
Все они болтали немыслимую лабудень!
Мой ребенок, смеясь, лаконично воскликнул: VI-VO** !!!
Нечего прибавить от имени взрослых людей!

* Хорошо, разве не хорошо? (лат.)
** Я живу!!!


Радомир
Константин Симонов.

Северная песня.



Мужчине — на кой ему черт порошки,
Пилюли, микстуры, облатки.
От горя нас спальные лечат мешки,
Походные наши палатки.

С порога дорога идет на восток,
На север уходит другая,
Собачья упряжка, последний свисток —
Но где ж ты, моя дорогая?

Тут нету ее, нас не любит она.
Что ж делать, не плакать же, братцы!
Махни мне платочком хоть ты, старина,
Так легче в дорогу собраться.

Как будто меня провожает жена,
Махни мне платочком из двери,
Но только усы свои сбрей, старина,
Не то я тебе не поверю.

С порога дорога идет на восток,
На север уходит другая,
Собачья упряжка, последний свисток.
Прощай же, моя дорогая!


LisSB
Исса

Весенний дождь -
Выброшенное письмо
Улетает в рощу.


LisSB
Валентин Берестов

Мир

Нет, слово «мир» останется едва ли,
Когда войны не будут люди знать.
Ведь то, что раньше миром называли,
Все станут просто жизнью называть.
И только дети, знатоки былого,
Играющие весело в войну,
Набегавшись, припомнят это слово,
С которым умирали в старину.


Радомир
Кованов Александр Николаевич.

Каплями крови окрасилась степь...



Бруствер осыпался. Скорчилась смерть,
ржавые гильзы считая.
Каплями крови окрасилась степь
утром девятого мая.

А за дорогой пшеница взошла.
В небе - ни облачка. Тихо...
Словно старушка вздыхает ветла.
Помнит военное лихо.

Помнит, как танки немецкие шли,
пыль поднимая до неба.
Помнит, как хутор соседний сожгли
вместе с невызревшим хлебом.

Помнит, как ветку согнув до земли,
вздрогнул повешенный наспех
старый еврей... Но они не прошли!
Насмерть стояли здесь. Насмерть!

Этот рубеж - неприступная твердь.
Враг не прошёл к переправам.
Здесь, устыдившись, разбрызгала смерть
красные маки по травам.


Радомир
Игорь Сунерович Меламед.


В полночный час средь мертвой тишины
созвездия, горящие во мраке,
душе все так же чужды и страшны,
как при Иакове и Исааке.

И роза, расцветающая вновь,
и радуга на влажном небосклоне
все так же лгут про счастье и любовь,
как при Веспасиане и Нероне.

И, полное обиды и тоски,
беспомощное, маленькое сердце,
изнемогая, рвется на куски
все так же, как при Дарии и Ксерксе.



Радомир
Владимир Сергеевич Люблинский.

О роли собак во время карантина.


Во время карантина почти во всех странах
запрещены прогулки. Кроме выгула собак.



…Я выглянул в окно: по переулку
Хозяина в зелёном пиджаке,
В защитной маске вывел на прогулку
Домашний пёс на длинном поводке.

Теперь гулять по улицам без цели
Запрещено правительствами стран,
А вот с собакой ты уже при деле –
Не гадить же ей дома на диван.

Не торопясь, по плиткам тротуара,
Отметившись под встреченным кустом,
С достоинством вышагивает пара –
Один двуногий, а другой с хвостом.

Соседа не признал в защитной маске.
Соседа – нет, а вот питомца – да,
Узнал собаку: пёс соседский. Хаски.
Он главный на прогулке, господа!

Стою, жду возвращения соседа –
Не отхожу с надеждой от окна –
Пойду просить собаку до обеда,
Ведь, чёрт возьми, на улице весна!


Радомир
Соколов Владимир Николаевич.


София

I. «По всем городским кварталам…»


По всем городским кварталам
Осенней мело листвой,
Листом золотистым, алым,
Пронизанным желтизной.
Под этим пестрящим танцем
Софийского ветерка Я шел —
и был иностранцем,
Не знающим языка.
О чем-то у продавщицы
Спросил по-болгарски я.
Задумалась продавщица.
Задумался с ней и я.
Но девушка в яркой блузке,
Стоявшая рядом с ней,
Сказала: «А вы по-русски.
Мы, может, поймем скорей».
И как-то намного проще
Почувствовал я себя.
На улице, словно в роще,
Кружилась листва, рябя.
И вдруг, как порой сквозь слезы,
Увидел я сквозь туман:
Осенние шли березы
По улице Цар Шишман.
Они чуть качались в дымке,
И легкие ветерки,
Как добрые невидимки,
Сметали к листкам листки.
Стволов этих белых глянец…
Проталинки черноты…
Какой, к чертям, иностранец
На этих улицах ты!
Стихали в груди удары.
Мне часом казался миг.
Простите меня, болгары.
Я выучу ваш язык.
Он твердый язык и нежный.
В нем близкая нам душа.
На вашей земле зарубежной
Не чувствуешь рубежа.
Я в ваши успел влюбиться
Каштаны и тополя.
Хорошая заграница,
Болгарская ты земля!



II. «В прозрачной осенней Софии…»


В прозрачной осенней Софии
Под золотом южной луны
За тысячу верст от России
Мне снятся московские сны.
Мне снятся минута отъезда,
Некстати оборванный спор,
И дом, и рабочее место,
И вниз уходящий простор.
И вот я во сне пререкаюсь,
И воздух ладонью крою,
И думаю, и просыпаюсь —
И комнаты не узнаю.
А в окнах — софийское утро,
Бульваров манящий разбег.
Ах, как это, в сущности, мудро
Какой-то сказал человек
О том, что отечество — это
Не только пространство земли.
Оно и дома и рассветы,
Что трудно оставить вдали.
Оно и родимая крыша,
И помыслы наших годин,
И все, чем живет оно, дышит,
Чем дышишь и ты, его сын.
Наверное, все мы такие —
Солдаты, певцы и сыны.
…Под небом осенней Софии
Я видел московские сны.


LisSB
Надежда Петрушина

Ave, любимый

Я непокорна — в этом твоя беда.
Ты равнодушен — в этом моё несчастье.
«Силой любви склоняются города» —
Думали мы, бросаясь в пучину страсти.

Яд поцелуя — сладость голодных губ.
Демон, архангел, пастырь мой, друг, любовник.
Кольца нам скоро кожу насквозь прожгут,
Но начиналось все по-другому. Помнишь?

Этот Париж: то ласковый, как сатир,
То словно зверь опасный, то безразличный.
И наш, сплетенный сетью сплошных интриг,
Танец по острой кромке его двуличья.

Прошлое въелось ржавчиной в каждый нерв —
Разные слишком — в чем оказались схожи?
Черт возьми, Чарльз, гори наша связь в огне!
Ярость, спустя года, лишь сильнее гложет,

Тьмой до краев наполнив мои глаза.
Брак, говорят, свершается кем-то свыше,
Но твоя вера — ложь пред лицом Творца.
Ave, любимый. Жажду и ненавижу.


Радомир
Снежный Рыцарь.

Верен.


Старинным ножом разрезаю небесный свод
(Он выцвел в июне от солнца твоей любви).
За сводом семь ангелов – тех, что не зная нот,
Поют и поют бесконечный псалом: "Прости".
Но вторить не буду – я верен своим грехам
Как истинный рыцарь, как демон всех невских вод.
Не жди от меня покаянья – я знаю сам,
К кому и когда я пойду за прощеньем вброд
По этим болотам, по руслам иссохших рек,
Где идолы дремлют, где спят подо мхом мечи...
Где в тёмных лесах притаился мой громкий смех
Над собственным страхом найти от всего ключи.

Латунную связку таит на Обводном ил –
Как пёс на цепи, как убитый тевтонский страж.
Я взял бы её, но поведай мне высший смысл
Открытых шкатулок Пандоры, наивных краж.

Эклектика города жадно диктует стиль:
Три тёмные комнаты, белый небесный свод.
В окне прорастает осокой знакомый шпиль
И падают ангелы, сбитые с верных нот.
Не жди ничего – я иду от реки к реке.
Открой мне, кто я – я тебе расскажу, кто ты.
Гранитная галька зажата в моей руке,
Когда разожму – над водой разведут мосты.

Забудь о приметах. Дотронься. Терпи. Цвети
Изменчивой, дикой, влекущей к себе Луной.
Семь падших и певчих у дома стоят в тени
И вряд ли войдут, пока я говорю с тобой.


LisSB
Надежда Петрушина

Бабочка в турмалине и серебре

Горечь уйдёт. Останутся лишь стихи —
Может, услышишь в них отголоски песен.

Кружево строк: терновник и чароит,
Рябь на воде, слова, что дано прочесть мне
Там, где все чувства — сплошь оголённый нерв,
А тишина весомее многих звуков.

Цвету чернил в тетрадных листах бледнеть
С каждым письмом, однажды совсем потухнув,
Но, если мой тебе станет близким ритм,
В память вонзившись едким осколком фразы,
Если захочешь часть его сохранить, —
Значит, я всё затеяла не напрасно.

По зеркалам читаешь рисунок нот —
Сложный инклюз в изломах простейших граней.

Музыка: лёгкость, вложенная в неё
С болью, которая между клавиш тает,
Словно дождём размытая акварель,
Нужный окрас давая незримой сути.

Бабочка в турмалине и серебре —
Дар, что твои глаза открывают людям.
Свет из глубин, сокрытых в тебе самой.
Станешь ли наважденьем, мечтой, проклятьем,
Благословеньем, силой в руках того,
С кем будет сердце — пусть его не растратит.

Магия сказки ловко скрывает быль —
Как различить их, кто бы сумел ответить,
Я не могу. Но если изгиб строфы
Можно сравнить с крылами, то голос — ветер.


Радомир
Роберт Иванович Рождественский.

Льву Яшину.


«Года летят»
банальнейшая фраза,
И все же это факт:
года
летят…
Осатанело и тьгсячеглазо
все стадионы
за тобой
следят…
А помнишь,
как застыл судья
картинно.
Чужое солнце
вздрогнуло во мгле.
И грозно снизошла
улыбка тигра
на лик
великолепного
Пеле.
Был миг,
как потревоженная мина.
И захлебнулся
чей-то баритон!
И был разбег!
И половина мира
в беспамятстве
искала валидол!
И…
знаменитейший удар
с нажимом!
И мяч мелькнул
свинцовым колобком!.
А ты
достал его
В непостижимом!
В невероятном!
В черт возьми
каком!!!
Хвалебные слова
всегда банальны.
Я славлю
ощущение броска!
Года летят,
и каждый
как пенальти,
который ты возьмешь
наверняка!



--------------------------------------------

Вячеслав Сивов.

Узор С. О.


По какой то неясной
причине,
Не вдаваясь в подробности
встреч,
Мы друг друга давно
приручили,
Не стараясь особо
сберечь
Терпкий привкус осеннего
слова,
От которого будто
вчера
Закружила судьба,
бестолково
Перепутала вечера,
Что опавшей листвою
сложились
В бесшабашно-счастливый
узор...
Неспроста мне когда-то
приснились
Эти руки
и долгий твой
взор;
Неспроста в жизни ВСЁ

и покуда
Я с мечтою веду разговор, -
Бьются к счастью
часы
и посуда,
И светлы мои окна
во двор.


LisSB
Такараи Кикаку

Мошек легкий рой
Вверх летит - плавучий мост
Для моей мечты.

***

Заплатила дань
Земному и затихла,
Как море в летний день.


LisSB
Александр Сергеевич Пушкин

Морфей, до утра дай отраду
Моей мучительной любви.
Приди, задуй мою лампаду,
Мои мечты благослови!
Сокрой от памяти унылой
Разлуки страшный приговор!
Пускай увижу милый взор,
Пускай услышу голос милый.
Когда ж умчится ночи мгла
И ты мои покинешь очи,
О, если бы душа могла
Забыть любовь до новой ночи!


Радомир
Равновесие - Eugen Roth

Гаврилов Олег (перевод)


Ойген Рот (1895 - 1976)


Мешает что врачу иметь
свой хлеб? - а) здравие, б) смерть.
Меж а) и б) он осторожно
ведёт больных, пока возможно.



Gleichgewicht
Eugen Roth (1895 - 1976)

Was bringt den Doktor um sein Brot?
a) die Gesundheit, cool.gif der Tod.
Drum halt der Arzt, auf dass er lebe,
Uns zwischen beiden in der Schwebe.


LisSB


Радомир
Курилов Дмитрий.

Ты.


Ты птица морская, заморская,
Ты юга сухого дитя,
Ты ластишься гладкою шёрсткою,
Легко мужичками крутя.

Снегурочка в шубке нетаемой,
Безумия боезапас,
Ты – стихотворенье Цветаевой.
Ты – Кафки последний рассказ.

Открытка с потерянным адресом
И Бога секретный дневник,
Ты – триллер мой с тоненьким саспенсом
И самый крутой боевик.

Ты – женщина, полная мужества,
И праздник, и молитвослов.
Ты – тайна, ты – бездна, ты – музыка,
Понятная мне и без слов.

P.S.
/И есть лишь одно неизбежное
Пророчество в нашей судьбе:
Моё отношение нежное.
Моё отношенье к тебе/.


LisSB
Максимилиан Александрович Волошин

Corona astralis

В мирах любви — неверные кометы —
Закрыт нам путь проверенных орбит!
Явь наших снов земля не истребит, —
Полночных солнц к себе нас манят светы.

Ах, не крещён в глубоких водах Леты
Наш горький дух, и память нас томит.
В нас тлеет боль внежизненных обид —
Изгнанники, скитальцы и поэты!

Тому, кто зряч, но светом дня ослеп, —
Тому, кто жив и брошен в тёмный склеп,
Кому земля — священный край изгнанья,

Кто видит сны и помнит имена, —
Тому в любви не радость встреч дана,
А тёмные восторги расставанья!

Август 1909 Коктебель


LisSB
Дмитрий Быков

Тело знает больше, чем душа.
Впрочем, так душе и следует:
Вяло каясь, нехотя греша,
Лишь саму себя и ведает.

Неженка, гуляка, враг труда,
Беженка, мечтательница, странница —
Улетит неведомо куда,
А оно останется.

И тогда, уставшее нести
Груз души, тряпья и бижутерии,
Двинется по темному пути
Превращения материи.

Лишь оно постигнет наконец
Жуть распада, счастье растворения —
Кухню, подоплеку, что творец
Укрывает от творения.

Так оно узнает, чем жило, —
Правду глины, вязкую и точную,
Как философ, высланный в село
Для сближенья с отчей почвою.

Спустится в сплетения корней,
В жирный дерн кладбищенский и парковый,
Все безвидней, глуше и темней,
Как по лестнице ламарковой,

И поскольку почве все равно,
Как ни режь ее, ни рушь ее, —
Не душа узнает, а оно
Муку всякой вещи, мрак бездушия,

Но зато и бешеный напор,
Жажду роста, жар брожения, —
Словно, оскорбившись с давних пор,
Мстит живущим за пренебрежение

И взойдет, прорежется травой,
Наполняя лист ее расправленный
Радостью тупой, слепой, живой
И ничем отныне не отравленной.

Лужи, слизни, голыши,
Грязь, суглинок, травка без названия
Лучше, чем бессмертие души —
Скучный ад самосознания.


Радомир
Слетают листья с Болдинского сада,
Юрий Влодов.
* * *

Слетают листья с Болдинского сада,
И свист синицы за душу берет.
А в голубых глазах у Александра
Неяркое свечение берез.

Суров арап великого Петра!
А внуку – только детские забавы…
Он засмеется белыми зубами
Под легкий скрип гусиного пера.

«Ребятушки! Один у вас отец!»
И на крыльце Пугач в татарской бурке…
А на балах, в гранитном Петербурге
Позванивает шпорами Дантес…

На сотни верст густой и гулкий лес…
Тебя, Россия, твой изгнанник пишет…
Вот он умолк… А может быть он слышит
Прощальный крик гусей из-под небес?!..

Она все ближе – теплая зима,
Где выстрелы, как детские хлопушки,
Где в синий снег падет руками Пушкин,
И из под рук вдруг вырвется земля…

И Натали доложат: «Он убит».
Ей кто-то скажет: «Вы теперь свободны».
И с белых плеч сорвется мех соболий,
И медальон на шее задрожит.

Пробьется луч весенний, золотой.
И будут бить на празднике из пушки.
И только под Михайловским, в церквушке,
Звонарь встревожит колокол литой…

Ну а пока – туманная пора.
Все в липкой паутине бабье лето.
И небо – в голубых глазах поэта!
И нервный скрип гусиного пера…


LisSB
Татьяна Щепкина-Куперник

Белая ночь

Эта ночь не похожа на ночь:
Это — день, утомлённый без сна.
В бледно-розовом небе встаёт
Только призрак луны — не луна.
И скользит мимо полной луны
Облаков голубая гряда...
Так скользят мимолётные сны,
Исчезая вдали без следа.
Тишина… Тишина… Тишина...
Самый воздух загадочно-нем,
И как будто бы тихо дрожат
В нём слова позабытых поэм.




Радомир
Дмитрий Львович Быков.

Блажен, кто белой ночью после пьянки…


Лучше уж не будет.
И. А. Бунин.


Блажен, кто белой ночью после пьянки,
Гуляя со студенческой гурьбой,
На Крюковом, на Мойке, на Фонтанке
Хоть с кем-нибудь, — но лучше бы с тобой,


Целуется, пока зарею новой
Пылает ост, а старой тлеет вест
И дух сирени, белой и лиловой, —
О перехлест! — свирепствует окрест.


…Век при смерти, кончается эпоха,
Я вытеснен в жалчайшую из ниш.
Воистину — все хорошо, что плохо
Кончается. Иначе с чем сравнишь?




LisSB
Александр Сергеевич Пушкин

Дружба

Что дружба? Легкий пыл похмелья,
Обиды вольный разговор,
Обмен тщеславия, безделья
Иль покровительства позор.


LisSB
Кисэн-хоси

Мой шалаш в глуши,
Там, где бродят олени.
Вот так я живу.
А люди в столице думают:
Удзияма - вершина горестей.


Радомир
Ки Томонори.


Как пояса концы - налево и направо
Расходятся сперва, чтоб вместе их связать,
Так мы с тобой:
Расстанемся - но, право,
Лишь для того, чтоб встретиться опять!


LisSB
Сандзё-но Удайдзин

Не зря прозвали ее
Люди вершиной Свиданий:
Там плющ «Вместе уснем".
Держись его, он укажет
Путь ко мне потаенный.


Радомир
Вера Николаевна Полозкова.


Шить сарафаны и легкие платья из ситца.
Не увязать в философии как таковой.
В общем, начать к этой жизни легко относиться –
Так как ее все равно не понять головой.


Радомир
Рен Арт.

Четвертое измерение.


Назову героя, допустим, Жаком (а возможно, Дмитрием, но не суть).
Он идет с работы летящим шагом, по ночным кварталам срезая путь.
Остановка, мост, поворот направо, через парк и к дому – маршрут таков.
Но сегодня в парке торчит орава молодых жестоких сорвиголов.

Я-то знаю, что ожидает Жака: потасовка, кладбище, море слез…
Но терять такого героя жалко. Значит, надо вмешиваться всерьез.
У меня хватает на это власти, потому что авторам можно все.
Я беру не глядя мой верный ластик, провожу по карте – и Жак спасен.

Он меняет курс перед самым парком и шагает долгим кружным путем –
Подворотня, желтый фонарь и арка, драный кот, пустившийся наутек.
Чертыхаясь, Жак огибает ямы, бормоча: "Да что это я творю!",
И выходит, хоть и не очень прямо, к своему подсвеченному двору.

Отведя беду, оседаю в кресле (по идее, спать бы уже давно)
И опять задумываюсь – а есть ли вот такая сила и надо мной,
Чтобы крепкой дланью брала за ворот не забавы ради, а пользы для?
Я смотрю в окно на погасший город и затылком чувствую чей-то взгляд…


LisSB
Евгения Урусова

Ангел-хранитель

Ты прости, мой Ангел, что тебе
Много доставляю я хлопот.
Из-за передряг в моей судьбе
У тебя и дел невпроворот.
Вечную рассеянность прости,
Глупость, легкомысленность подчас.
Знаю, ты всегда со мной в пути,
Выручал меня уже не раз.
Без твоих советов, Ангел мой,
Тяжело по морю жизни плыть
И давно понятно мне самой:
Без тебя мне точно не прожить.
В небесах встречаешь ты зарю.
Крылья расправляешь в вышине.
Я тебя за всё благодарю.
И… не забывай уж обо мне.
Нажмите для просмотра прикрепленного файла cool.gif


LisSB
Аль Квотион

Шагая по стеклам разбитых прелюдий,
Не веря уже ни газетам, ни людям,
Из боли любви и земного бессилья
Она собирала непрочные крылья.
Грустила тайком, не любя театральность,
По шрамам и ссадинам знала реальность:
Закрытые перед лицом ее двери,
Вкус смерти последней отчаянной веры,
И чуждость свою, и свою одинокость,
Разбитый в побеге от прошлого локоть.
А кошка у ног неизвестной породы
Учила ее чувству гордой свободы,
Учила гулять по обшарпанной крыше,
Учила, что люди почти что как мыши,
И если любить, то не жалких, не слабых,
И если уж падать, то только на лапы.
Они уходили вдвоем вдоль прибоя,
Прозрачные крылья сжимая в ладонях,
Вдоль долгого неба, осенних морозов,
Шагая по стеклам, по людям, по звездам...


Радомир
Ольга Шилова.

Каждый день две симпатяги.


Каждый день две симпатяги
здесь оттачивают нюх:
на носу одной дворняги–
одуванчиковый пух,

у другой – всё рыльце в глине –
тоже смех и милота…
Здесь не раз они ловили
и полёвку, и крота.

День июньский нынче душен,
травы мощны и густы –
и торчат из них – то уши,
то поднятые хвосты.

Здесь их прыти нет запрета –
можно вволю поскакать,
за добычей мчать по следу,
рассекая луга гладь…


Радомир
Дмитрий Сергеевич Мережковский.

Амалии.


Ты — горящий, устремленный,
В темноте открытый глаз.
От руды неотделенный
И невспыхнувший алмаз.

Ты — стесненное ножнами
Пламя острого меча.
Пред святыми образами
Незажженная свеча.

Но не бойся: многоцветный,
Загорится твой алмаз.
Первой бледности рассветной
Не пропустит жадный глаз.

В Змея темного вопьется
Пламя светлое меча,
И пред Господом зажжется
Негасимая свеча.

Ты откроешь ли мне душу,
Как цветок — ночной росе.
Хочешь — сны твои нарушу?
Хочешь — спи и будь как все?

Всем, кто спит,— видений сладость,
Сонный плач и сонный смех,
Но божественная радость
Пробужденья — не для всех.

Ты не можешь? Ты не смеешь?
Берегись же: так уснешь,
Что проснуться не успеешь,
Жизнь без жизни проживешь.

Ты едва открыла очи.
Да иль нет? Ответь. Я жду.
Нет? Ну, что же, доброй ночи,
Спи спокойно. Я уйду.


LisSB
Уильям Шекспир

Сонет 137 в переводе Александра Финкеля

Любовь - слепец, что натворила ты?
Глаза хоть смотрят, но не различают,
Хоть видят, но не видят красоты,
И худшее за лучшее считают.
Когда пришлось им якорь бросить вдруг
В заливе, переполненном судами,
Зачем из них ты выковала крюк
И прикрепила сердце к ним цепями?
Зачем же сердце приняло трактир
За уголок уютный, безмятежный?
Зачем глаза обманывают мир
И придают пороку облик нежный?
Глаза и сердце сбилися с пути,
Теперь от лжи им больше не уйти.

Sonnet 137 by William Shakespeare в оригинале

Thou blind fool, Love, what dost thou to mine eyes,
That they behold, and see not what they see?
They know what beauty is, see where it lies,
Yet what the best is take the worst to be.
If eyes, corrupt by over-partial looks,
Be anchored in the bay where all men ride,
Why of eyes' falsehood hast thou forgd hooks,
Whereto the judgment of my heart is tied?
Why should my heart think that a several plot,
Which my heart knows the wide world's common place?
Or mine eyes seeing this, say this is not,
To put fair truth upon so foul a face?
In things right true my heart and eyes have erred,
And to this false plague are they now transferred.

"In the original not one second of dialogue is ever wasted and Potter could learn a lot from this." cool.gif


Радомир
Муса Джалиль.

Случай в подъезде.


Забыть тот случай —
Не могу!
Стоит малыш в подъезде,
Стоит и тянется к звонку,
И топчется на месте.

Тут взялся я помочь ему.
И говорю:
— Давай нажму,
Но сколько раз?
И он сказал:
— Нажмите пять! —
И я — нажал.

Я позвонил
Пять раз подряд,
А он
Попятился назад:
— Ну, хватит, дяденька!
Бежим!!!

Он — из подъезда.
Я — за ним.




LisSB
Вера Виленская

ЧТО ЗА ДВЕРЬЮ

Докурю вновь своё нетерпение,
Ожидая того, чего нет.
Что за дверью? Опять невезение?
Иль улыбка Фортуны и свет?

Боже мой, покажи, на мгновение,
Кто наполнит мои паруса.
Я из правил, всегда исключение
И люблю, даже если нельзя!

И забьётся сердечко, как дикое.
Знак, намёк, чемодан и луна.
Поступь счастьица слышится тихая,
Дышит в спину его глубина.
Нажмите для просмотра прикрепленного файла cool.gif


Радомир
Шведов Александр Владимирович.

В кафе безалаберных на улице фонтен, 16-бис.


«Я могу пить, не опасаясь, ведь мне, увы, не высоко падать!»
Граф Анри Мари Раймон де Тулуз-Лотрек-Монфа


Прелестны ножки у Лулу,
а ночь спела; и безразмерна.
Да что Лулу! – здесь на углу
сто шлюшек вышли на маневры.
В кафе, подвыпив, граф Анри
углём рисует на салфетках
ребенка в парке Тюильри,
охоту, лошадей, левретку,
бега, где ловишь на лету
усмешечки аристократов,
портрет Жюстины Дье в саду,
бордель, бродячих акробатов,
как на Монмартре фонари
в каштановой двоятся гамме,
себя – усатого Анри,
причём, с нормальными ногами
(хотя, хорош, как есть, и так
он для Лулу за пару франков),
нагих натурщиц и гуляк,
Ван Гога и друзей-подранков,
девиц, танцующих канкан,
мадам Пупуль за туалетом,
чуть постаревшую маман,
прогулку позапрошлым летом
на яхте масти пьяной сливы,
что в такт со временем плывёт
по Аркашонскому заливу,
увы, не задом наперёд...


tabachenkosudmed
Редьярд Джонович Киплинг - Гиены. (перевод К.Симонова)

Когда похоронный патруль уйдет
И коршуны улетят,
Приходит о мертвом взять отчет
Мудрых гиен отряд.

За что он умер и как он жил —
Это им все равно.
Добраться до мяса, костей и жил
Им надо, пока темно.

Война приготовила пир для них,
Где можно жрать без помех.
Из всех беззащитных тварей земных
Мертвец беззащитней всех.

Козел бодает, воняет тля,
Ребенок дает пинки.
Но бедный мертвый солдат короля
Не может поднять руки.

Гиены вонзают в песок клыки,
И чавкают, и рычат.
И вот уж солдатские башмаки
Навстречу луне торчат.

Вот он и вышел на свет, солдат,-
Ни друзей, никого.
Одни гиеньи глаза глядят
В пустые зрачки его.

Гиены и трусов, и храбрецов
Жуют без лишних затей,
Но они не пятнают имен мертвецов:
Это — дело людей.


Радомир
Olen.

Светка.


Аквамарины глаз
словно тоннель в пустыню...
Тоненькая игла
неба пронзает спину

по вертикали вниз.
Словно марионетка
девочка света из
с именем странным Светка.

Светит и сяк и так -
рыжего и без глаза
подобрала кота.
- Не приноси заразу, -

взрослые говорят...
Встретившись с ней глазами,
вдруг замолкают...Взгляд
не переносят. Маме

жалуются ее:
- Высокомерна детка!
Точно, ведь нет краев
и никакой отметки

мере ее души...
В небо с линейкой - странно.
Рыжий с ней рядом жив
и затянулись раны.

Светит... Такой пустяк.
Нету других умений.
В комнате кавардак -
так разбегались тени

в окна, как серый газ...
Светка хранит любимых.
Рыжий не сводит глаз
с синих аквамаринов.


Радомир
Вячеслав Знакомый.

Твой долгий поцелуй лишил меня сознания...




Т*вой долгий поцелуй,
В*олнительно-желанный,
О*чаровал меня
Й*одным серебром,

Д*ающим столько струй
О*тчаянным и страстным,
Л*юбовного огня,
Г*де нас сближает сном.
И* наполняет нас,
Й*отируя немножко,

П*олезной суетой
О*азиса мечты,
Ц*елующей сейчас
Е*й сладенькие ножки,
Л*аскающей рукой
У*влёкшись на цветы.
Й*одным серебром

М*ою наполнит душу,
Е*два перешагну
Н*а сторону Любви -
Я* б грел своим теплом,

Л*аскал и тискал шушу,
И* яркую Весну
Ш*утейно позови.
И* снова поцелуй -
Л*юбимый и желанный,

С*оединённых губ
О*золочу процесс,
З*амедлю водных струй
Н*апор из первозданных,
А*нгажемент разлук
Н*амечу для принцесс.
И* долгий поцелуй,
Я* знаю, тут поможет...

ШУША — это игрушки с новыми идеями и узнаваемым дизайном.
АНГАЖЕМЕНТ (франц. engagement, от engager) - давать в залог, закладывать, приглашать.


Радомир
Евгений Александрович Евтушенко.

Лесгафт.


...Лицо, позволившее себе подобный
поступок... не должно быть терпимо
на учебной службе...
Докладная записка министра просвещения
Д. А. Толстого по поводу статьи П. Лесгафта
в "Санкт-Петербургских ведомостях",
разоблачавшей порядки в Казанском
университете

Резолюция царя:
"Разумеется, уволить, не допускать".

Каждое произвольное действие очень
грустно, но еще грустнее и прискорбнее,
если от произвола и беззаконных действий
нет защиты, если отказываются не только
разбирать, но и слушать о том, что делается...
П. Ф. Лесгафт

"Зачем вы,
милейший Петр Францевич,
в крамольные влезли дела?
Любовь к либеральненьким фразочкам
до глупостей вас довела.
Накладно в политику впутываться.
Сожрут при гарнире любом,
лишь будут выплевывать пуговицы".
"Не выплюнут...
Все же с гербом".
"При вашем таланте анатома
карьеру испортить в момент!
Зачем, объясните?"
"А надо ли?
Ведь совесть для вас –
рудимент".
"Так, значит, подлец я?"
"Не полностью.
Вы полностью трус –
это да,
а трусость издревле
для подлости
питательная среда".
"Но есть и стратегия тонкая.
Порою разумнее – вспять.
Прославлен бывает потомками
лишь тот,
кто умел отступать.
Бессмысленна удаль строптивая".
"Но часто,
когда мы хитрим,
красивое имя "стратегия"
для трусости лишь псевдоним".
"Протесты писать не наскучило?"
"Немножко".
"Совсем надоест.
Не стоит открытья научного
любой социальный протест.
Не рухнет стена,
если крикнете".
"Шатнется –
довольно того.
Протест социальный –
открытие
себя
для себя самого.
Пора эту стену сворачивать.
Под камень лежачий вода..."
"Течет, уверяю, Петр Францевич,
но камню спокойней тогда".
"Нет,
этот прогресс понемножечку
такой же, простите, смешной,
как йодом намазывать ножечки
кровати,
где стонет больной.
Негоже быть медику олухом.
Что весь этот гнойный режим?
Злокачественная опухоль,
а ею мы так дорожим.
К чему заклинанья магические –
не спустятся духи с высот.
Вмешательство лишь хирургическое
Россию, быть может, спасет".
"Кромсать по живому?
Опасности
не видите?"
"Вижу. Я трезв.
Но следует скальпелем гласности
решительный сделать надрез".
"Да где вы живете,
Петр Францевич?
Забыли, наверное,
где.
В России –
о братстве и равенстве?!
Попросит сама о кнуте!
Цензура размякнет хоть чуточку –
что будет печататься?
Мат?
Распустим полицию?
Чудненько!
Все лавки в момент разгромят.
И стукнет вас,
крякнув озлобленно, -
очки ваши вроде не те! –
ваш брат угнетенный
оглоблею,
как символом "фратерните".
Все это –
холодный мой рацио,
плоды размышлений –
увы!
Но в будущем нашем,
Петр Францевич,
скажите,
что видите вы?"
"Я вижу Россию особенной –
Россию без власти кнута,
без власти разбойно-оглобельной –
мне чужды и эта и та.
Но будет в ней власть не ублюдочная,
а нации лучшая часть".
"Наив...
Ни сегодня, ни в будущем
не может народной быть власть.
Народ – это быдло,
Петр Францевич,
и если порою народ
ярмом недовольно потряхивает,
то вовсе не в жажде свобод.
Ему бы –
корма образцовые,
ему бы –
почище хлева...
Свобода нужна образованному,
неграмотному – жратва.
Зачем ему ваши воззвания?"
"Борьба за свободу – сама
великое образование".
"А может, лишь смена ярма?!"
"Стращаете?
Я – с оптимистами.
Еще распахнется простор,
еще государыней Истина
взойдет на российский престол.
Конечно, немножко мы варвары,
конечно, немножко зверье,
и мы из истории вырваны,
но сами ворвемся в нее.
Наследники Пушкина,
Герцена,
мы – завязь.
Мы вырастим плод.
Понятие "интеллигенция"
сольется с понятьем "народ"..."
"Да будет мне вами позволено
спросить на нескромный предмет, -
вы с кафедры вроде уволены,
а держитесь, будто бы нет?
Простите вопрос этот каверзный,
но я любопытен –
беда.
"А я –
гражданин.
С этой кафедры
уволить нельзя никогда".


Радомир
Елена Васильева-Сол.

Белая ночь... Чашка чая... Дао спящего неба.


Это Дао повсюду - в безмолвии летней прохлады,
в неподвижности неба, на травы пролившего росы,
в апельсиновой дольке Луны над сиреневым садом,
и в пахучей янтарной смоле на раскидистых соснах...
Этим Дао дышу я...и слушаю музыку ночи
в мелодичном течении вод, омывающих Север -
так спокойно и тихо в безоблачной неге молочной,
источает душистую свежесть по берегу клевер...
Мимолётность блаженства - мгновение Дао и чая,
невесомая белая ночь и дневная усталость,
миг в божественном здесь, что так редко, увы, замечаем -
это счастье и есть...вот такая бесценная малость...
Дао спящего неба - со мною везде и повсюду,
его сны так прозрачны, целительна сила их света.
Чашка чая и белая ночь - настоящее чудо
для того, кому ветер однажды о Дао поведал...


LisSB
Валерий Яковлевич Брюсов

Белеет ночь. Деревья сквера
Гигантским мохом поднялись.
Вот из-за крыш луна-химера
Приозарила светом высь.
И в фосфорическом сияньи
Открылся бледный мир чудес:
Дома стоят, как изваянья,
Висит, как полог, свод небес.
Как декорации феерий,
Деревья тянутся к луне.
И кто-то есть в пустынном сквере,
Поднявший руки к вышине.


Радомир
Михаил Фокс.

in vino veritas.


Я скажу об этом по-простому -
в словаре нужны нам десять слов,
остальные - чушь, фуфло пустое...
Есть "война", "надежда", "мир", "любовь",

есть и "смерть", но "жизнь" её важнее,
есть "граница", но роднее "дом",
и о "прошлом" мы не сожалеем,
о "грядущем" споры не ведём.

Сядем в круг и помолчим словами -
истина приходит в тишине.
Десять слов привяжем к ней как камень
и утопим в молодом вине.


Радомир
Пьерлуиджи Рагацци.

Сделай музыку из ветра.


Сделай музыку из ветра,
сшей ковер из хрусталя,
и попробуй незаметно
отключить режим нуля.
Переправь ходы и входы
на дорогу в никуда,
на предчувствие свободы
и обманчивость труда,
на дворец из перламутра,
и безнравственный апрель…

…Ночь проходит.
И под утро
только мятая постель…



LisSB
Алена Васильченко

Идет весна. Мутится в голове.
Я жду тебя под гроз вечерний грохот.
Ведь Человеку - нужен Человек.
Без Человека
- Человеку плохо….

А Человеку - нужен крепкий чай,
а не меха, какие подороже.
И просто слышать:
- как же я скучал!
И улыбаться:
- я скучала тоже...

А Человеку нужен дом и сад.
И два окна. И старенькие двери.
И просто слышать:
- как тебе я рад!
И отвечать:
- ах, как тебе я верю!

Нужна заря. И в окна тихий стук.
И верный пес, который скрасит вечер.
И просто слышать:
- что с тобою, Друг?
И отвечать:
- хочу расправить плечи...

Чтоб наши чувства - не свели к нулю.
И кто далек - ставал еще роднее.
И просто слышать:
- я тебя люблю.
И отвечать:
- а я тебя - сильнее!


Радомир
Хубулава Григорий Геннадьевич.

Позабыв обо всём, дописать бесконечную книгу.



Позабыв обо всём, дописать бесконечную книгу,
Угодить в переплёт, а впоследствии выйти в тираж,
Закрутить, а потом развязать роковую интригу,
И гордиться собой, но не знать, что и ты – персонаж,
Что с рожденья живет на невидимых чьих-то страницах,
Обращается к вечному автору каждую ночь,
Смотрит, как пунктуация звездами в небе искрится,
И последний его монолог повторяет точь-в-точь.
Вырываться за рамки, в которых и тошно и душно,
С ненадёжным огнём выходить в отсыревшую тьму,
Сочиняя легко, чтоб читателю не было скучно,
И понравился новый роман неизвестно кому.
Пусть не впишешься ты сгоряча в повороты сюжета,
И случайно нарушишь неписанный жанра закон.
Улыбнётся создатель счастливый из тёплого света,
И ремарку добавит, решеньем твоим удивлён.


Хоттабыч
"Все будет также после нас" Андрей Дементьев
Все будет также после нас, а нас не будет,
Когда нам мир сполна воздаст — у мира не убудет.
По небу скатится звезда слезой горючей
И не останется следа — обычный случай.
Я вроде смерти не боюсь, хотя нелепо
Порвать загадочный союз земли и неба.
Хотя бы ниточкой одной, едва заметной
Став одинокой тишиной на рощей летней,
Негромкой песней у огня, слезою поздней…
Но так же было до меня и будет после.
И все ж расстаться нелегко со всем, что было
И то, что радостью влекло и что постыло.
Но кто-то выйдет в первый раз вновь на дорогу,
И сбросит листья старый вяз у наших окон …


Радомир
Евгений Хаит.

Очень умная мысль. Буквально для двух-трех человек.


Ах, в жизни все наоборот!
Не так, как в мысли этой зрелой...
Ум - это видеть наперед,
А мудрость - этого не делать!


Радомир
Илья Будницкий.

парад планет.


Парад планет сошёлся на Венере -
И что не помечтать об адюльтере
Стране, порядку, принципам, жене?-
Все это чтиво, перхоть, виртуальность,
Куда как фееричнее реальность,
Где истина не в водке и вине -

В отсутствии желаний, сиречь - гриппе, -
Когда мы рассуждали об Эдипе,
О Золушке, теряющей башмак, -
Всё было отклоненья и аспекты,
Где Бог един, но существуют секты,
И разницы - соломка или мак.

Что ныне добивается Венера?-
От скольких чудищ нас спасёт холера?-
Куда зовёт - «пора,мой друг,пора»?
Под мишурой небесная облатка,
Но столь лекарство приторно и сладко,
Что быстро приедается игра.


Радомир
Таня Акимова.

Лиса из камня.


три клеточки до нового сомненья -
случайность, утонувшая в ручье,
он говорил, что ты была ничьей,
до времени, пока окаменеешь,
пройдет такая исчислимость лет,
что спрятавшись в собачьем переулке,
аукнешься в каком-нибудь ауле,
берущей необыкновенный след,
в тоске определившейся души
всего лишь три устойчивые ноты,
не то, чтобы искала ты кого-то,
кафтан ли по размеру перешит,
тулуп ли с кровью бешеного пса,
на отворотах крестики и точки,
картечью остановка в междустрочье,
лиса из камня - веская лиса.


Радомир
Михаил Юрьевич Лермонтов.

Он был в краю святом.


Он был в краю святом,
На холмах Палестины.
Стальной его шелом
Иссекли сарацины.

Понес он в край святой
Цветущие ланиты;
Вернулся он домой
Плешивый и избитый.

Неверных он громил
Обеими руками —
Ни жен их не щадил,
Ни малых с стариками.

Встречаясь с ним подчас,
Смущалися красотки;
Он п.... их не раз,
Перебирая четки.

Вернулся он в свой дом
Без славы и без злата;
Глядит — детей содом,
Жена его брюхата.

Пришибло старика...


Радомир
Илья Лируж.

Во дворце последнего султана.



Во дворце последнего султана
От ковров еще исходит нега.
Вспоминают звоны ятагана
Люстры — хрусталя белее снега.

И навечно в звонкие ледышки
Отразились гордые муслимы,
И танцуют тонкие лодыжки
Девушек, закутанных в муслины.

Шелест ног и шорох разговоров,
И дымок дурманящий кальяна.
И внезапно вспыхнувшую ссору
Пресекает высверк ятагана.

И между щербетом и гашишем
Возлежат изнеженно мужчины
И ласкают тонкие лодыжки
Девушек, закутанных в муслины.

Но когда, наскучив долгим пиром,
Повелит седлать коней владыка,
Гордо повинуются эмиры,
Обнажив клинки с гортанным кликом.

Под зеленым знаменем Пророка
Примут смерть горячие муслимы
И оставят плакать одиноко
Девушек, закутанных в муслины.

Во дворце последнего султана
От ковров еще исходит нега.
Вспоминают звоны ятагана
Люстры — хрусталя белее снега...


Радомир
Аморально Устойчива.

Какое небо-то над Рыльском!


"Всё Париж да Париж...
Ну хоть бы кто из русскоязычных написал о небе над Рыльском..."
Мишель Емельянов


***
И где бы блудный сын ни рыскал
и на каких ни пил пирах,
но небо, небо-то над Рыльском!
Такое небо - прямо ах! -

как будто пиво варят в чане,
верхушки мажут куличам!
И смотрят на небо рыльчане,
а небо смотрит на рыльчан.

Стрижи встречают утро писком,
за ними ввысь взлететь и мне б!
Какое небо-то над Рыльском!
Такое прямо небо неб!


Радомир
Борис Бударин.

Шопена вальс с листа...



Закатами, рассветами
Твою целую грудь!
И песнями неспетыми -
Спою когда-нибудь!

Гитару вот подстрою я:
На септе и баррэ,
Звучит моя мелодия
В тишайшем сентябре...

Не спрашивай у августа,
Печаль его чиста
Послушай-ка, пожалуйста,
Шопена вальс с листа!

Мазурку листопадную
Рябины политес,
И елей песнь нескладную,
И клёнов полонез...

Ах, осень всё же, лето ли...
Не в этом вовсе суть...
Закатами, рассветами -
Твою целую грудь!


Радомир
Александр Рудт.


Полудрёма в начале августа



..в резную тень рябиновую лягу,
забуду и заботы, и дела,
не ляжет этот полдень на бумагу,
как ни была бы тишь его мила,
довольно проб нащупать суть мгновенья,
попыток шорох леса передать,
волшбу ветров и снега откровенья –
всё это дурь – не уложить в тетрадь,
какое счастье - просто так, бесцельно
смотреть на облака, на синеву,
на воробьёв – то стаей, то отдельно,
сквозь гул - во сне ли? или наяву?
оживший овод делает разминку,
дышать, молчать и всё вокруг любить,
а солнце натирает паутинку -
хорошая деталька - не забыть...


Радомир
Фокеева Елена.

Малина.


Среда, малиновая сказка,
От ягод ветки тяжелы.
Судьбы прелестная подсказка,
Как тайный дар из-под полы.

Надежды в будущем питая,
На волны теплые и пляж.
Лесная веточка литая
Заточена, как карандаш.


Радомир
Басти Родригез-Иньюригарро

In perpetuum.


«Кампари утверждал, что в раздевалке на него напала тьма с тысячей хоботков. Я утверждал, что у нас чесотка.
В тот день учеников распустили с занятий, поговаривали о карантине. Мы уже представляли, как в масках чумных докторов наблюдаем пожирающее школу очистительное пламя, но увы: нас признали симулянтами. Подозреваю, что с хоботастой тьмой мой друг перегнул палку.»
Родригез-Иньюригарро, «Иерихон»


Всё случалось без нас, до нас,
наши тайны - и те взаймы.
/Если сказка - всегда одна,
иллюстрации - это мы./

Город ложных смертей влюблён
в непреложность подземных врат.
«Предлагаю конец времён
с фейерверком, любезный брат».

«Постучался домой с утра -
для замка пригодился нож».
«Через год обратится в прах
шелуха». «Не по-детски жжёшь.
Вспомни навык, когда прижмёт:
через год или через день».
/В слове «хроника» есть намёк
на хроническую болезнь/.

Вечера за тасовкой лиц:
маг, любовник, убийца, шут.
/Пандемию не разделить
с пантомимой людских причуд./

Город призрачных стен пленён
обещанием адских врат.
«Не последний конец времён».
«Дошутились. Я очень рад».

Всё случилось до нас, без нас,
резь по сердцу - и та взаймы.
/Если в кубке шипит вина,
претенденты на дозу - мы./

«Потянуло домой с утра -
заколочен. Снаружи - дождь,
а внутри - мошкара, жара».
«Я надеялся, не зайдёшь».
«Что чужую - умыть, раздеть:
in perpetuum не чета.
Каноничное «был не здесь»
означает «До встречи там».
Убирайся, пока в руках -
разрешение на отъезд».
«Тише», шёпот - щелчок курка,
«Всё - не правда. Взгляни окрест
и проверь: что ни тело - воск,
на мостах что ни камень - тушь.
Моветон - принимать всерьёз
карусель для заблудших душ.
Гарью перебивай душок,
сберегая для прочих мест
оплеухи за то, что сжёг
разрешение на отъезд».
Отступая: «Боюсь, игра
затянулась - и грех, и смех».
“Cherry blossom ещё вчера,
ты и нынче красивей всех”.

Этот город почти спасён.
/В смысле, трупы огонь доест./
Ночь агонии - вот и всё
разрешение на отъезд.

Свежий сеттинг, полёт до дна,
колыбельный фантом - взаймы,
впрочем, сказка - всегда одна,
а послание - это мы.


In perpetuum (лат.) - навеки
Cherry blossom (англ.) - цветение вишни


LisSB
Эдуард Асадов

Люди стараются быть счастливыми,
Но в этих стремлениях и борьбе
Все ли способны быть незлобивыми
И снисходительно-справедливыми
И к прочим согражданам, и к себе?

Да, скажем по совести, не всегда
Люди злопамятными бывают,
И жуликов всяких порой прощают,
И даже изменников иногда.

С поступками скверными, даже злобными,
С чертами-волками, с чертами-кобрами
Мирится бездна подчас людей.
Но вот, как ни странно, с чертами добрыми
Дела зачастую куда сложней.

Ведь вот как устроен порой человек
Со всей любопытной душой своею:
Того, кто красивее или сильнее
Иль, скажем, талантливей и умнее,
Хоть режь, а не может простить вовек!

Ведь сколько рождалось таких, кто мог
Согреть человека живым талантом,
Но недруги сразу со злым азартом
Кидались, чтоб сбить непременно с ног.


А сколько же ярких было умов,
Которым буквально никто не внемлет?
И книг, и прекраснейших голосов,
Нередко же втоптанных просто в землю!

Пилот, что кипел в красоте и силе,
Вдруг взял и явил мировой рекорд.
Соседи ж за это ему вредили,
Таланта они ему не простили:
— Не прыгай в герои, крылатый черт!

Смешно, но за ложь иль башку без дум
Никто почему-то не обижается,
А если талант или яркий ум —
Такие грехи у нас не прощаются!

При этом, конечно, в те лбы упрямые
И мысль на мгновение не придет,
Что двигают жизнь и дела вперед
Мозги и таланты из самых самые!

Не надо же, право, коситься, люди,
На всех, кто красивее иль добрей,
Талантливей, может быть, и умней,
И жизнь наша много светлее будет!



Радомир
Николай Бошинцев.

Второй рейс Титаника.


Солнце всходит и заходит –
Видно, солнцу всё равно.
Век за веком снова в моде
Бесконечное кино.

Солнце брызжет, жарит темя,
Плещет мутная струя.
Проплывает мимо время,
Голубое как змея.

Между палуб ходят люди,
Людям свойственен уют.
Захотят любить – полюбят,
Захотят убить – убьют.

Машет флагом пароходик,
Небо сине, тучи – во!
Солнце всходит и заходит,
И не сделать ничего.


LisSB
Игорь Губерман

Смотрясь весьма солидно и серьезно
под сенью философского фасада,
мы вертим полушариями мозга,
а мыслим — полушариями зада.


LisSB
Валентин Гафт

Встреча

И ничего, и ни в одном глазу,
Все выжжено, развеяно и пусто,
Из ничего не выдавишь слезу,
Река Души переменила русло.


Радомир
Ольга Васильевна Васильева.

Сказка.


И, сказкой о любви вдруг убаюкан,
Расслабишься – и сразу уязвим.
Как осень, ты вдруг станешь бесприютен -
Закат недаром утонул в крови.
И смотришь недоверчиво-лениво:
Меня, мол, ты теперь не проведешь.
Знавали мы. Бывали. И не снилось
Тебе такое. А она плетет
Тихонько, головы не поднимая,
Шарф на зиму, а может, это сеть...
С опаской я смотрю. И понимаю,
Что я вернусь. Бегом. И по росе
Пройду, а может, подберусь украдкой.
Чтоб только заглянуть. Всего лишь раз.
Увериться, что все пока в порядке.
И снова сгину, к черту, с твоих глаз.


LisSB
Евгений Абрамович Баратынский

Две доли

Дало две доли провидение
На выбор мудрости людской:
Или надежду и волнение,
Иль безнадежность и покой.

Верь тот надежде обольщающей,
Кто бодр неопытным умом,
Лишь по молве разновещающей
С судьбой насмешливой знаком.

Надейтесь, юноши кипящие!
Летите, крылья вам даны;
Для вас и замыслы блестящие,
И сердца пламенные сны!

Но вы, судьбину испытавшие,
Тщету утех, печали власть,
Вы, знанье бытия приявшие
Себе на тягостную часть!

Гоните прочь их рой прельстительный:
Так! доживайте жизнь в тиши
И берегите хлад спасительный
Своей бездейственной души.

Своим бесчувствием блаженные,
Как трупы мертвых из гробов,
Волхва словами пробужденные,
Встают со скрежетом зубов,-

Так вы, согрев в душе желания,
Безумно вдавшись в их обман,
Проснетесь только для страдания,
Для боли новой прежних ран.


Радомир
Федор Синица.

Любовь моряка.


Ты была на вид как шоколадка,
Описать нельзя тебя в словах –
Самая красивая мулатка
На Больших Антильских островах.

Не дарил тебе я иномарок,
Не носил тебя я на руках,
Но зато оставил я в подарок
Песню о советских моряках.

А за то, что веришь обещаньям,
И за то, что любишь горячо,
Подарил у трапа на прощанье
Комсомольский новенький значок.

Ты в слезах заламывала руки,
Ты кричала вслед «Не уходи!»,
Стал невольным символом разлуки
Комсомольский символ на груди.

А когда за дымкою пропала
Красная полоска на трубе –
Ты, рыдая, бросилась с причала,
Жизнь вверяя морю и судьбе..

Так она покончила с собою,
Выхода тоске не находя,
Лишь мелькнул над синею волною
Профиль пролетарского вождя.

Так беда случается нежданно,
Так любовь теряют морячки…
За кормой качается Гавана,
В кубрике кончаются значки…

-----

Любовь моряка продолжение.


Годы память подернут туманом.
Позабыв и душой отболев,
Я в Гавану приду капитаном,
В неспокойных морях постарев.

И в порту задержавшись с погрузкой,
Ничего не имея ввиду,
Я по старенькой улочке узкой
До знакомой таверны дойду.

Там ребята в широких самбрэро
Струны рвут на гитарах в пылу.
Я скажу им - Привет, компаньеро!
Пришвартуюсь у стойки в углу.

И, подняв запотевшую кружку
(От былого видать не уйти),
Вдруг замечу седую старушку
С комсомольским значком на груди.

Я в смятении спрошу у подруги -
Разве плох был в поэме сюжет?
Может дело в спасательном круге?
Или я никудышний поэт?

Как же ты не погибла от горя?
Или это была не любовь,
Если, с рифмой законченной споря,
Ты спаслась и рифмуешься вновь?!

Удивленно привстанет мулатка,
Поправляя на кофте значок,
Мне ответит взволнованно кратко -
Вот так раз! Ты живой, морячок?!

И, отпив из бокала сэрбэсо,
Проворчит, опускаясь на стул, -
Не шуми! Я сама поэтесса!
В том сюжете ведь ТЫ утонул!


LisSB
Игорь Губерман

Сперва полыхаем, как спичка,
А после жуем, что дают,
Безвыходность, лень и привычка
Приносят покой и уют.

***
Глупо думать про лень негативно
И надменно о ней отзываться:
Лень умеет мечтать так активно,
Что мечты начинают сбываться.


Радомир
Наталья Коноплёва-Юматова.

Август лепестки раскроет.


Август лепестки раскроет.
Он пока — бутон набухший.
Увлечён своей игрою:
Удивлять, подбросить случай,

Тучку, дождик моросящий,
Спелым яблоком — на темя…
Он раскроется, обрящет,
Всё раздав — плоды и семя…


Радомир
Борис Илюхин.

Это - было.


Это было (страшно вспомнить)
Тридцать с лишним лет назад.
У моей соседки, Тони,
Был заманчивый наряд.

Где кружавчики, где вырез,
Где воланчики, где бант…
Я тогда ещё не вырос,
Но уже имел талант.

И, когда сгибалась Тоня,
Умываясь поутру,
Видел я в её поклоне
Приглашение в игру.

И однажды я не сдюжил –
Признаюсь, как на духу –
И зверушку обнаружил
В рыже-розовом пуху.

И зверушка улыбнулась,
Губки бантиком сложив,
Тоня и не обернулась –
Мёртв уже я или жив.

И такое мне открылось,
Что я сразу возмужал:
Тоня словно птичка билась,
Дом наш старенький дрожал.

Птичка резвая на ветке,
Губки трубочкою сжав,
Так вертелась, что к соседке
Заходил домоуправ.

Разлетались кружев перья,
И горела голова,
И орал сосед за дверью
Неприличные слова.

Тони ладная фигурка
Не забудется вовек.
И ещё, как штукатурка
Падала, как первый снег.

И дрожали стёкла в доме,
И вдруг дыбился паркет,
И казалось нам, что кроме
Нас живых на свете нет.

И, пока не развалился
Наш домишка, я мужал.
А сосед за стенкой злился,
Как спросонок сторожа.

Моё мужество твердело,
Управдом ревел с тоски,
А зверушка Тони рдела
И теряла волоски.

И блаженно улыбалась
Безмятежности моей;
Дни текли, а нам казалось –
Ни ночей нет и ни дней.

Уж не помню, как остыло
Моё мужество и прыть…
Тридцать лет, как дело было,
А нет силы позабыть.


LisSB
Пётр Давыдов

Соблазни меня сегодня, удиви...
Стань другою, не такою, как вчера,
И представь – у нас с тобою впереди,
Только время, что осталось до утра.
Покажи мне удивительный стриптиз,
Или сделай эротический массаж,
И исполни, наконец, один каприз,
Что просил у королевы юный паж.
Ты, ведь женщина, а, значит, можешь всё!
Будь наивна, неприступна, холодна,
Игнорируя желание моё.
Так изящно, как умеешь ты одна,
А потом отдайся, словно в первый раз!
Задыхаясь от нахлынувших страстей,
Подари мне восхитительный оргазм.
Соблазни меня эффектно и ... скорей! cool.gif


Радомир
Черная Лиса.

Август.


Лодка зовётся Ра.
Август — до горизонта…
Друг мой, давно пора
выплеснуть грусть о ком-то
за борт
и плыть легко,
вспенивая пространства
ласковое молоко
веслами…
Нынче шансы,
кажется, велики —
сбыться всему и сразу.
В самом конце строки
я оставляю фразу.
Что в ней? Да всё, что есть —
время и полминутки
Сверху.
И надоест
Дождь — на седьмые сутки!

Лодка зовётся Ра.
В голосе — грусти нотки:
— Знаешь, на Арарат
Плыли не в этой лодке.


LisSB
Слушая Ляо Чжая
Стихи Михаила Басина
Музыка Николая Якимова

Моей лисе

- Маленькая женщина-лиса,
Ты откуда рыжая такая?
Из Китая что ли?

- Из Китая,
Где совсем иные небеса,

Где иные сны приходят с гор -
С гор ночных, загадочных, восточных,
Там вода в каналах водосточных
Понимает лисий разговор,

Там живет душа поэта Ли,
Тоже понимавшего по-лисьи,
Там стихи, изящные, как листья,
Тихо улетают от земли.

Там течет великая река,
И все так же преданно и кротко
Ждет поэта маленькая лодка
В зарослях речного тростника...

Больше не понять тебе пока,
Ибо здесь от слов не будет толку.
Если только кисточкой по шелку...
Если только птицей в облака...

- Рыжий мой, отчаянный зверек,
Как же ты сюда из этой дали?

- Мне в беде печали помогали.
И капкан от пули уберег.
Что капкан! Куда страшнее путь
Без дороги... Знанье без названья...
А капкан - простейшее созданье,
Мы его обманем как-нибудь.

- Кто же ты, нездешняя лиса -
Бес приблудный или дух небесный?
Знать, тебе судьба моя известна,
И слышны из бездны голоса?

- Каждый получает в свой черед,
Что ему назначено от века.
Каждый - от лисы до человека,
И не надо забегать вперед...


Ну хочешь, осень разгоню с лица?
Хочешь, сны нескучные навею?..
Ничего я больше не умею...

Так сказала хитрая лиса,
Оборотень, маленькая фея...

Я теперь не разлучаюсь с нею,
Потому что верю в чудеса.

1989


Радомир
Снежный Рыцарь.

200.


Мы вышли утром с тобой из дома,
Нам было где-то по 200 лет.
Я взял с собою бутылку рома,
А ты - подаренный мной браслет.
Нам, грешным, солнце светило в спину
/о, этот бога ручной фонарь/.
Хотелось нам перейти долину,
А дальше просто: кто в ад, кто в рай.
Но любит жадно тебя мой ангел,
И так привязан ко мне твой бес -
Что даже тот, кто повыше рангом,
Сжимает нервно в ладонях крест:
Куда отправить двоих вот этих,
В который раз приходящих к нам?

В зените солнце - гуляйте дети
Ещё лет 200 по городам.
Мы вышли утром с тобой из дома,
Нам было где-то по 300 лет.
Я взял с собою бутылку рома,
А ты - подаренный мной браслет...


LisSB
Сики

Так быстро-быстро
Смывает лето прочь
Река Могами!

Басё

Отчего я так сильно
Этой осенью старость почуял?
Облака и птицы.


Радомир
Поль Элюар.
(перевод М.Н.Ваксмахера).

Легкость сама.


Нежность твоя твои пораженья и мягкая гордость
Легендарная география взглядов и ласк
Органное колдовство
Смешение рук и глаз
Трав и снегов
Трав и весны
И невидимой дрожи моря под прикосновеньем дождя
Смешение тишины и твоей магнетической ясности
И ветра который приносит губам привкус молодости
И далекого поцелуя

Ветра чью руку ты чувствуешь вдруг под одеждой.


Радомир
Светлана Осеева.

Пёрышко, тушь...


Что мне заботы?
Или затменье Луны?
Мёртвые осы?

Сладкие соты
мёдом и счастьем полны.
Щедрая осень...

Льётся целебный янтарь
в горькую душу,
другом мне присланы в дар
пёрышко с тушью...


LisSB
Марина Цветаева

Август - астры...
Август — астры,
Август — звезды,
Август — грозди
Винограда и рябины
Ржавой — август!

Полновесным, благосклонным
Яблоком своим имперским,
Как дитя, играешь, август.
Как ладонью, гладишь сердце
Именем своим имперским:
Август!- Сердце!

Месяц поздних поцелуев,
Поздних роз и молний поздних!
Ливней звездных — Август!-
Месяц Ливней звездных!


Радомир
Александр Александрович Блок.


В час, когда пьянеют нарциссы,
И театр в закатном огне,
В полутень последней кулисы
Кто-то ходит вздыхать обо мне…

Арлекин, забывший о роли?
Ты, моя тихоокая лань?
Ветерок, приносящий с поля
Дуновений легкую дань?

Я, паяц, у блестящей рампы
Возникаю в открытый люк.
Это бездна смотрит сквозь лампы
Ненасытно-жадный паук.

И, пока пьянеют нарциссы,
Я кривляюсь, крутясь и звеня…
Но в тени последней кулисы
Кто-то плачет, жалея меня.

Нежный друг с голубым туманом,
Убаюкан качелью снов.
Сиротливо приникший к ранам
Легкоперстный запах цветов.


Радомир
Инга Павлова.

Без объяснения причины.


1
Без объяснения причины
причислить к перечню причуд.
Придя к известным величинам,
в кармане перочинный зуд
унять. На прочие забросы
забить за кружкой каркадэ.
И снова все по барбадосу,
и овцы целы и т.д.


2
Черту длиною в четверть века
по краю века подвести,
и больше Бога в человеке
не помнить... Около шести
уснуть, любовное похмелье,
облегчив с помощью пилюль.
В поблекшей раме акварелью
приснитесь лето - пляж - июль.
Нет, лучше - август. Солнце в соснах,
зыбучий пляжный променад
и друг педальный двухколёсный
и в банке липкий лимонад...



3
И по глоточку, по глоточку -
к истокам истины, искать
ту историческую точку,
которая близка. И ска-
тертью незимняя дорога
(вся жизнь - начало декабря)
к созвездию единорога,
опять в конец календаря.


Радомир
Дмитрий Гакен.

Сердце гопника.


Банка пива по пути,
С галстуком рубашка,
Сердце гопника в груди,
Словно, в клетке пташка.
Позади давным - давно
Подворотни - драки,
Три напёрстка - казино,
Мусора‘ - собаки.
Нет отвисших у колен
Шаровар на кеды,
У мочёй залитых стен
Под плевки беседы.
Не в карманах кулаки,
Не таят заточку,
Строят домик у реки
Для жены и дочки.
Смотрит солнце на газон
В плитку тротуара,
Что за звуки? Это звон -
Хипстера гитара.
Сердце гопника как гром
Застучало в уши.
Как собака за котом
Броситься бы. Ну, же!
Раскроить слащавый фас,
Растоптать гитару,
Ну, же! Нет. Не в этот раз.
Дней, так, через пару.


Радомир
Джон Ричардс.

Шоколад, клубника, ваниль.


Шоколад, клубника, ваниль
с остывающих губ сентября.
Посидим, поговорим,
пока тени не прогорят,
словно жёлтый дымок листвы
под болотной плёнкой дождя.
Посидим, помолчим у реки,
пока солнца чертополох
не вспрыснёт червонной росой,
словно тающий след мотылька.
Шоколад, клубника, ваниль
в очищающих слёзах берёз.
На прохладном плече – рука.
Под прохладным небом горит,
лишь лавандово-синий туман.
Лишь каштановых глаз печаль,
расплетённая розой ресниц,
залипает между страниц
одноглазых базальтовых луж.
Посидим, поговорим,
пока тени стучатся в дом…


Радомир
Юрий Береснев.

Поучительная история.


Однажды вблизи синагоги,
Устроив таки беспредел,
Поссорились Кугель и Фогель
На почве коммерческих дел.

Друг дружку лупили по мордам,
Но тут иудейских сынов,
Какого-то лысого черта,
Полез разнимать Иванов -

Давайте ругаться не будем,
Друзей предавая хуле.
Мы - добрые русские люди,
А значит за мир на земле.

Задиры, в ответ зубоскаля
За стенкой случайных зевак,
Нахально ему показали
Обидный, недружеский "fuck".

За это приветливый парень
С ранимой славянской душой,
Устроил невежливой паре
Кулачный замес небольшой.

Запрятавшись в диком испуге
Под пышным зелёным кустом,
Коварный и мстительный Кугель
Набрал на мобильнике "100".

Конфуз получился в итоге,
Финал эпопеи не нов.
Поссорились Кугель и Фогель,
А срок получил Иванов.

Мораль этой байки шутливой
Поймет даже поц с похмела -
На мирной земле Тель-Авива
Не лезьте в чужие дела.


Радомир
Судебная медицина


Радомир
Семен Валлич.

Осенний марафон.


Он снова пришел под утро
В помаде. А посему
Она поступила мудро —
Истерики ни к чему.

На кухне, кружась под Венский,
А может, под Вальс-Бостон,
Она так легко, по-женски,
Накрыла ему на стол.

Смахнула в ведро окурки —
Ночного кошмара блажь;
Поставила кофе в тюрке,
Печенье и масло:
– Мажь!

Бессмысленны все вопросы —
Так тянется год подряд.
Она поступила просто —
Подсыпала в кофе яд.


LisSB
Евгений Евтушенко
Голос в телефонной трубке...

Голос в телефонной трубке
Если б голос можно было целовать,
Я прижался бы губами к твоему,
Шелестящему внутри, как целый сад,
Что-то шепчущий, обняв ночную тьму.

Если б душу можно было целовать,
К ней прильнул бы, словно к лунному лучу.
Как бедны на свете те, чья цель – кровать,
Моя цель – душа твоя. Её хочу.
Я хочу твой голос. Он – твоя душа.
По росе хочу с ним бегать босиком,
И в стогу, так нежно колющем, греша,
Кожи голоса коснуться языком.

И, наверно, в мире у тебя одной
Существует – хоть про все забудь! –
Этот голос, упоительно грудной,
Тот, что втягивает в белый омут – в грудь.


Радомир
Майк Зиновкин.

Сомелье.


Наш сомелье, он не бьёт баклуши –
То подсластит, то слегка подсушит,
Он сквозь бокал тебе смотрит в душу,
Будто бы в карту вин.
В джине и виски не видит смысла,
Пить без закуски считает свинством.
Правда вот, курит дешёвый Винстон…
Ну, да не он один.

Все урожаи любого года
Знает, как шулер свою колоду,
И назовёт тебе прямо сходу,
Вмиг распознав букет.
Вечно при нём его верный штопор.
С каждой бутылки снимает пробу,
Но никогда не пропьёт свой опыт –
Столько не выпить, нет.

Видит края и сечёт поляну,
Не проливает и вдупель пьяный.
Тех, кто уже на пути в нирвану,
Поит мочой осла.
Наш сомелье, он отличный парень.
Только – и мы все прекрасно знаем –
Глушит порой у себя в подвале
Белую из горла.


Радомир
Сола Монова.

заварка.



Остановись, налей себе чайку -
На кухне есть хорошая заварка,
Ты был, как волк, всё время на чеку,
Но оказался в клетке зоопарка.
.
Такая ситуация везде,
Твоей душе не вырваться из тела,
Расслабься, это лучшее из дел,
Которое сегодня можно сделать.
.
Не рвись, не паникуй, сиди и пей -
Все планы отложили в долгий ящик,
И ощути, что именно теперь
Ты, как ни странно, самый настоящий.
.
Такой как есть: твой дом, и твой очаг,
Горячий чай в фарфоровой посуде,-
Ты по земле летел, как саранча,
И, вот, куда ты прилетел, по сути.
.
Блины, сметана, клюквенный сироп,
Ключи, зарядки, скомканные чеки...
Собрав крутой круизный гардероб,
Ты оказался на своём ковчеге.
.
Пусть каждый верит в своего творца,
Постится или хлещет апероли,
Но эта репетиция конца,
Нам четко разъяснила наши роли.
.
Что стало важным? Безразличным что?
Что продолжать, а где поставить точку?
Вокруг бушует идеальный шторм,
.
А ты подлей в заварку кипяточку.


LisSB
Борис Леонидович Пастернак

Золотая осень

Осень. Сказочный чертог,
Всем открытый для обзора.
Просеки лесных дорог,
Заглядевшихся в озера.

Как на выставке картин:
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин
В позолоте небывалой.

Липы обруч золотой —
Как венец на новобрачной.
Лик березы — под фатой
Подвенечной и прозрачной.

Погребенная земля
Под листвой в канавах, ямах.
В желтых кленах флигеля,
Словно в золоченых рамах.

Где деревья в сентябре
На заре стоят попарно,
И закат на их коре
Оставляет след янтарный.

Где нельзя ступить в овраг,
Чтоб не стало всем известно:
Так бушует, что ни шаг,
Под ногами лист древесный.

Где звучит в конце аллей
Эхо у крутого спуска
И зари вишневый клей
Застывает в виде сгустка.

Осень. Древний уголок
Старых книг, одежд, оружья,
Где сокровищ каталог
Перелистывает стужа.


Радомир
Леонид Николаевич Мартынов.

Торговцы тенью.


Мы знаем цену каждому мгновенью
Платить за все придет однажды срок...
Я как-то раз пробрался на Восток
Там, между прочим, есть торговцы тенью
Они располагаются под сенью
Больших деревьев около дорог,
А чаще - в нишах, и за вход в мирок,
Наполненный прохладою и ленью,
Берут пятак. Заплатишь - и лежишь...
"Не ешь киш-миш и не кури гашиш,
А тень купи - она дешевле дыни
Здесь в городе" -торговец мне шептал..
"Но понимаешь, весь свой капитал
Отдашь ты за нее среди пустыни"


Радомир
Игорь Северянин.

Хабанера II.

Синьоре Za.


Вонзите штопор в упругость пробки,-
И взоры женщин не будут робки!..
Да, взоры женщин не будут робки,
И к знойной страсти завьются тропки.

Плесните в чаши янтарь муската
И созерцайте цвета заката...
Раскрасьте мысли в цвета заката
И ждите, ждите любви раската!..

Ловите женщин, теряйте мысли...
Счет поцелуям - пойди, исчисли!..
А к поцелуям финал причисли,-
И будет счастье в удобном смысле!..


Радомир
Юко Масаки


У полыни в степи,
Должно быть, запах
Земного притяжения...


Радомир
Федор Сваровский.

Дельфины.


Александра была молодая
пошла купаться
на нее напали маньяки-аквалангисты
стали над ней издеваться
но в последний момент подоспели как раз дельфины
вовремя подставили потерпевшей спины

профессионально, собранно
без лишних истерик
вынесли ее без сознания
сгрузили на берег
а аквалангистов технично, по-быстрому мочканули
и те все окровавленные утонули

откуда мы это знаем?

все сняли на камеру какие-то курортные финны
с тех пор про хороших людей говорят —
мол, вот, добрые как дельфины

дельфины
также водят экскурсии для ныряльщиков
и пасут тунца
и собирают мидий
и на флоте везде расставляют мины.




LisSB
Надежда Капошко

Я пришлю тебе осень...

Я пришлю тебе осень в обычном почтовом конверте,
Без дождей и туманов, без сырости, горя и слёз.
Я вложу в него щедро осенней листвы разноцветье.
Только ты постарайся принять мой подарок всерьёз.

Улыбнись и подумай: "Какая красивая осень,
Сколько света и красок, как гроздья рябин хороши..."
Отпусти всё плохое, вздохни без обиды и злости,
И приняв неизбежность, почувствуй, как хочется жить,

Наслаждаться покоем, дышать этим воздухом влажным,
Ощущать в листопаде прощания легкую грусть,
Покорившись, понять: увядание вовсе не страшно,
И принять с упоеньем печали рябиновый вкус.

Я пришлю тебе осень в обычном почтовом конверте,
Пару строчек надежды в него постараюсь вложить.
Ты прочтешь их, и сразу поверишь в любовь и бессмертье...
В увядании листьев увидишь желание жить.


Радомир
Сергей Александрович Есенин.

Закружилась листва золотая...



Закружилась листва золотая.
В розоватой воде на пруду
Словно бабочек легкая стая
С замираньем летит на звезду.
Я сегодня влюблен в этот вечер,
Близок сердцу желтеющий дол.
Отрок-ветер по самые плечи
Заголил на березке подол.
И в душе и в долине прохлада,
Синий сумрак как стадо овец.
За калиткою смолкшего сада
Прозвенит и замрет бубенец.
Я еще никогда бережливо
Так не слушал разумную плоть.
Хорошо бы, как ветками ива,
Опрокинуться в розовость вод.
Хорошо бы, на стог улыбаясь,
Мордой месяца сено жевать...
Где ты, где, моя тихая радость —
Все любя, ничего не желать?


Радомир
Еса Бусон.


Грузный колокол.
А на самом его краю
Дремлет бабочка.


Радомир
Анатолий Борисович Мариенгоф.


А ну вас, братцы, к черту в зубы!
Не почитаю старину.
До дней последних юность будет люба
Со всею прытью к дружбе и вину.

Кто из певцов не ночевал в канаве,
О славе не мечтал в обнимку с фонарем!
Живем без мудрости лукавой,
Влюбившись по уши, поем.

Горят сердца, когда родному краю
Железо шлет суровый враг.
Поэтам вольность молодая
Дороже всех житейских благ.


LisSB
Басё

Чтоб холодный вихрь
Ароматом напоить, опять раскрылись
Поздней осенью цветы.


Радомир
Ки-но Цураюки.

Осенний вид не привлекает взора.
В горах сейчас не встретишь никого
Цветы осыпались...
И только листья клена
Как ночью золотистая парча


LisSB
Ни одна сказка о Лисе не является сказкой.
Это - наш единственный способ помнить о прошлом...
Думаете Лисы смеются? - Нет. Они улыбаются. Печально.
Думаете Лисы обманывают? - Нет. Они обманываются. Сами.
Думаете Лисы не хотят говорить? - Нет. Они не могут понять. Себя и Вас.
Думаете Лисы рассказывают сказки? - Нет. Они пытаются рассказать о жизни. (Интернет) smile.gif


Кицунэ Миято

Ханамацури

ветра порывы
лилий несут аромат
в дальние дали

мы ювелирно
в золото наших стихов
мысль оправляем

веер не спрячет
в глазах отражение
яркого света

хитрость кицунэ
на уголках её губ
сакуры цветом...


Радомир
Борис Рыжий.


Эмалированное судно...



Эмалированное судно,
окошко, тумбочка, кровать,
жить тяжело и неуютно,
зато уютно умирать.
Лежу и думаю: едва ли
вот этой белой простынёй
того вчера не укрывали,
кто нынче вышел в мир иной.
И тихо капает из крана.
И жизнь, растрёпана, как блядь,
выходит как бы из тумана
и видит: тумбочка, кровать...
И я пытаюсь приподняться,
хочу в глаза ей поглядеть.
Взглянуть в глаза и — разрыдаться
и никогда не умереть.


Радомир
Сергей Александрович Есенин


Кто я? Что я? Только лишь мечтатель...



Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Перстень счастья ищущий во мгле,
Эту жизнь живу я словно кстати,
Заодно с другими на земле.

И с тобой целуюсь по привычке,
Потому что многих целовал,
И, как будто зажигая спички,
Говорю любовные слова.

«Дорогая», «милая», «навеки»,
А в уме всегда одно и то ж,
Если тронуть страсти в человеке,
То, конечно, правды не найдёшь.

Оттого душе моей не жёстко
Ни желать, ни требовать огня,
Ты, моя ходячая берёзка,
Создана для многих и меня.

Но, всегда ища себе родную
И томясь в неласковом плену,
Я тебя нисколько не ревную,
Я тебя нисколько не кляну.

Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Синь очей утративший во мгле,
И тебя любил я только кстати,
Заодно с другими на земле.



LisSB
Ирина Самарина-Лабиринт

Кстати...

А он от неё тает,
Как снег от лучей нежных.
И всё, что о ней знает,
Что чувства её безбрежны…
Стучатся в окно ночи,
Чтоб счастье двоих умножить.
Он очень её хочет,
Она его, кстати, тоже…

Бывает, что он терпит
Капризы её смешные.
То ангелы, то черти
В ней пляшут, ещё какие…
За прошлым закрыв двери,
Он с нею не будет строже.
Он просто в неё верит,
Она, в него, кстати, тоже…

Но если ему грустно,
Обнимет она душою.
Любовь – неземное чувство,
Крылатое и большое.
Пусть даже осудят люди…
Едва ль это их встревожит.
Он просто её любит,
Она его, кстати, тоже… cool.gif


Радомир
Ирина Самарина-Лабиринт.

Всё просто...


Всё просто… Выходит солнце
И греет наш мир лучами…
Мы любим с собой бороться
И всё усложняем сами.
Привыкли учить кого-то,
Советы раздав небрежно…
А вот у луны работа –
Светить для влюблённых нежно…

Всё просто… Дожди прольются.
Потом расцветут ирисы…
А люди за счастье бьются,
Забыв вариант – делиться…
Достатка у Бога просят,
Но главный достаток самый –
Ребёночка сладкий носик,
Прижавшийся к щёчке мамы…

Всё просто. Заходит солнце,
Чтоб мы от любви сияли…
И новая жизнь забьётся,
Семью озарив лучами…
Мы всё усложняем часто…
Что в будущем – нам важнее!
Не видя сегодня счастья,
Не факт – что потом успеем…

Всё просто – любить и верить,
Ценить каждый день, мириться…
Прощать, а не хлопать дверью.
Друг друга жалеть учиться…
А время текло… Менялось
С роддома и до погоста –
Рождение, юность, старость…
И вечный покой... Всё просто.


Радомир
Снежный Рыцарь.

Серебро.


Я не больше чем демон, смотрящий на Мойке в небо...
В этом городе люди привыкли к таким вещам.
Чёрный зонт мой – цветок, что был кем-то в тумане срезан
И подарен как знак принадлежности всем дождям.

Я не добрый, не злой – я брожу по имперским землям
Для того чтобы ночью на теле твоём писать
Эти тёмные мантры с одной незаконной целью:
Когда выйдут чернила, обняв тебя, крепко спать

И входить в этот город с другой стороны заката –
Вот слетают с Исаакия ангелы, пьют вино...
И снимают с крестов всех по осени здесь распятых
/и распятые эти всегда на одно лицо/.

Я не больше чем дух, оттого я люблю полотна,
Плащаницы, плащи, поцелуи, пороки, плоть...
Но когда ты меня обнимаешь в прихожей сонно,
Я поверить готов – и меня сотворил Господь.

Я не больше чем демон, смотрящий на Мойке в небо.
Подойди, серебро мое, вместе пойдем к реке.
Чёрный зонт мой – цветок, что был кем-то в тумане срезан.
Я спокоен, когда над тобой он зажат в руке...


Радомир
Сола Монова.

Лютует по миру шальная зараза.


Лютует по миру шальная зараза,
А что по статистике? Полный бедлам!
Количество краж сократилось в два раза,
И даже карманники стали онлайн!
.
Бывало, поедешь к любимой зазнобе,
Упрут из кармана весь кэш щипачи,
Теперь даже лютых колотит в ознобе,
Когда из бумажника маска торчит!
.
Лежит на скамейке с потерянным видом
Последний Самсунг, или новый LG,
А может в него надышали Ковидом?
Да ну его нафиг, пусть так и лежит!
.
Угон Мерседеса, приятное дело,
Сигналка у Мерса не очень сильна,
А вдруг в нем ковидная тётя сидела,
И кашляла так, что летела слюна?
.
По отрасли вирус прошёл, как лавина,
Случился раскол в криминальной скале,
Сидит на измене одна половина,
.
Работает только кто переболел!


Радомир
Флёр-Де-Ирис.

time will tell.


время покажет, зачем твоё имя в метриках
отобразилось в какой-то из давних дней.
время доложит, откроешь ли ты "америку"
или смешаешься с миром людей-теней.

вечное царство не сгинет в твоём наследии,
странной палитрой окрашен “картинный” мир.
где-то плывёт любовь белоснежным лебедем,
необратимо-хрустальна, как сувенир.

думал сломаться? но жизнь поцелует заново
/ты не последний на этой шальной земле/
будешь мечтой одержим, что придёт внепланово
словно слетел с катушек, на миг ослеп.

не прекращай же камень катить сизифовый,
мобилизуйся, сделай всё, что хотел.
время накроет усталостью и тарифами,
время расскажет всю истину

time will tell


LisSB
Юрий Москаленко

Время покажет?! — нелепая сказка,
Плач ноября об исчезнувшем лете…
Холод души и размытая маска —
Белые пятна на ярком сюжете…

Нет у разлуки и капли участья
Для безнадёжно-напрасно влюблённых…
И, разлетевшись, осколки их счастья
Блёстками вспыхнут на ветках кленовых…


Радомир
Альванди Маэртис.

Una.


времени в обрез - погонный метр
и вот-вот закроется метро…
у меня в кармане heavy metal,
у тебя под майкой rock'n'roll,
а в глазах бессрочная оферта:
хочешь – умножай, но не дели…
в нас давно сидят такие черти,
что и не достать из-под земли…
нам поют серебряные пули
о законах гор, но беглецов
бережно хранит закон Бернулли
и доходный дом за три пятьсот,
где под белым флагом тет-а-тета
микроорганизмы двух миров…
у тебя в кармашке heavy metal,
Хьюстон вызывает rock'n'roll


закон Бернулли - см. ru.wikipedia.org/wiki/Подъёмная_сила
Хьюстон - позывной Космического центра NASA


Радомир
Яю Ёкой.


Осень.
Как много на земле
жёлтых листьев.
Я никогда не видел
столько зелёных.


Радомир
Тулинов Александр.

Я был когда-то рындой корабельной.


Я был когда-то рындой корабельной
И хором пел с цепями якорей.
И в шторм глушил нас бранью запредельной
Наш шкипер Бартоломью Бармалей.

Но как- то раз у берегов Балтийских
Упал на ванты трубки уголек.
И вспыхнул бриг на рейде на Российском,
Как на огонь летящий мотылек

Сгорело судно прямо у причала,
Совсем недолго наш корабль пылал .
Вещей на берег только и попало:
Я и подмокший судовой журнал.

Прощаться с морем было неохота .
Но все ж меня судьбою занесло
На новую и звонкую работу
На столб вокзальный в Царское Село.

Будил я силу паровозов первых,
Задорной песней весело звеня,
Гудел гудок и вторил мне напевно,
Дождавшись лишь команды от меня.

Я помню смех и плач, «Виват!» и стоны,
И не одну войну и карнавал.
И пел я тем ,кто восходил на троны
И тем ,кто паровоз свой оставлял.

Звенел я и от бомб и канонады,
И видел, как мешалась с кровью грязь.
Не дай вам Бог той пережить блокады,
Терпеть разрывы и осколков лязг.

Зато какие песни были в мае!
Я пел с людьми, росой текла слеза..
И паровозы дружно подпевали,
И вихре радостном плясал вокзал.

Сменила электричка паровозы.
Я на столбе остался не у дел,
Пылился я на складе у завхоза,
Но вот достался мне другой удел.

Теперь на монастырской колокольне,
Где надо мною золочёный крест,
Среди собратьев в праздник наш престольный
Я подпеваю звонкий благовест.

И если б века три назад хоть кто-то
Судьбу такую мне бы предрекал,
Я залился бы меди звонкой нотой,
Смеялся б до потери языка

Не жаждал ни наград я ни почёта
И, слава Богу, пригодился здесь.
Людьми я сделан, для людей работал.
И хлеб насущный, Отче, даждь им днесь.


LisSB
Фудзивара-но Садаиэ

Взгляну кругом - и нет уже цветов,
Не видно даже алых листьев клена,
Лишь в бухтах -
Бедные рыбачьи шалаши...
О сумерки осенние у моря!


Радомир
Басё.

В небе такая луна,
Словно дерево спилено под корень:
Белеет свежий срез.


Радомир
Макс Ставрос.

Двойной неразбавленный скотч.


Я сегодня устал от вчера, и мне хочется выпить
до того, как зажгут фонари и опустится ночь.
Город в окна кричит заболевшей разлуками выпью.
Наливает мне бармен двойной неразбавленный скотч.

Он не друг и не враг. Но за деньги подарит забвенье.
В этой плоскости мира легко обретать и терять.
И двоит капитанов сидящий напротив Каверин,
и гоняют на кордах
Пилатов своих
Мастера.

Переулки опять не простят мне мою иностранность
и намылят до блеска натянутый туго канат.
Я, конечно, под утро вернусь в многомерность пространства,
где решенья
навытяжку ждут
генеральских команд.


LisSB
Евгения Астафьева

Жизнь все расставит по своим местам...

Жизнь всё расставит по своим местам,
Бог всем воздаст за их заслуги,
Не мстите никогда своим врагам -
Им уготовлены уже другие муки...

Старайтесь в жизни никого не обижать,
Чтоб в счастье вам потом несчастье не вернулось,
Не заставляйте никого страдать,
Чтоб ваша радость по дороге не споткнулась.

Дарите людям только лишь добро
Но только искренне, без привкуса корысти,
Чтоб было людям вокруг вас всегда тепло
И никогда не родилось бы чувство мести.

И только правду говорите вы всегда,
Не лгите людям понапрасну,
И только так, и только лишь тогда
Вы обязательно найдете ваше СЧАСТЬЕ.


Радомир
Пастух Ла.

Город далёкий.


Глупые птицы сбиваются в стаи
В небе прокисшем.
Дни и короче, и выпуклей стали,
Строже и тише.

Город далёкий, город холодный...
Сонной пиявкой
Там присосалась к Неве полноводной
Лебяжья Канавка.

Город имперский, город бредовый,
Чудо! Пальмира!
Где можно долго идти по Садовой
К площади Мира.

Город прощальный, город ничейный,
Папин и мамин...
Стоит лишь вправо свернуть по Бассейной
Между домами.


Радомир
Алан.

Пересадка.


На земле остаётся аура пота -
Нелётная, как погода.
Если город равен аэропорту,
Значит это не твой город.

Ты можешь с ним заключать пари,
Смотреть во все его лица.
Над ним получается воспарить,
Но не получится приземлиться.

Его огни - не твои огни,
Бульвары - уже взлётных полос,
Вас пробовали оставить одних,
Но что-то не соспалось.

И ты летишь в невозможной птице,
Не другом, и не врагом,
И очень хочется приземлиться
В другом.


LisSB
Яманоуэ Окура

Ах, непреступным, вечным, как скала,
Хотелось бы мне в жизни этой быть!
Но тщетно все.
Жизнь эта такова,
Что бег ее нельзя остановить!

***
Когда бы в облаках я мог парить,
Как в небесах парят свободно птицы!..
О, если б крылья мне,
Чтоб друга проводить
К далеким берегам моей столицы!


Радомир
Еретик Мяу.

Metro North Railroad.


мглистая, широкая река,
где-то мост и чайные драконы,
столб цепляет ветер за рукав,
всё равно он поезд перегонит.

знаешь, там, за бликами стекла..
это просто сказка, так что грейся,
каждый ночью в поезде стоглаз,
видит всё, и скоро город Грейстон.

знаешь, там есть жуткий лесопарк,
три кафешки и зелёный столик,
где сидит.. ну ладно, лучше спать,
съёжившись под пальцами историй..

там чуть дальше место - тот мирок
просто так нам дан и не оплачен.
я умру, и буду, как мелок
рисовать закаты Аппалачам.


LisSB
Таясу Мунэтакэ

Свирепая буря
С деревьев срывает листву -
Сегодня впервые
Я вспомнил с тоской запоздалой
О красках осеннего сада.


Радомир
Светлана Ширанкова.

Светотень.


Светотенью рисую следы
На неровной бумаге рассвета.
Посмотри, узнаешь? Это ты
В тонкой рамке сгоревшего лета.

Предсказателем средней руки
Я судьбу для тебя разукрашу,
Где любовь и надежда - близки,
А потери и горе - подальше.

Угольком по ладони черта
Вместо данной (от бога? от черта?),
Для того, чтоб в пределах холста
Белый цвет перевешивал черный.

Только я никудышный пророк
И художник, как видно, не лучший.
Из разбившейся чашки потек
Выползает кофейною гущей.

Что ж, попытка - не пытка, mon cher?
Да, не вышло... знать, опыта мало.
Я к дивану подвину торшер
И вино разолью по бокалам.

Будем пить провиденью назло
И у пифий совета не спросим...
Светотенью распишет стекло
Рыжей кошкой пришедшая осень.


LisSB
Я - словно пифия...)))


Радомир
Татьяна Гордиенко.

Опускается снов пелена...



Опускается снов пелена.
Посох времени сердцу не слышен.
Первый снег на сады, на дома,
На бордовые листья вишен,

На озер голубые стада
И зеленые елей ресницы.
Бесконечная лет череда...
А прошедшее — только снится.


Радомир
Авиль Гордовски.

забудем слово метр.


...и забудем слово метр,
станем говорить три фута.
Не поднимется из недр
подсознанья, ниоткуда -
если вдруг навстречу негр -
дать банана и грейпфрута,
в городе,
где признаёшь
преимущества стритфуда


LisSB
Отикоти Мицунэ

Выпал снег,
Значит, тропы в горах замело, -
Уж некого ждать,
Суждено мне, наверно, растаять
В тоске и печали...


Радомир
Отикоти Мицунэ.

Стоит ветру подуть,
и чистую гладь устилают
алых кленов листы –
даже те, что еще не опали,
в глубину глядят отраженьем…


LisSB
Идзуми Сикибу

Каждую встречу
На нить драгоценную жизни
Спешу нанизать.
Так могу ли думать без страха,
Что разом все оборвется?


Радомир
Дмитрий Александрович Пригов.


Выходит слесарь в зимний двор
Глядит: а двор уже весенний
Вот так же как и он теперь —
Был школьник, а теперь он слесарь.

А дальше больше — дальше смерть
А перед тем — преклонный возраст
А перед тем, а перед тем
А перед тем — как есть он слесарь.


LisSB
Мибу-но Тадаминэ

Печальнее,
Чем с жизнью самой
Расстаться, -
Проснуться,
Сна не досмотрев. cool.gif


Радомир
Борис Бударин.

Холодные пески Афгана.


Плюс пятьдесят в тени. Холодно. Холодный пот по позвоночнику. Плечо, - продолжение СВД.
Цель найдена. Он такой же, как и я. Или моложе. Борода, почти как у меня.
Он тоже стрелок. Снайпер. Укладывается. Подождём.....
Игра со смертью. Рулетка бл.... Почему русская?
Тааак..... Устроился. Нет он моложе. Какая разница?

- Что ты медлишь? Стреляй! Стреляй же! Прав тот, кто первым нажмёт.....
Одно еле заметное движение пальца..... Стреляй!!!

Почему я должен его убить? ..... П о ч е м у? ..... За что?
Кто Я, или я? - Всевышний?
Он другой ВЕРЫ. Но Господь - ЕДИН. Он не виноват.....

- А ты чем виноват? Стреляй! Интеллигент паскудный! Жми! НУ!

Его тоже носила Мать под сердцем. Вскармливала грудью. Он был счастливым младенцем.
Первое слово. Первая сура. Первая любовь.
О д и н а к о в ы е.

- Да разные вы, - р а з н ы е! Стреляй! Сколько он убил твоих товарищей! Сколько матерей лишил сердца? Он знает, что такое слёзы? А, может, он тоже читал "Маленького принца"???
Стреляй, падла, стреляй!

Маленького принца? А почему и нет? Хотя вряд ли. Коран, точно наизусть знает.
А я..... Евагелие немного..... НЕ УБИЙ.....

- Всё. Я молчу. Через день твой труп в цинке поднимут на борт транспортника.
Ещё одна мать лишится сердца. Хочешь, да?
Стреляй урод! Ну, стреляй же!!!

Холодно.... Кто-то, наверное, очень умный сказал, - Герой тот, кто обосрался последним. -
Хорошо сказал. Страаашно? Не-а. Странно, но нет.
Солнечный зайчик от оптики резанул глаза.....

... И в суете весенних бликов,
... Отображённых на стекле.
... Малыш от радости запрыгав,
... Кричит о счастье на земле...

- Ща, ща - доорёшся долбо..! Вместе со своим передолбанным поэтом. Нажми на спусковой крючок. У-М-О-Л-Я-Ю! НАЖМИ! Ё........ БЛ....... Пер..... Здо..... ЖМИ, мудило.........
Жми!!!

Первый раз: - прицел в прицел. Он тоже медлит. Почему? Он прекрасно видит меня.
Может, он и правда читал "Маленького принца"?.....

Капля холодного пота попала в глаз. Непроизвольное движение указательного пальца.....

Зачем?.....

Я никогда уже не узнаю, что за миг до этого (сколько длится один миг?) - ОН нажал ПЕРВЫМ на спусковой крючок.........................


Радомир
Илья Плохих.

Когда я говорю коту...



Когда я говорю коту,
что кот не прав,
что нужно чувствовать черту
и чтить устав.

Когда я ставлю ту иль ту
вину на вид,
когда я говорю коту,
что кот бандит,

что заслужил сто крат клейма –
рецидивист,
кот – целомудренность сама.
И взгляд лучист.


Радомир
Андрей Подушкин.

Малыш и Карлсон.


- Я - Карлсон,живу я на крыше.
А ты,очевидно,Малыш?
На днях на свободу я вышел,
Червонец "мотал" я в Париже ...
- В Париже? А ты не пи...дишь?!


Радомир
Владимир Сорочкин.

По ступенькам.


День за днём, скорей от лени,
Нарушая тишину,
Мастерю себе ступени,
Чтоб подняться на Луну.

А Луна таращит око,
Ночь летит на помеле…
Там, конечно, одиноко,
Но не так, как на Земле.

Со ступеньки на ступеньку –
В небеса нелёгок путь, –
Потихоньку, помаленьку,
По шажочку, по чуть-чуть…

Надо мною лишь смеётся
Полуночный колобок –
Бесконечный лучик солнца,
Богом смотанный в клубок.

Строю – высится основа:
Здесь – порожек, там – карниз,
Но пугает то, что снова
Больно будет падать вниз.


LisSB
Игорь Северянин

Лилия в море

Она заходила антрактами —
красивая, стройная, бледная,
С глазами, почти перелитыми
всей синью своей в мои,
Надменная, гордая, юная
и все-таки бедная-бедная
В ей чуждом моем окружении
стояла, мечту затаив.
Хотя титулована громкая
ее мировая фамилия,
Хотя ее мужа сокровища
диковинней всяких чудес,
Была эта тихая женщина —
как грустная белая лилия,
Попавшая в море, — рожденная,
казалось бы, грезить в пруде…
И были в том вычурном городе
мои выступленья увенчаны
С тюльпанами и гиацинтами
бесчисленным строем корзин,
К которым конверты приколоты
с короной тоскующей женщины,
Мечтавшей скрестить наши разные,
опасные наши стези…
Но как-то все не было времени
с ней дружески поразговаривать:
Иными глазами захваченный,
свиданья я с ней не искал,
Хотя и не мог не почувствовать
ее пепелившего зарева,
Не знать, что она — переполненный
и жаждущий жажды бокал…
И раз, только раз, в упоении
приема толпы триумфального,
Спускаясь со сцены по лесенке,
ведущей железным винтом,
Я с нею столкнулся, прижавшейся
к стене, и не вынес печального
Молящего взора — дотронулся
до губ еще теплым стихом…



Радомир
Игорь Северянин.

ВСЕ ОНИ ГОВОРЯТ ОБ ОДНОМ
С. В. Рахманинову

Соловьи монастырского сада,
Как и все на земле соловьи,
Говорят, что одна есть отрада
И что эта отрада – в любви...

И цветы монастырского луга
С лаской, свойственной только цветам,
Говорят, что одна есть заслуга:
Прикоснуться к любимым устам...

Монастырского леса озера,
Переполненные голубым,
Говорят: нет лазурнее взора,
Как у тех, кто влюблен и любим...


LisSB
Михаил Юрьевич Лермонтов

РАЗЛУКА

Я виноват перед тобою,
Цены услуг твоих не знал.
Слезами горькими, тоскою
Я о прощеньи умолял,
Готов был, ставши на колени,
Проступком называть мечты:
Мои мучительные пени
Бессмысленно отвергнул ты.
Зачем так рано, так ужасно
Я должен был узнать людей
И счастьем жертвовать напрасно
Холодной гордости твоей?..
Свершилось! вечную разлуку
Трепеща вижу пред собой...
Ледяную встречаю руку
Моей пылающей рукой.
Желаю, чтоб воспоминанье
В чужих людях, в чужой стране
Не принесло тебе страданье
При сожаленье обо мне...
1830
М.Ю.Лермонтов. Собрание сочинений в 4-х т.
Библиотека отечественной классики.
Москва: Правда, 1969.


Радомир
Михаил Свищёв.

Снова двое сядут на крыше рядом...


Снова двое сядут на крыше рядом
В тридцать там восьмом, а не то - в девятом
Поглядеть, как звёзды танцуют Shimmy
В ожиданьи долгой счастливой жизни:

Вот Луна, подельница всех влюбленных,
Вот Юпитер цвета иглы калёной,
Андромеда, Ковш, а немного ниже -
Астероид диаметром с два Парижа.


LisSB
Валентин Дмитриевич Берестов

Удивленье

Без удивленья холодно уму.
Оно его живит и утепляет,
Пусть даже удивишься ты тому,
Что ничего тебя не удивляет.


Радомир
Александр Савостьянов.

Дух самурая.
(Альтернативная история)


В 1180 году японский принц Мохихито пытался завладеть престолом. Но переворот не удался и ему пришлось скрываться в стенах Шаолиньского монастыря. Японский император послал в Китай за головой принца 10000 своих солдат...


Вот легендарный Шаолинь
В тумане тайны...
Нам повелели. Мы дошли.
Достать катаны!

Дух самурая на коне
Не знает страха.
Но бьются все в крови, в огне
И злы монахи.

Монахам некуда бежать
От рукопашной.
На них особая печать,
И им не страшно.

Нам тоже нечего терять
Неприхотливо.
Мы повернули время вспять
За справедливость!

Ну вот и всё. Закончен бой,
Мой Император!
Живой на мёртвом, сам не свой
Юлит предатель.

Принц Мохихито нездоров.
Да, смерть не красит...
Для отрубания голов
Есть вакадзаси!

В ногах Китай. В душе раздрай.
Дурман-гордыня.
Тысячекратное: «Банзай!»
Дым Шаолиня...


Самурай носил два меча – длинный и короткий, такая пара состояла из катаны, бывшего основным оружием самурая, и вакадзаси, служившего запасным оружием, применявшимся в ближнем бою и для отрубания голов, или харакири.


LisSB
Ки-Но Томонори

Хоть называют участь нашу горькой
За то, что жизнь - как пена на воде,
За то, что все непрочно на земле, -
и все же, продолжая жить на свете,
Надеждой вновь и вновь исполнен я!


Радомир
Лао Лю.

Мысль.


немыслимо ухватить за хвост мысль
вот она греется на солнышке
потягивается выгибая спинку
умывается облизывая лапку
и вытирая себе мордочку
точит когти об обои
прячется за диваном
от веника
потом выходит оглядываясь
с опаской и ощутив прощение
забирается к вами на руки
и начинает громко мурлыкать
требуя ласки
но только вы сосредоточившись
собираетесь
ухватить её за хвост
дабы хорошенько её проанализировать
она тут же вскакивает
и как оглашенная
мчится в укрытие
и снова прячется за диван памяти моей
и правильно делает
так как проанализированные бесхвостые мысли
теряют свою грацию
и становятся похожими
на толстого соседского кота
правда он с хвостом
но кастрирован
а те кто думает
что у мысли нет хвоста
обернитесь
и посмотрите на свой


LisSB
Ки-Но Томонори

Пена в волнах -
Поплавает и исчезнет.
А я?
Даже пока живу
Могу ли питать надежду?


Радомир
Командор Серж.

осталось выключить свет.


осталось выключить свет,
тянуться руками ...,
нежно сказать:"Привет..."
глазами,губами
пробежать сотни раз
и попасть в эту зиму,
написать у камина рассказ...
необходимо.


LisSB
Галина Яковлева-Глейх

Дуэль ума и сердца

Распадаюсь на две половинки,
Выбирая дальнейший путь.
В сердце – тают последние льдинки.
В голове – «Не твоё. Забудь».

В сердце птицы поют все чаще…
В голове непонятная тень…
Словно, я в непролазной чаще
Заблудилась в погожий день.

Сердце: «Милая, успокойся!»
Голова: «Не ходи! Капкан!»
Сердце: «В жизни хоть раз раскройся!»
Голова: «Отгони дурман!

Больше думай и меньше чувствуй!»
Сердце с болью стучит, стучит…
Загорается… Снова тухнет…
И, боясь разорваться, молчит.

Голова: «Слава Богу! Заткнулось!
Надоел этот трепетный стук…»
Сердце дернулось и запнулось…
Остановка… И, снова… «тук»…

Завелось… И, опять сначала…
Голова: «Что тебе опять?»
Сердце зАмерло. Не отвечает.
Разве можно слова подобрать?

И, по-прежнему, нету покоя…
Голове не понятно… Хоть плачь!
Все нормально… Чего ж оно ноет?
То замрет, а то пустится вскачь…

Распадаюсь на две половинки…
Не живу - просто делаю вид,
Ожидая конца поединка…
И молюсь: «Пусть оно победит».Нажмите для просмотра прикрепленного файла


Радомир
Император Готоба.
(перевод Александр Белых).


Дождями даль туманит,
А взор как будто бы омыт слезами, —
Такой в горах раздор ветров!
И холодеет ночь над моей столицей,
Где друг не спит, печален…


LisSB
Андрей Дмитриевич Дементьев

Я иногда спохватываюсь вдруг:
Уходят годы — Сделано так мало.
А жизнь меня и била и ласкала.
Но оглянуться вечно недосуг.

И суета — Что океан за бортом…
У каждого из нас такой режим,
Что мы сперва принадлежим заботам,
А уж потом себе принадлежим.

И как бы ни сложилась жизнь вначале,
И что б ни ожидало нас потом, —
Благословляю все её печали,
Рассвет и вечер За моим окном.



Радомир
Омар Хайям.


Встанем утром и руки друг другу пожмём,
На минуту забудем о горе своём,
С наслаждением вдохнем этот утренний воздух,
Полной грудью, пока ещё дышим, вдохнём.


Радомир
Рейвен.


Не сделать шаг за осень и за край,
но можно видеть сны о перекрёстках
дорог, где замыкаются ветра,
а звёзды ; кем-то брошенные блёсны.

Не помня о чернильной темноте,
о многоликом божестве тумана,
напишешь: время кажется водой
и серебром на дне рыбачьей лодки…
Вот дым вбирает запах чабреца,
и в брызгах алых замер можжевельник.

Но яма неба сумерек полна,
в груди октябрь нахохлился по-птичьи:
путь в ирий будет долог. Безразлична
над пустошью багровая луна.


LisSB
Игорь Губерман

Сперва полыхаем, как спичка,
А после жуем, что дают,
Безвыходность, лень и привычка
Приносят покой и уют.


Радомир
Михаил Михельзон.

Из сборника Миражи.


Эта плавная длительность линий...



Эта плавная длительность линий,
В монотонном течении дней,
Глубине осязаемой, синей -
Доверяет разгадку теней.

В тишине необъятной и строгой,
Отдалённого ветра порыв -
Отзывается в сердце тревогой,
Как военного марша мотив ...


Радомир
Евгений Петропавловский.

Экстраполяция.


Наверное, достаточно руки
для каждого не сбывшегося жеста,
как достаёт течению - реки;
наверное, довольно совершенства
в привычной неустроенности нас -
подсолнечных, подлунных, подневольных,
готовых каждый день и каждый час
давать отпор; наверное, довольно
летучих линий брошено в ладонь
на паперти вселенского лекала
(о, скольким принесла судьба огонь,
но ни одной прямой не отыскала!)
Моя ладонь! В тебе довольно льда
для выше обозначенного круга
явлений; но довольно ли (тогда
храни его) тепла? Ведь друг без друга
так призрачны, так беззащитны мы
пред бегом линий; вольно и невольно
на каждого из нас довольно тьмы -
вот только света было бы довольно
пылинкам мироздания, сквозь дни
летящим вопреки любым теченьям.
Ладонь моя! Спаси и сохрани
идущих по твоим пересеченьям!
И я, скользя по линиям чужим,
соприкасаясь - радостно и больно,
давно уже от них неотторжим...
И этого, наверное, довольно.


LisSB
Басё

Зиме вопреки
Вырастают из сердца
Бабочки крылья


LisSB
Андрей Усачев

Новогоднее поздравление снеговика

Снеговик письмо шлет другу:
«Я тебе желаю вьюгу…
Чтоб метель весь год мела…
Льда, сугробов, снежных горок,
И морозов «минус сорок»…
И душевного тепла!» wink.gif


Радомир
Александр Михайлович Габриель.


Так как жизненный опыт всему голова,
и для душ он - подобие бронежилета,
чем ты старше - тем зримей выходят слова,
тем понятней и ближе источники света.

Так как жизненный опыт всему балансир
и всему измеритель послушный и чуткий,
ты легко обойдешь мышеловочный сыр,
даже если от голода сводит в желудке.

Только мысли, в мозгу непрерывно свербя,
рвут тебя на куски.
Мир твой тёмен и зыбок...
Будь он проклят, тот опыт, лишивший тебя
сладкой яростной боли от проб и ошибок.

Ты находишься там, где покой и успех,
научившись у опыта верам досужим
и уменью смиряться с отсутствием тех,
кто единственно нужен.


LisSB
Бусон

Любитель цветов!
Ты стал неприметно
Рабом хризантем.


Радомир
Бахыт Шкуруллаевич Кенжеев.


Я знаю, чем это кончится, – но как тебе объяснить?
Бывает, что жить не хочется, но чаще – так тянет жить,
где травами звери лечатся, и тени вокруг меня,
дурное мое отечество на всех языках кляня,
выходят под небо низкое, глядят в милосердный мрак,
где голубь спешит с запискою, и коршун ему не враг.

И всё-то спешит с депешею, клюет невесомый прах,
взлетая под небо вешнее, как будто на дивный брак,
а рукопись не поправлена, и кляксы в ней между строк,
судьба, что дитя, поставлена коленками на горох,
и всхлипывает – обидели, отправив Бог весть куда –
без адреса отправителя, надолго ли? Навсегда…


LisSB
Кравцова Светлана

НАС ПУГАЮТ ПЕРЕМЕНЫ

Перемены, неизвестность, ожидания,
Ну, кого, скажи, всё это не пугает?
Мы не знаем, как, когда и что случится,
И, конечно же, тревожимся, боимся.
А когда чего-то мы боимся,
То на всех парах к нему стремимся,
А оно стремится так же к нам,
И несёт с собою боль и страх.
И вот уже становятся реальны,
Все неприятности, которые создали,
Своим воображением и страхом -
Накроют нас они единым махом.

Тревога – это ведь не просто ощущение,
А это главный антипод везенья.
Они противники, заклятые враги,
И вместе нам их никогда не совместить.
Чтоб не случались беды в нашей жизни,
Представить счастье в будущем должны мы,
Почувствовать на сердце радость,
Довериться Вселенной сразу.
Не думать, как, когда и кто поможет,
В нашу задачу это всё не вхоже,
От нас зависит только лишь одно:

Представить, что ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО!



Радомир
Вячеслав Кислицын.

Берег правый.


Здесь просто всё: вот берег правый,
За мо́стом - левый у реки.
Дымит из труб заводик ржавый,
А рядом бродят моряки
В порту, от Бога сухопутном.
Уральских гор вокруг рельеф.
Оттуда с гор приходит утро
Раз в год на праздник ВМФ.

И достаёт свой флаг Андрюха,
Что со звездою и волной,
И с благоверною Валюхой
Идёт встречать морской прибой.
Прибой колышет у Собора
Крутую в тельниках братву.
Мигают жёлтым светофоры
И грезит Валя наяву:

Вновь флот Балтийский в бескозырке.
Прошитый Рижским взморьем пляж,
А морячок на ляжки зырит
И до нутра пронзает аж.
Но манит взгляд, зовёт в дорогу,
А в уши льёт базар-вокзал.
И начинают двигать ноги,
Бежать за парнем на Урал.

И вот всё просто – берег правый.
Упившись, дрыхнут моряки –
Простые парни сталевары,
Охотники и рыбаки.
И в порт, от Бога сухопутный,
Где в Какве* стылая вода
С окрестных гор приходит утро
Уже как будто навсегда.


*Каква – река на севере Свердловской области.


Радомир
Светлана Клинушкина-Кутепова.

ЗИМА!


Солнце всходит - и зима,
снег усыпав крошкой звёздной,
словно ёжится сама
в колком воздухе морозном!
Греется в лучах зари,
подметая след пороши...
А на ёлках снегири
шапки снежные ерошат!
И над яркой белизной -
словно вспышки алых молний!
Мир сияет новизной -
солнцем и морозом полный!
А под ёлками, застыв,
спят сиреневые тени...
Ах, зима! Всё это ты -
инея переплетенье,
веток ледяной узор!..
И, как чистый холст природы -
голубой сквозной простор,
освещаемый восходом!


Радомир
Джанни Моранди.

Игрушка.

(перевод - Олег Лобачев).


Быть с тобой мне никогда не надоест.
Кончено, но я начал бы снова.
Эта любовь — игрушка,
Которая не утомит меня никогда.
Она заставляет умирать и жить —
Эта любовь, которую ты мне даришь.

Но цена такой игрушки —
Тысячи любовных слез,
Которые каждый вечер я выплакиваю в твои ладони,
Когда ты меня покидаешь и уходишь.
Кончено, но я начал бы снова.

Быть с тобой мне никогда не надоест.

Эта любовь — игрушка,
Которая заставляет смеяться и плакать.
У меня нет больше бессмысленных дней.
Теперь я знаю, ради кого жить.

Но цена такой игрушки —
Тысячи любовных слез,
Которые каждый вечер я выплакиваю в твои ладони,
Когда ты меня покидаешь и уходишь.
Быть с тобой мне никогда не надоест.

Кончено, но я начал бы снова.
Быть с тобой мне никогда не надоест.



LisSB
Мохаммед Таги малек-ош-шоара Бехар
(в переводе Гумилёва Льва Николаевича)

Хорошая поэзия

Однажды Абрахис* сказал Гомеру злобно:
«Ты перл стиха сверлить не можешь, мне подобно»

Одно двустишие создаю я в миг,
А за год у меня готова сотня книг.

Ты ж целый год сидишь, касыду сочиняя.
Не видано нигде подобного лентяя».

Гомер ответил так: слыхал ли ты хоть раз
О львице и свинье диковинный рассказ?

В дни давние жила свинья в Антиохи **;
Однажды изрекла она слова такие:

«Эй, львица, не могу тебя не упрекать:
Когда же ты, как я, научишься рожать?

Ты долго носишь груз беременности, львица,
А за год у тебя одно дитя родится.

Ты мне подобной стань и брюха не жалей,
В полгода приноси четырнадцать детей».

«Свинья ты жадная! – ей львица отвечал.
Родишь без удержу, но в этом чести мало.

Кичиться вздумала ты щедростью своей,
Родишь ты, но кого? Прожорливых свиней.

Я без толку рожать, как ты, не торовата,
Рожаю за год раз, зато родятся львята.

*Абрахис – вымышленное имя не существовавшего древнегреческого поэта (происходит от греческого слова «абракас»). Это слово введено в употребление философом-гностиком Василидом, жившим в Александрии во II веке н.э. Совокупность числовых значений букв этого слова равна 365, поэтому оно считалось символом совокупности всего мира. Бехар противопоставляет творческую силу Гомера зоологической созидательной силе мироздания.
**Антиохия – эллинистический город в Сирии; славился веселой и беззаботной жизнью.


Радомир
Михаил Белоногов.

Луна, луна.


Луна – лицо с картины Мунка,
крик параноика в бреду;
моя серебряная лунка -
глазок, отверстие во льду,

в излучине ночного неба,
люк в странный мир летучих рыб;
чужой обол - точнее, лепта
в земной предновогодний трип.

Поют битлы: A taste of honey…
Стекает сладкий лунный мёд
в моё стекло… в 3D стакане
я вижу призрачный полёт.

Летят крылатые рыбёшки
в очередной абсурдный текст,
срываясь с липкой чайной ложки...
Мой мозг проходит лунный тест.


LisSB
Дзёсо

На чердак прошмыгнув,
исчезла бродячая кошка...
Зимняя луна... cool.gif


Радомир
Семён Кац.

Выбранные места из переписки с Пифом. Письмо1.


День добрый, Пиф!
Я не знаком с тобою,
Но часто слышу о тебе рассказ,
И относиться стал почти с любовью,
Пусть безответной, но связавшей нас.

Я, как и ты, в плену домашнем чахну,
И так же носом протираю дверь,
А ты не знаешь даже, как я пахну,
И что за птица или что за зверь.

Лови подсказку – часто пахну хлором,
Впитался в поры канифольный дым,
А мне хотелось пахнуть только морем,
Твоей хозяйкой, мячиком твоим.

В одной из жизней, видно, был дельфином,
(Какой-то близкий к человеку вид)
И по-дельфиньи я горбачу спину,
Но не над морем, где туман висит.

Мне кажется, что мы с тобой похожи:
Я в возрасте, ты тоже не щенок.
Как ты, в раздумьях: мне на морду тоже
Птенец совсем спокойно сесть бы мог.

И я с трудом переношу разлуку.
Я не Есенин, ты не Джим - и пусть,
Но от меня лизни хозяйке руку,
Не за вину, а от избытка чувств.


LisSB
Леонид Третьяков

В избытке чувств, спит не один,
В плену предчувствия картин,
Иллюзий образ близок, мил,
Прохлада не студила пыл,
Парил, хоть не имел и крыл.

Разлукою пришёл рассвет,
Размыл в глазах ночной портрет.
Ушёл в небытие астрал,
Реальности дневной оскал -
С открытой форточкою … спал …


Радомир
Лайт Шейд.

Ловец снов.


... так в безумных мыслях проходит осень,
вместо «да», привычное слышит «нет»,
жаль, не знает, где её черти носят,
и в каком она обитает сне.

Он желает с нею навеки слиться,
познавая суть, глубину вещей –
под высоким небом Аустерлица,
Триумфальной аркой, и – вообще,
он мечтает быть многоруким Шивой,
осязая кожу, сходить с ума,
только сны её пробегают живо,
и бежит она от него сама.

Он скрипит зубами – гадюка, стерва,
отправляет смайлы в неспящий чат,
зависает браузер, ноут, сервер,
грозовые фибры внутри звучат.
Вспоминает тело.
Его изгибы
не дают покоя, сжигают, злят,
а во сне совместном они могли бы
прошептать друг другу сто тысяч клятв.

Сколько так протянет? лет двадцать, сорок,
отдаваясь влажным, текучим снам?
Он торопит ночи, скорее – в морок,
если рядом нет её, значит, там.
Значит, там, зараза – готовит бомбу,
по мишеням в тире стреляет влёт,
как заправский егерь.
А с кем знаком был?
Да уже неважно – во сне убьёт.


LisSB
Маргарита Агашина

Я всё ещё, не веря, не мигая,
на тот перрон негаданный смотрю.
Ещё есть время. Крикни: — Дорогая...
Не говори: — За всё благодарю!


Неужто это называют силой,
чтоб, как на свечку, дунуть на зарю,
сломать крыло родному слову «милый»,
живой любви сказать:
— Благодарю!


Прости. Не упрекаю. Не корю.
… Я всё ещё на тот перрон смотрю.
Я всё ещё тебе не верю, милый.


Радомир
Стеклянный Дым.

Календарное.


Не любить - это как отрицать очевидное,
как вынести то, что по сути невыносимо,
каждый убитый однажды становится сильным,
сильным настолько, что слабый не позавидует.
Каждый отравленный мёдом - лечится ядом
и возвращается в тело своё,
как в пижаму домашнюю.
Не уходи, если хочешь услышать важное -
всё, что ты ищешь так долго,
находится рядом.
Всё, что случилось, на январи не спишешь,
нам возвращают солнце из крематория,
а отрывной календарик сердца - уже история,
и с каждым днём всё тоньше
и тише...
тише...


LisSB
Ольга Домрачева

Снежная тишина

С утра взбивают ангелы перины:
Летит на землю легким пухом снег,
Деревья одевая в пелерины
И замедляя времени разбег...

Притихли ветры, задремав на ветках-
Мгновенье не пытаются спугнуть.
Такая тишина бывает редко...
В ней - мысль о вечном, жизненная суть.

В круженьи мерном - зимнее прощанье,
Февральский реверанс шальной весне,
За холод в душах наших - покаянье...
Как много смысла в снежной тишине...


Радомир
Сергей Александрович Есенин.

Золото холодное луны... (1925)


Золото холодное луны,
Запах олеандра и левкоя.
Хорошо бродить среди покоя
Голубой и ласковой страны.

Далеко-далече там Багдад,
Где жила и пела Шахразада.
Но теперь ей ничего не надо.
Отзвенел давно звеневший сад.

Призраки далекие земли
Поросли кладбищенской травою.
Ты же, путник, мертвым не внемли,
Не склоняйся к плитам головою.

Оглянись, как хорошо кругом:
Губы к розам так и тянет, тянет.
Помирись лишь в сердце со врагом -
И тебя блаженством ошафранит.

Жить - так жить, любить - так уж и влюбляться
В лунном золоте целуйся и гуляй,
Если ж хочешь мертвым поклоняться,
То живых тем сном не отравляй.

Это пела даже Шахразада, -
Так вторично скажет листьев медь.
Тех, которым ничего не надо,
Только можно в мире пожалеть.


LisSB
Сергей Александрович Есенин

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь…
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть. cool.gif


Радомир
Стеклянный Дым.

Рыжая.


Ничего не обещала, как пришла, так и ушла
осень, рыжая шалава, забубённая душа.
Сердобольные вздыхали - вот ещё одна вразнос,
жарко ночью полыхали свечи белые берёз.
А она не блефовала, всё по честному - смотри,
как красиво отыграла золотые сентябри.
Ничего не обещала, раздевалась не спеша
осень, рыжая шалава, перелётная душа.
Уходила на рассвете невесомая, как снег,
говорили - ведьма, ведьма... перекрещивали вслед.
Раздала себя по-царски, неподсудная, дотла,
над костром калины красной полыхали два крыла.
Раздала себя красиво, всё по-честному... смотри -
догорают в небе синем золотые сентябри.
Ничего не обещала, как пришла, так и ушла
осень, рыжая шалава,
лебединая душа.


Радомир
Владимир Сэм Семенов.

Как свет.


Я знаю, у тебя всё по минутам.
По графику и, в общем-то по плану.
Ты каждый миг, как свет нужна кому-то,
Иначе механизмы мира встанут.
Тугой струной в трепещущем пространстве
Ты рассекаешь сонный мегаполис,
Как почтальон, везущий людям счастье,
В надежде обогнать почтовый поезд,
Доставить к запоздалому рассвету
Улыбку маме, дочке чай с печеньем,
Работу сделать в срок и с увлечёньем,
Такой вот график, нужно то да это,
Тогда, туда, тому такое и вот так вот.
Ты -- радиоволна на всех частотах,
Ты -- ласковый котенок с волей танка,
И этот мир живёт твоей заботой.


Радомир
Андрей Андреевич Вознесенский.

Муравей.



Он приплыл со мной с того берега,
заблудившись в лодке моей.
Не берут его в муравейники.
С того берега муравей.

Черный он, и яички беленькие,
даже, может быть, побелей...
Только он муравей с того берега,
с того берега муравей.

С того берега он, наверное,
как католикам старовер,
где иголки таскать повелено
остриями не вниз, а вверх.

Я б отвез тебя, черта беглого,
да в толпе не понять — кто чей.
Я и сам не имею пеленга
того берега, муравей.

Того берега, где со спелинкой
земляниковые бока...
Даже я не умею пеленга,
чтобы сдвинулись берега!

Через месяц на щепке, как Беринг,
доплывет он к семье своей,
но ответят ему с того берега:
«С того берега муравей».


LisSB
Давид Самойлов

Фантазия

Фантазия — болезнь причин и следствий,
Их раж, их беззаконный произвол.
И непоследовательность последствий.
Фантазия! Она начало зол!

Фантазия — свержение с престола,
Разъятье мировых кругов и сфер.
Ее для нас придумал Люцифер.
Фантазия — слепая ярость пола.

Ломание рогов и рык самца.
Крушение систем и крах теорий.
Она — недостоверность всех историй
До гибельной нелепости свинца.

В ней странно то, что голубых красот
Нам не рисует кисть воображенья.
А только хаос, только разрушенье.
Ее не сыщешь в у строенье сот,

В идиллии пчелиных медосборов,
В мелодиях аркадских пастушков…
Несчастлив тот, кто испытал, каков
Ее неукротимый норов.


LisSB
ОЭ ТИСАТО

С каждым годом, увы,
все больше и больше старею,
снег виски убелил -
только сердце осталось прежним,
лишь оно, как снег, не растает!..

Эльдар Ахадов

Тающее сердце...

ЗАКАТ
...И проступил пронзительный рисунок
Из паутинно-золотистых жил.
И сумерек полуразмытый сурик
Себя на синий саван возложил.
Любовью светит таинство любое...
Извечно жить! Всегда не понимать.
Слова, неизъяснимые до боли
Из тающего сердца изымать.Нажмите для просмотра прикрепленного файла


Радомир
Лёха Никонов.

Как расчленитель Соколов.


Как расчленитель Соколов
Над Мойкой бушевал закат.

---------------------------------------------------------

Сергей Иванович Тверь.

C est la vie.


На пруду у кривой ольхи
С вами мы проводили день:
Я читал вам свои стихи,
Вы лечили свою мигрень.

Иногда вы кивали в такт.
Было, даже смеялись вслух.
Я читал вам не просто так -
Не такой я уж был лопух.

А в стихах я вам намекал
Про высокий души полет
И про то, что всю жизнь искал
Ту, которая все поймёт.

Вот уже и огни зажглись,
Синий вечер на город лёг,
Но вы как-то не повелись
На расплывчатый мой намёк.

А на небе, как на холсте,
Вышит золотом, месяц плыл…
Прижималась звезда к звезде,
Вам транслируя мой посыл.

Я хотел уже вас обнять -
Для любви не хватало слов,
Оставалось лишь трон занять
Возле ваших беспечных снов.

Я вас за руку нежно взял,
Чтоб добавить эффект словам -
Вы сказали: «Сейчас нельзя,
Я ещё не привыкла к вам!»

Как пробить эту глыбу льда? -
Я налил вам бокал ещё:
Я стремился попасть туда,
Куда вход был мне запрещен.

Убедившись, что вы не прочь
Раствориться в ночных огнях,
Я хотел, чтоб продлилась ночь
На подушках и простынях.

И ещё подливал вина,
Чтоб скорее решить вопрос,
Но фортуна была пьяна -
Повернулась ко мне across.

В переливах шампанских брызг
Под полёт моего стиха
Удалось вам напиться вдрызг,
Разведя меня, как лоха.

Вот уже и курантов бой,
И стихи превратились в дым…
А потом я отнёс домой
То, что было едва живым.

То, что двигалось час назад,
То, что мне обещало рай.
Спас меня лишь отборный мат
И бутылка Бахчисарай.

Я тащил вас вперёд кормой,
Испытав перманентный шок.
Я припер вас к себе домой,
Сбросил в ванную, как мешок.

Я над вашим бревном не ныл,
Не журчал, словно свиристель.
Вас раздел я, согрел, помыл
И, как смог, уложил в постель.

Я из вас ничего слепить
Не сумел - был плохой гончар.
Сильно за полночь, бросив пить,
Я отбился от ваших чар.

Плачь над нами, Эмманюэль!
Я упал, как размякший кекс,
Рядом с вами в свою постель -
Вот такой получился секс.

А на утро: «Ну мне пора…
Как-то холодно дышит грудь…
Что там было у нас вчера?
Если было - о том забудь!»

Туалет, макияж и чай.
Смейся, клоун! Поэт, грусти!
Лишь жестокое: «Не скучай…»
- Не «спасибо» и не «прости».

Ни хрена себе… Как же я?
Мне куда свою грусть зашить?
Кто же будет, любовь моя,
Мне вчерашнюю боль тушить?

Да и ладно, и хрен бы с ней…
Раз сказала - давай, плыви!
Обойдемся и без слюней.
Так случается, C’est la vie.

Нехороший прошел смешок -
Есть один у меня конек:
- Может, выпьешь на посошок? -
Эх, опять не сыграл намек.

Вы ушли в моросящий дождь,
Дверь за вами закрыл сквозняк…
Ну какой теперь на фиг ЗОЖ -
Я пошёл допивать коньяк.


LisSB
Белла Ахмадулина

Озноб

Хвораю, что ли, — третий день дрожу,
как лошадь, ожидающая бега.
Надменный мой сосед по этажу
и тот вскричал:
— Как вы дрожите, Белла!

Но образумьтесь! Странный ваш недуг
колеблет стены и сквозит повсюду.
Моих детей он воспаляет дух
и по ночам звонит в мою посуду.

Ему я отвечала:
-Я дрожу
все более — без умысла худого.
А впрочем, передайте этажу,
что вечером я ухожу из дома.

Но этот трепет так меня трепал,
в мои слова вставлял свои ошибки,
моей ногой приплясывал, мешал
губам соединиться для улыбки.

Сосед мой, перевесившись в пролет,
следил за мной брезгливо, но без фальши.
Его я обнадежила:
— Пролог
вы наблюдали. Что-то будет дальше?

Моей болезни не скучал сюжет!
В себе я различала, взглядом скорбным,
мельканье диких и чужих существ,
как в капельке воды под микроскопом.

Все тяжелей меня хлестала дрожь,
вбивала в кожу острые гвоздочки.
Так по осине ударяет дождь,
наказывая все ее листочки.

Я думала: как быстро я стою!
Прочь мускулы несутся и резвятся!
Мое же тело, свергнув власть мою,
ведет себя свободно и развязно.

Оно все дальше от меня! А вдруг
оно исчезнет вольно и опасно,
как ускользает шар из детских рук
и ниточку разматывает с пальца?

Все это мне не нравилось.
Врачу
сказала я, хоть перед ним робела:
— Я, знаете, горда и не хочу
сносить и впредь непослушанье тела.

Врач объяснил:
-Ваша болезнь проста.
Она была б и вовсе безобидна,
но ваших колебаний частота
препятствует осмотру — вас не видно.

Вот так, когда вибрирует предмет
и велика его движений малость,
он зрительно почти сведен на нет
и выглядит, как слабая туманность.

Врач подключил свой золотой прибор
к моим предметам неопределенным,
и острый электрический прибой
охолодил меня огнем зеленым.

И ужаснулись стрелка и шкала!
Взыграла ртуть в неистовом подскоке!
Последовал предсмертный всплеск стекла,
и кровь из пальцев высекли осколки.

Встревожься, добрый доктор, оглянись!
Но он, не озадаченный нимало,
провозгласил:
— Ваш бедный организм
сейчас функционирует нормально.

Мне стало грустно. Знала я сама
свою причастность к этой высшей норме.
Не умещаясь в узости ума,
плыл надо мной ее чрезмерный номер.

И, многозначной цифрою мытарств
наученная, нервная система,
пробившись, как пружины сквозь матрац,
рвала мне кожу и вокруг свистела.

Уродующий кисть огромный пульс
всегда гудел, всегда хотел на волю.
В конце концов казалось: к черту! Пусть
им захлебнусь, как Петербург Невою!

А по ночам — мозг навострится, ждет.
Слух так открыт, так взвинчен тишиною,
что скрипнет дверь иль книга упадет,
и — взрыв! и — все! и — кончено со мною!

Да, я не смела укротить зверей,
в меня вселенных, жрущих кровь из мяса.
При мне всегда стоял сквозняк дверей!
При мне всегда свеча, вдруг вспыхнув, гасла!

В моих зрачках, нависнув через край,
слезы светлела вечная громада.
Я — все собою портила! Я — рай
растлила б грозным неуютом ада.

Врач выписал мне должную латынь,
и с мудростью, цветущей в человеке,
как музыку по нотным запятым,
ее читала девушка в аптеке.

И вот теперь разнежен весь мой дом
целебным поцелуем валерьяны,
и медицина мятным языком
давно мои зализывает раны.

Сосед доволен, третий раз подряд
он поздравлял меня с выздоровленьем
через своих детей и, говорят,
хвалил меня пред домоуправленьем.

Я отдала визиты и долги,
ответила на письма. Я гуляю,
особо, с пользой делая круги.
Вина в шкафу держать не позволяю.

Вокруг меня — ни звука, ни души.
И стол мой умер и под пылью скрылся.
Уставили во тьму карандаши
тупые и неграмотные рыльца.

И, как у побежденного коня,
мой каждый шаг медлителен, стреножен.
Все хорошо! Но по ночам меня
опасное предчувствие тревожит.

Мой врач еще меня не уличил,
но зря ему я голову морочу,
ведь все, что он лелеял и лечил,
я разом обожгу иль обморожу.

Я, как улитка в костяном гробу,
спасаюсь слепотой и тишиною,
но, поболев, пощекотав во лбу,
рога антенн воспрянут надо мною.

О звездопад всех точек и тире,
зову тебя, осыпься! Пусть я сгину,
подрагивая в чистом серебре
русалочьих мурашек, жгущих спину!

Ударь в меня, как в бубен, не жалей,
озноб, я вся твоя! Не жить нам розно!
Я — балерина музыки твоей!
Щенок озябший твоего мороза!

Пока еще я не дрожу, о, нет,
сейчас о том не может быть и речи.
Но мой предусмотрительный сосед
уже со мною холоден при встрече.


Радомир
Акуленко Виталий.

Эльфийка.

Моей Элфи



Уши твои как будто из сказки взяты,
Губы твои послаще плодов малины.
Мне наплевать какой я по счёту. Пятый?
Если уйду, то стану твоей могилой.
Волосы демонически разметались,
Очень люблю, когда ты глядишь по-лисьи.
Я говорю о том, как живу в реале
И босяком-поэтом иду по жизни.
Плечи твои круглее любой планеты,
Очи твои - две пропасти у Вселенной.
Ты и в одежде кажешься мне раздетой:
Это уже не выкурить, это гены.
Верю/грущу/живу, о тебе мечтая,
Ссоры с тобой по сердцу проходят бритвой.
Встретимся. Знаю, милая. Только дай мне
Веру в себя и надежду не быть забытым.


Радомир
Игорь Николаевич Жданов.

Заполярные солдаты.


Вы слышите?
По наледи шурша,
В шинелях, разлетевшихся крылато,
Морозом обжигающим дыша,
Шагают заполярные солдаты.
Две сотни ног, как будто две ноги.
Конца колонны в сумраке не сыщешь.
На лютой стуже смёрзлись сапоги –
Железом громыхают голенища.
Кто сотворил, какой придумал бес
Колючую поземку плоскогорий,
Зелёное свечение небес,
Протяжный ветер северного моря?
Опять луна от холода бела,
И белая дорога под ногами.
И песня за сугробами легла,
Прижатая летящими снегами.
Здесь все до срока нежность берегут.
Слова просты, и шутки грубоваты.
Нас жёны ждут... А может быть, не ждут.
Но в этом мы совсем не виноваты.
Когда приносит письма старшина
И дышит на озябшие ладони,
Мне чудится:
лесная тишина,
Полозьев свист и свадебные кони...
Пока не встанет медленный рассвет,
Пока не грянут полковые трубы,
Нет прошлого и будущего нет -
Есть только ты, твои глаза и губы.
Вы слышите, как воют провода,
Как дизели работают с одышкой?
И к нам приходит солнце иногда,
Похожее на атомную вспышку.
Летит метель над всем материком,
В такие ночи женщинам не спится.
И твердый снег визжит под каблуком
В безмолвии арктической границы.


Радомир
Чен Ким.

Бетельгейзе это звезда.


Вот ответьте мне, добрые люди!
Боже, если ты слышишь, ответь -
В этой жизни когда-нибудь будет
Смысл такой же великий как смерть?

Откровенных и честных ответов
Не дают мне ни бог, ни народ...
Милый друг, кроме русских поэтов
Никого это все не ъбет...


LisSB
Фигура

Тонкая штучка...

Я – очень тонкая штучка,
Всегда на своей волне,
Может не слишком везучая,
И себе на уме…

Со мною нельзя по-хамски
Ни жить, ни любить, ни спать,
Ведь я – одуванчик майский,
Дунешь, не удержать…

Надолго замкнусь мгновенно,
И буду молча страдать…
Только интеллигентных
Где же, нынче, сыскать?

Я – не тупая блондинка,
Я из числа принцесс,
Могу быть холодною льдинкой,
Но чаще я - леденец...


Радомир
Матвей Багров.

Рождественская история о цветочках и травках.


Мы очнулись у ночного костра,
а кругом снега` - на мили окрест.
Серебрилась на сосне мишура,
выли волки, объявляя свой квест.

Мечник хмыкнул, поправляя крыло,
(в лунном свете проблеснули клыки):
"Ни хрена себе у нас Рождество...
За знакомство долбанём, мужики?"
"Демиурги развелись, как грибы, -
лучник плюнул обозлённо в костёр, -
не мешало поохотиться бы,
неестественный устроить отбор!"

"Да оставь - одно промаемся зря:
словно мёдом тут намазано им.."

Длинноухий подстрелил глухаря:
"Щща мы травками его! Нначиним!"

Поднимался сладковатый дымок,
становилось - однозначно - теплей...
И, естественно, в положенный срок
фрэлл принёс на посиделки людей!
Не, прикольная девчонка была:
свой пацан была - почти как и мы,
про какие-то цветочки гнала,
что ей типа кровь из носу нужны.

С неба падали снежинки легко,
осыпались иглы с ёлок дождём...

"Да нас(.)ать, что до весны далеко!
Для сеструхи, что ль, цветов не найдём?!"

Переклинило конкретно в мозгу:
обстоятельно и без суеты
так и ржали до утра на снегу,
и растили, полудурки, цветы...


LisSB
Басё

Первый снег под утро.
Он едва-едва прикрыл
Листики нарцисса. cool.gif


Радомир
Маргарита Шмерлинг.

Сказка о словах.


Не слушай и не верь. Слова безбожно врут,
но если кроме слов нет ничего другого —
замри на миг... на два... на несколько минут...
ведь то, что между строк, звучит нежнее слова,
звучит нужнее всех известных миру слов,
нужнее вдоха — в миг, когда замрёт — и снова
забьётся мощно пульс, основа всех основ...
И вот тогда вздохнёшь,
и скажешь слово...


LisSB
АНДРЕЙ БЕЛЯНИН

«ПЬЕРО»

Что загрустил, мой друг Пьеро?
Жизнь — не весёлая игрушка.
В ней всё продумано хитро
От космоса до погремушки.
И твой наивный белый цвет
Не защитит на злой планете
От мелкой сети липких бед
И сочных пятен грязных сплетен.
Да и надёжней, впрочем, жить,
Имея дом, жену, зарплату,
И мир тихонько подменить,
Себе поставив с краю хату.
У них покой, достаток, тишь,
И только ты — не «сам с усами»
И всё о девочке грустишь,
что с голубыми волосами.


Радомир
Тер-Азарян Григорий.

Мы стали реже встречаться.


Мы стали все реже встречаться,
И нет в этом нашей вины.
А год очень быстро промчался.
Лишь только минуты длинны.

Ты занята,это понятно,
И я занят,что тут сказать.
Нельзя повернуть все обратно,
И время заставить течь вспять.

Хотелось бы в лучшее верить.
Кто знает, что ждет в январе?
А осень раскрыла все двери.
Земля будто вся в янтаре.

Октябрь пришел незаметно.
То ясно,то снова льет дождь.
Осеннее небо бесцветно,
Краснеет рябины лишь гроздь.

Придется набраться терпенья.
Ведь выбора нам не дано.
И душ наших хитросплетенье
Узлом завязали давно.


Радомир
Казбек Чагаров.



Не сон, не явь, не хроника, не миф.
Лишь зов мечты в безбрежном океане…
С тобой мы вслух читали «Суламифь»,
Под жар свечи, на стареньком диване.

Я ощущал сознаньем нежный слог,
И кутался в осеннюю прохладу,
Внимая образам волшебных строк,
Про груди, что, как гроздья винограда.

Лукавый вечер, легок и незрим,
Он в сладкий бред вовлек величьем слова…
Мед с молоком под языком твоим…
Стелились тенью по полу покровы…

И звездный купол закрывал туман,
Скрывая любопытство Зодиака.
Дрожал смущенно старенький диван,
И шло сплетенье, как у Пастернака…


Послесловие:
Да, я в курсе, что у Пастернака не "сплетенье", а "скрещенье", спасибо за беспокойство.


Радомир
Константин Дмитриевич Бальмонт.

Страна исседонов.


Сие приятное баснословие.
Карамзин

На восток от аргиппеев,
Там, в Татарии Великой,
Змей живет, краса всех змеев,
Многочудный, многоликий.
Там, без тягостных законов,
В заколдованной долине,
Жило племя исседонов,
Говорят, живет доныне.
Судьбы их — гиероглифы,
Край их — золотом богатый,
И таинственные грифы
Стерегут тот край заклятый.
Восемь месяцев — целебный
Холод дышит над страною,
И летает змей волшебный,
И мерцает чешуею.
Кто туда неосторожно
Из другой страны заглянет,
Тот, — предание неложно, —
В изумленьи камнем станет.
Все пути туда закляты,
Возле самого преддверья
Льды восходят, как палаты,
Снег и град, как пух и перья.
Камни, золото и холод,
Закаленная природа,
И никто ни стар, ни молод,
Неизменно в год из года.
Только змей в игре извивов,
Золотисто-изумрудный,
Изменяет цвет отливов,
Многоликий, многочудный.


Радомир
Айк Лалунц.

Цинандали.


Здесь такие солнечные дали,
Словно золотистое вино!
Вот уже неделю в Цинандали
Мы гостим у дедушки Вано.

И почти что всю неделю эту
Давим вместе с дедом виноград –
Драгоценный дар тепла и света
В новый превращается субстрат.

Дед твердит, чтоб больше винограда
Ели мы, чтоб наедались впрок.
Мы уже объелись до упаду,
Но ещё пытаемся чуток.

Липкий сок густеет под лучами,
Мы с братишкой в соке, как в броне,
Нас потом бабуля моет в чане,
Повторяя «Шени чири мэ».

У соседей рядом, сняв сандальки,
Давит гроздья друг наш Тариэл.
И во всех усадьбах Цинандали
Не сыскать пока важнее дел.

Бабушка Маро готовит ужин,
Ароматы будоражат нюх.
Ну, а в них вплетается к тому же
Сладкий терпкий виноградный дух.

Этих яств не отыскать вкуснее,
Каждое из них небесный дар!
А в кувшинах "Цинандали" млеет –
Золотой божественный нектар.

К вечеру подтянутся соседи,
Ближняя и дальняя родня,
Чтобы окончание отметить
Долгого натруженного дня.

Но они обмолвятся едва ли
О трудах, уж так заведено.
Будь благословенно Цинандали –
Люди и селенье, и вино!



Шени чири мэ - по-грузински "твои беды мне"


LisSB
Соня Шаталова

СУДЬБА – это жёсткие событийные границы жизни отдельного человека (8 лет, поэт с ментальной инвалидностью)

Что заставляет уходить в бессмертье
Мельчайшие частички бытия?
Их разделяют звёзды и столетья,
И вместе с ними исчезаю я.
Но исчезая, во Вселенской книге
Я оставляю чёткие черты.
И в каждом атоме, и в каждом миге
Меж мной и Вечностью наведены мосты.



Радомир
Николай Орлов.

Емелины сказки.


Поймал Емеля как-то щуку...
Как водится, решил приврать,
Божился нам, готов был руку
На отсечение отдать.
Ну, ладно, врал бы про размеры,
Мол, щука та была с кита,
Но перебрал он с чувством меры
С простецкой наглостью плута.

Он утверждал нам, не краснея,
Как о каком-то пустяке,
Что снизошла к нему Цирцея
В обличье щучьем на реке.
Клялась исполнить три желанья,
Она, мол, может воплотить
Его заветные мечтанья...
Её же нужно отпустить.

Ну, а поскольку наш Емеля
Умом великим не блистал,
Решил - пришла его неделя,
(Он помнил всех, кто доставал),
И попросил добавить щуку,
Не мелочась - раз задарма,
На зависть нам, себе на муку
Палату целую... ума.

А щука горестно вздохнула,
Желанье выполнила вмиг,
Хвостом отчаянно взмахнула,
Но тут её удар настиг.
Емеля оглушил беднягу,
В ведерко бросил к окушкам...
И вот теперь свою бодягу
Нам нагло стелет по ушам.

Но мы простить его готовы -
Уха уж больно хороша,
Без куража - дела хреновы,
Гуляй пропащая душа.
Где правда тут, а где загибы,
Извилины не напрягай,
Нет больше хитроумной рыбы,
Давай, по третьей наливай.

Но есть один, кому неймётся,
Кто хочет знать наверняка,
За правду червь сомнений бьётся,
(Избавь нас Бог от червяка).
"Скажи, Емеля, только честно,
За что ты щучку загубил?
Нет, правда, очень интересно
По что её не отпустил".

"А вы представьте на минутку,
Живёт себе такая тварь,
И может, далеко не в шутку,
Исполнить больше, чем сам царь.
А ежели её изловит
Коварный, бешеный злодей?
Никто ж его не остановит,
По крайней мере, из людей".

"Ну, а при чем же тут Цирцея"? -
Не унимался баламут.
"Как думаешь, зачем нам шея"? -
"Известно, чтоб носить хомут". -
"Всё, верно, нам пахать и сеять
Гораздо легче с хомутом,
Конечно, если не лелеять
Надежду глупую о том,

Что снизойдёт с небес халява,
Не надо будет нам пахать,
Что сможем мы, как свиньи право,
В любое время пить и жрать"...
Вот так заправским демагогом
С чужим умом-то просто стать.
"Погодь. Мы отдохнём немного...
Мы сказки любим"... (твою м..ть).


LisSB
Владимир Высоцкий

Свои обиды каждый человек —
Проходит время — и забывает,
А моя печаль — как вечный снег,-
Не тает, не тает.

Не тает она и летом
В полуденный зной,-
И знаю я: печаль-тоску мне эту
Век носить с собой.



Радомир
Владимир Семёнович Высоцкий.

Стареем, брат, ты говоришь...


Стареем, брат, ты говоришь?
Вон кончен — он недлинный —
Старинный рейс Москва-Париж…
Теперь уже — старинный.

И наменяли стюардесс —
И там и здесь, и там и здесь —
И у французов, и у нас!
Но козырь — черва и сейчас.

Стареют все — и ловелас,
И Дон Жуан, и Греи.
И не садятся в первый класс
Сбежавшие евреи.

Стюардов больше не берут,
А отбирают. И в Бейрут
Теперь никто не полетит —
Что там? Бог знает и простит.

Стареем, брат, седеем, брат.
Дела идут, как в Польше.
Уже из Токио летят
Одиннадцать, не больше.

Уже в Париже неуют,
Уже и там витрины бьют,
Уже и там давно не рай,
А как везде — передний край.

Стареем, брат. А старикам
Здоровье — кто устроит?
А с элеронами рукам
Работать и не стоит.

И отправляют [нас], седых,
На отдых, то есть — бьют под дых.
И всё же этот фюзеляж
Пока что наш, пока что наш…


Радомир
Джами Абдуррахман Нураддин ибн Ахмад.


Подобно кожаным ножнам для человека тело;
Душа в них – меч, и лишь душа в бою решает дело.


LisSB
Мавлана Джалал ад-Дин Мухаммад Руми
Перевод - В. Державина

Рассказ о казвинце и цирюльнике

Среди казвинцев жив и посейчас
Обычай – удивительный для нас –
Накалывать, с вредом для естества,
На теле образ тигра или льва.
Работают же краской и иглой,
Клиента подвергая боли злой.
Но боль ему приходится терпеть,
Чтоб это украшение иметь.
И вот один казвинский человек
С нуждою той к цирюльнику прибег.
Сказал: «На мне искусство обнаружь!
Приятность мне доставь, почтенный муж!»
«О богатырь! – цирюльник вопросил, –
Что хочешь ты, чтоб я изобразил?»
«Льва разъяренного! – ответил тот. –
Такого льва, чтоб ахнул весь народ.
В созвездьи Льва – звезда судьбы моей!
А краску ставь погуще, потемней».
«А на какое место, ваша честь,
Фигуру льва прикажете навесть?»
«Ставь на плечо, – казвинец отвечал*, –
Чтоб храбрым и решительным я стал,
Чтоб под защитой льва моя спина
В бою и на пиру была сильна!»
Когда ж иглу в плечо ему вонзил
Цирюльник, «богатырь» от боли взвыл:
«О дорогой! Меня терзаешь ты!
Скажи, что там изображаешь ты?»
«Как что? – ему цирюльник отвечал. –
Льва! Ты ведь сам же льва мне заказал!»
«С какого ж места ты решил начать
Столь яростного льва изображать?»
«С хвоста». – «Брось хвост! Не надобно хвоста!
Что хвост? Тщеславие и суета!
Проклятый хвост затмил мне солнце дня,
Закупорил дыханье у меня!
О чародей искусства, светоч глаз,
Льва без хвоста рисуй на этот раз».
И вновь цирюльник немощную плоть
Взялся без милосердия колоть.
Без жалости, без передышки он
Колол, усердьем к делу вдохновлен.
«Что делаешь ты?» – мученик вскричал.
«Главу и гриву», – мастер отвечал.
«Не надо гривы мне, повремени!
С другого места рисовать начни!»
Колоть пошел цирюльник. Снова тот
Кричит: «Ай, что ты делаешь?» – «Живот».
Взмолился вновь несчастный простота:
«О дорогой, не надо живота!
Столь яростному льву зачем живот?
Без живота он лучше проживет!»
И долго, долго – мрачен, молчалив –
Стоял цирюльник, палец прикусив.
И, на землю швырнув иглу, сказал:
«Такого льва господь не создавал!
Где, ваша милость, льва видали вы
Без живота, хвоста и головы?
Коль ты не терпишь боли, прочь ступай,
Иди домой, на льва не притязай!» cool.gif

*Казвинец – житель города Казвин в Иране. Казвинцы в фольклоре и литературе славятся глупостью и простоватостью.


Радомир
Александр Аркадьевич Андреянов.

Nota bene.



Знак на полях Брокгауза-Ефрона,
в бумагу въевшись вечностью чернил,
явился результатом моветона,
так краевед мне казус объяснил.

Автограф сокращённый: «Nota bene»
оставил импульсивный, как всегда,
В.И. Ульянов, но ещё не Ленин,
а младший чин Самарского суда.

Наступит время смены эталонов,
придёт вождя короткая пора,
и души потрясённых миллионов
замрут от скрипа жесткого пера.



Примечание. Nota bene (с лат. – «заметь хорошо»), сокращённо: NB – знак, показывающий на что надо обратить особое внимание.


LisSB
Джами Абдуррахман Нураддин ибн Ахмад

Когда из тесной клетки ты отпустишь в небо птицу,
Она с лазурной высоты к тебе не возвратится


Радомир
Ахмад Шамлу.

Светлый горизонт.


когда-нибудь
мы найдём голубей наших снова.
и милосердие красоту возьмёт за руку.
в день,
когда на устах у всех будут песни,
из которых поцелуй — самая короткая.

в день, когда люди друг другу станут братьями
и нужда исчезнет двери домов запирать.
в день, когда замок — небылица, предание.
и сердца достаточно
для того, чтобы жить.

в день, когда смысл каждой фразы — «люблю»,
чтобы ты
до последней точки, тщетно
не ждала единственное слово то,
в день,
когда звучит как «жизнь» каждая буква,
чтобы я
до последнего стиха не мучился,
пытаясь подобрать изящную рифму…

в день, когда уста
превратятся в песни,
из которых поцелуй — самая короткая,
в день, когда придёшь ты,
навсегда придёшь
и с красотой
сольётся милосердие.

в день, когда мы
для наших голубей
снова зёрна рассыпем.
как же я жду
этот день, даже если
в нём не будет
меня.


LisSB
Аривара Нарихира

И спать - не сплю,
И не встаю с постели,
А рассветет -
Любовная тоска
И долгий, долгий дождь...


Радомир
Владимир Владимирович Набоков.

Башмачок.


Ты его потеряла в траве замирающей,
в мягком сумраке пряных волн.
Этот вечер был вздохов любви умоляющей
и любви отвечающей полн.
Отклонившись с улыбкой от ласок непрошеных,
от моих непонятных слов,
ты метнулась, ты скрылась в тумане нескошенных
голубых и мокрых лугов.

Я бежал за тобою сквозь дымку закатную,
но догнать я скоро не мог...
Ты вздыхала, раздвинув траву ароматную:
"Потеряла я башмачок!"
Наклонились мы рядом. Твой локон взволнованный
чуть коснулся щеки моей;
ничего не нашли мы во мгле заколдованной
шелестящих, скользких зыбей.

И, счастливый, безмолвный, до садика дачного
я тебя донёс на руках,
и твой голос звенел чище неба прозрачного
и на сонных таял цветах.
Как теперь далеко это счастье душистое!
Одинокий, в чужой стране,
вспоминаю я часто минувшее чистое,
а недавно приснилось мне,
что, бродя по лугам несравненного севера,
башмачок отыскал я твой -
свежей ночью, в траве, средь туманного клевера,
и в нём плакал эльф голубой...


LisSB
Нелли Русинко

Уймись родной

Уймись родной, моя любовь
Сплошное равнодушие
Тебе желаю счастья вновь,
Желаю верить в лучшее.
Спокойный сон, мой лучший друг
И умиротворение,
Расширишь интересов круг -
Поймёшь моё радение.
И бывших можно всей душой
Любить на расстоянии,
Прощать от сердца - хорошо,
Так говорит Писание.
Про настоящую любовь,
Что кличут Благодушием,
Я напишу строкою вновь,
С смиренным равнодушием.


ЗЕЛ
Целый день прошёл без мата.
Целый день длиною в жизнь.
Как же стало мне *прекрасно,
как же стало *замечательно.

День - как праздник, как суббота.
Я весь в счастии сную.
Вся от власти *представители -
откровенно *безразличны.

Их законы - как кираса
и щетинятся, как ёж.
Пусть они и *красавцы,
мы поймём любой *разговор!
(с)


gnom
СТИГМАТЫ

Маленький город не вышел из комы,
Нет здесь даже вокзала,
Но если сложилось бы всё по-другому,
Он начал бы всё с начала.

С женою друг другу вынули душу
В привычном осеннем синхроне,
Она говорила:- Где деньги, Андрюша?!
Он молча курил на балконе.

Другие, конечно, умчались в столицы,
Примером, упреком, укором,
Хорошие деньги, красивые лица,
А он фельдшерит на скорой.

На кухне вода барабанит из крана,
В вторник опять морозы,
А он спас зачем то вчера наркомана
От ада и передоза.

Небо сереет от мокрых отметин
На окнах дождливая плёнка.
Прямо в машине вчера на рассвете
Родилась на свет девчонка

Когда-то он тоже искал перемены,
Да только на нашей скорой,
Он вот уж лет десять один на смене,
Так кто ж воскрешать будет хворых?

Он мог бы ходить по воде наверно,
Кормить всех тремя хлебами,
Да только жена говорит что то нервно,
Грозится уехать к маме.

Её молоточек выбивает гвоздик,
И вновь кровоточат стигматы,
А с неба, как манна срывается дождик,
И он умирает распятый.

Он слышал об этом наверно раз двести,
Но смерть не бессрочная виза,
Он утром, конечно, опять воскреснет
На смене. Бригада на вызов!

Александр Гутин


Радомир
Николай Тряпкин

СВЕТ ТЫ МОЙ РОБКИЙ, ТАИНСТВЕННЫЙ СВЕТ...


Свет ты мой робкий, таинственный свет!
Нет тебе слов и названия нет.

Звуки пропали. И стихли кусты.
Солнце в дыму у закатной черты.

Парус в реке не шелохнется вдруг.
Прямо в пространстве повис виадук.

Равны права у небес и земли.
Город, как воздух, бесплотен вдали…

Свет ты мой тихий, застенчивый свет!
Облачных стай пропадающий след.

Вечер ни вечер, ни тьмы, ни огня.
Молча стою у закатного дня.

В робком дыму, изогнувшись, как лук,
Прямо в пространстве повис виадук.

Равны права у небес и земли.
Жёлтые блики на сердце легли.

Сколько над нами провеяло лет?
Полдень давно проводами пропет.

Сколько над нами провеяло сил?
Дым реактивный, как провод, застыл.

Только порою, стеклом промелькав,
Там вон беззвучно промчится состав.

Молча стою у закатного дня…
Свет ты мой тихий! Ты слышишь меня?

Свет ты мой робкий! Таинственный свет!
Нет тебе слов и названия нет.

Звуки пропали. И стихли кусты.
Солнце в дыму у закатной черты.


Радомир
Федор Сологуб.


Хорошо, когда так снежно.
Всё идешь себе, идешь.
Напевает кто-то нежно,
Только слов не разберешь.

Даже это не напевы.
Что же? ветки ль шелестят?
Или призрачные девы
В хрупком воздухе летят?

Ко всему душа привычна,
Тихо радует зима.
А кругом всё так обычно,
И заборы, и дома.

Сонный город дышит ровно,
А природа вечно та ж.
Небеса глядят любовно
На подвал, на бельэтаж.

Кто высок, тому не надо
Различать, что в людях ложь.
На земле ему отрада
Уж и та, что вот, живешь.


LisSB
Клавдия Каратаева

Тоска гроша не стоит, верно.
Прекрасна радость бытия!
Зачем жить долго и прескверно?
Прошу, Господь, миг счастья я!


Радомир
Юргис Казимирович Балтрушайтис.

NOCTURNE.


Час полночный… Миг неясный…
Звездный сумрак… — Тишина…
Слабых крыльев взмах напрасный,
Мысль — как колос без зерна!

Весь свой век, как раб угрюмый
В опустелом руднике,
Пролагаю ходы, трюмы
С тяжким молотом в руке…

Много в мире нас стучало,
Вскинув горестный топор, —
Мы не знаем, где начало
В лабиринте наших нор…

Все-то знанье — что от века
Миллионы слабых рук,
Точно сердце человека,
Повторяли тот же стук…

Весь удел в тюрьме гранитной,
В сером храме древних скал: —
Чтобы молот стенобитный
Одиноко упадал…

Дни идут — пройдут их сотни —
Подземелью края нет…
Только смерть — наш День Субботний,
Бледность искры — весь наш свет!


Радомир
Александр Сергеевич Пушкин.

Бесы.


Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин…
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!

«Эй, пошел, ямщик!..» — «Нет мочи:
Коням, барин, тяжело;
Вьюга мне слипает очи;
Все дороги занесло;
Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.

Посмотри: вон, вон играет,
Дует, плюет на меня;
Вон — теперь в овраг толкает
Одичалого коня;
Там верстою небывалой
Он торчал передо мной;
Там сверкнул он искрой малой
И пропал во тьме пустой».

Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Сил нам нет кружиться доле;
Колокольчик вдруг умолк;
Кони стали… «Что там в поле?» —
«Кто их знает? пень иль волк?»

Вьюга злится, вьюга плачет;
Кони чуткие храпят;
Вот уж он далече скачет;
Лишь глаза во мгле горят;
Кони снова понеслися;
Колокольчик дин-дин-дин…
Вижу: духи собралися
Средь белеющих равнин.

Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре…
Сколько их! куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?

Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне…


gnom
Ещё немного потерпеть,
перебиваясь тусклым светом.
Не повзрослеть, но постареть
и приспособиться к запретам.

Считать, что всё предрешено,
что главное — не стало б хуже.
Ругать себя, смотреть в окно,
разогревать вчерашний ужин.

Знать, что терпение и труд
всё перетрут. Пытаться жертвой
не быть, покуда не сотрут
тебя — словно господень жернов.

Программа действий такова:
привычка, компромисс, смиренье.
Без слёз, без, сука, божества,
без торжества, без вдохновенья.

Какой майдан, какой мятеж?
Молчи. Не выходи из дома.
Семь раз отмерь. Потом не режь —
ведь резать нужно по живому.

Из комнаты не выходи,
когда раскачивают лодку.
Кусочек льда в твоей груди
стучит размеренно и кротко.

Преумножающие тлен
внушают нам, что есть причины
любых бояться перемен
сильней, чем этой мертвечины.

Хотят, чтоб сторонились мы
барьеров их и турникетов —
и чтоб заложники зимы
не стали воинами света.

Они не прекратят войну —
вконец повязанные кровью:
последний шанс — столкнуть страну
в дремучее средневековье.

Идут по улицам полки —
и дети прячутся на крышах.
По-вашему, мы далеки
от жара тлеющих покрышек?

Тем, кто в сомнениях завис,
кто даже в мыслях осторожен —
не кажется ль, что компромисс
отныне больше невозможен?

Мир чёрно-бел, а не цветаст.
Вот — мы, вот — псы сторожевые.
Последний раз такой контраст
был, кажется, в сороковые.

Вот есть добро — и вот есть зло.
Бояться — поздно, плакать — рано...
Как нужно, чтоб нас обожгло
и мы бы поднялись с диванов?

Вот — территория двора
и вот — фонарик телефонный.
Законно ль луч включить добра?
Ответ: пока ещё законно.

Цель — нелегка, но велика:
решиться силой стать единой
и путь пройти от Дня сурка
ко Дню святого Валентина.

А что потом? Ужасно жаль,
что мглой грядущее объято...
Вдруг станет нынешний февраль
особенной и важной датой?

Вдруг — оглянувшись сквозь года
в каком-то будущем июне —
мы скажем: «Знали б мы тогда,
что это было накануне...»?

Вероника Ермакова


Радомир
Владимир Циникер.

Зима.


Конечно же, июньский ветер
Приятней холода зимы,
Однако ко всему на свете
Смогли давно привыкнуть мы.
Ну что с того, что дни короче,
Что вьюги за окном метут? –
Зато ты дома зимней ночью
Оценишь лучше свой уют.
Зимой народ поменьше едет
И больше движется пешком:
Пусть сложно на велосипеде,
Зато на лыжах хорошо.
Забыты напрочь зноя муки
Увязли дни в снегу насквозь.

Зима – как много в этом звуке
Для сердца русского слилось...


Радомир
Велимир Хлебников.

«Ни хрупкие тени Японии...»


Ни хрупкие тени Японии,
Ни вы, сладкозвучные Индии дщери,
Не могут звучать похороннее,
Чем речи последней вечери.
Пред смертью жизнь мелькает снова,
Но очень скоро и иначе.
И это правило – основа
Для пляски смерти и удачи.


Радомир
Иван Сергеевич Тургенев.

Весенний вечер.


Гуляют тучи золотые
Над отдыхающей землей;
Поля просторные, немые
Блестят, облитые росой;
Ручей журчит во мгле долины,
Вдали гремит весенний гром,
Ленивый ветр в листах осины
Трепещет пойманным крылом.
Молчит и млеет лес высокий,
Зеленый, темный лес молчит.
Лишь иногда в тени глубокой
Бессонный лист прошелестит.
Звезда дрожит в огнях заката,
Любви прекрасная звезда,
А на душе легко и свято,
Легко, как в детские года.


LisSB
Игорь Миронович Губерман

Обманчива наша земная стезя,
Идешь то туда, то обратно,
И дважды войти в одну реку нельзя,
А в то же говно — многократно! cool.gif


Радомир
Николай Алексеевич Клюев.

Набух, оттаял лёд на речке.


Набух, оттаял лед на речке,
Стал пегим, ржаво-золотым,
В кустах затеплилися свечки,
И засинел кадильный дым.

Березки — бледные белички,
Потупясь, выстроились в ряд.
Я голоску веснянки-птички,
Как материнской ласке, рад.

Природы радостный причастник,
На облака молюся я,
На мне иноческий подрясник
И монастырская скуфья.

Обету строгому неверен,
Ушел я в поле к лознякам,
Чтоб поглядеть, как мир безмерен,
Как луч скользит по облакам,

Как пробудившиеся речки
Бурлят на талых валунах,
И невидимка теплит свечки
В нагих, дымящихся кустах.


Anton
С. Е.

Клюеву

Теперь любовь моя не та.
Ах, знаю я, ты тужишь, тужишь
О том, что лунная метла
Стихов не расплескала лужи.

Грустя и радуясь звезде,
Спадающей тебе на брови,
Ты сердце выпеснил избе,
Но в сердце дома не построил.

И тот, кого ты ждал в ночи,
Прошел, как прежде, мимо крова.
О друг, кому ж твои ключи
Ты золотил поющим словом?

Тебе о солнце не пропеть
В окошко не увидеть рая.
Так мельница, крылом махая,
С земли не может улететь.


LisSB
Александр Александрович Блок


Дождешься ль вечерней порой
Опять и желанья, и лодки,
Весла, и огня за рекой?
Фет


Сумерки, сумерки вешние,
Хладные волны у ног,
В сердце — надежды нездешние,
Волны бегут на песок.
Отзвуки, песня далекая,
Но различить — не могу.
Плачет душа одинокая
Там, на другом берегу.
Тайна ль моя совершается,
Ты ли зовешь вдалеке?
Лодка ныряет, качается,
Что-то бежит по реке.
В сердце — надежды нездешние,
Кто-то навстречу — бегу…
Отблески, сумерки вешние,
Клики на том берегу.

16 августа 1901


Радомир
Александр Александрович Блок.

«Встану я в утро туманное...»


Встану я в утро туманное,
Солнце ударит в лицо.
Ты ли, подруга желанная,
Всходишь ко мне на крыльцо?

Настежь ворота тяжелые!
Ветром пахнуло в окно!
Песни такие веселые
Не раздавались давно!

С ними и в утро туманное
Солнце и ветер в лицо!
С ними подруга желанная
Всходит ко мне на крыльцо!


Радомир
Марсель Шамсивалеев.

Неизвестно откуда.


Неизвестно откуда
Этих дней белизна.
Ожидание чуда
Не уходит из нас.

Побоясь обобщений,
Упрощу: из меня.
Стали ночи священней,
Пустотою звеня.

Снега потусторонний,
Ненавязчивый блеск.
Становлюсь осторожней.
Страх натянутых леск.

Неизвестно, на сколько
Эта белая тишь.
Не войдёшь ты, а только
На снегу наследишь.

Но твоих не найти мне
Среди многих следов.
Становлюсь всё противней.
Мир прозрачно-ледов.

Падший снег целомудрен.
С неба плату взимай.
Взглядом глаз-перламутрин
Отрезвляет Зима.

Снег ложится, качаясь,
Уплотняясь в года.
Этих дней окончанье
Неизвестно когда.


Радомир
Сан Саныч Курынов.

есть люди...


Есть люди, как тучи, от них только тень
Есть люди, как солнце в безоблачный день
Есть люди, как рыбы с глазами из льда
Есть люди, как глыбы, они - навсегда…
Есть люди – пиявки, сосущие кровь
Есть люди - ромашки : любовь, не любовь …
Есть люди, как птицы : то взлет, то пике
Есть люди - границы : всегда на замке
Есть люди, как тайна, как песня, как стих…
Есть люди, как люди, и я среди них…


LisSB
Осип Мандельштам

Твоё чудесное произношенье —
Горячий посвист хищных птиц;
Скажу ль: живое впечатленье
Каких-то шелковых зарниц.

«Что» — голова отяжелела.
«Цо» — это я тебя зову!
И далеко прошелестело:
Я тоже на земле живу.

Пусть говорят: любовь крылата,—
Смерть окрыленнее стократ.
Еще душа борьбой объята,
А наши губы к ней летят.

И столько воздуха и шелка,
И ветра в шепоте твоем,
И, как слепые, ночью долгой
Мы смесь бессолнечную пьем.


Радомир
Осип Эмильевич Мандельштам.

«Не спрашивай: ты знаешь...»


Не спрашивай: ты знаешь,
Что нежность безотчетна,
И как ты называешь
Мой трепет – все равно;

И для чего признанье,
Когда бесповоротно
Мое существованье
Тобою решено?

Дай руку мне. Что страсти?
Танцующие змеи!
И таинство их власти –
Убийственный магнит!

И, змей тревожный танец
Остановить не смея,
Я созерцаю глянец
Девических ланит.


Радомир
Андрей Вадимович Макаревич.

Песня про первых.


Все вехи наши на крови и нервах,
Не дай нам Бог хоть раз забыть о них,
Но мы все часто прославляем первых,
Не ведая, что славим лишь вторых.

Когда решалось, кто в разведку боем
И кто рискнёт подставить пуле грудь,
Рискнули два, и выпало обоим
Идти вперёд, прокладывая путь.

И первый пёр, как танк, не зная брода,
Туда, где мрак и не видать ни зги,
Чуть не дошёл, и камнем канул в воду,
И на воде оставил лишь круги.

А тот второй, что шёл за первым следом,
Не утонул и шеи не сломал,
И путь прошёл, и возвестил об этом,
И первым стал, и встал на пьедестал.

И мы с вторых печатаем портреты,
Хоть в этом, право, и не их вина:
Они - наш флаг, и дети всей планеты
Проходят в школах эти имена.

Но я прошу, чтоб мы на этом свете,
Собравшись вместе хоть когда-нибудь,
Не позабыли, славя первых этих,
Всех настоящих первых помянуть


Радомир
Валерий Брюсов.

Встреча.

O toi que j'eusse aimee,
o toi qui le savais!

Charles Baudelaire.
"A une passante" *

О, эти встречи мимолетные
На гулких улицах столиц!
О, эти взоры безотчетные,
Беседа беглая ресниц!

На зыби яростной мгновенного
Мы двое - у одной черты
Безмолвный крик желанья пленного:
"Ты кто, скажи?" Ответ: "Кто ты?"

И взором прошлое рассказано,
И брошен зов ей: "Будь моей!"
И вот она обетам связана...
Но миг прошел, и мы не с ней.

Далёко там, в толпе, скользит она,
Уже с другим ее мечта...
Но разве страсть не вся испытана,
Не вся любовь пережита!

* (фр.) О ты, которую я мог бы полюбить, о ты, которая
это знала! Ш. Бодлер. "Прохожей"


LisSB
Лидия Земцова

ВСТРЕЧА С ПРОШЛЫМ

Я перестала ждать тебя совсем.
Открыла дверь не ведая, не зная.
Года прошли. Ты был уже не тем,
Но ведь и я (увы! ) была другая.

Смущение прочла в твоих глазах,
Казались мне они ещё родными.
В них было всё – обиды, боль и…страх,
Боялся ты, что встретимся чужими.

Все кадры жизни, быстро отмотав,
С тоскою память возвратила время,
Когда ещё надежды не предав,
Любовью жили, безгранично веря.

И вот уже сидим мы за столом.
И чашка чая нас объединяет,
Как прежде, говорим о том, о сём,
А между тем... чего-то не хватает.

Никто не смел сказать тех чистых фраз,
Что много лет в уме лишь повторялись.
Был ясен смысл из света наших глаз,
Их отводить мы даже не пытались.

Так вспоминая всё до мелочей,
Ко мне, как прежде, нежностью пылая
Ты говорил и слов твоих ручей
Манил, в минуты счастья возвращая.

Известно всем, что время, как вода.
Летел тот миг, разлука приближалась.
Ты уходил... быть может навсегда,
Но я в душе с тобою оставалась.


Радомир
Алексей Николаевич Апухтин.


М. Д. Ж[едринск]ой

В уютном уголке сидели мы вдвоем,
В открытое окно впивались наши очи,
И, напрягая слух, в безмолвии ночном
Чего-то ждали мы от этой тихой ночи.

Звон колокольчика нам чудился порой,
Пугал нас лай собак, тревожил листьев шорох...
О, сколько нежности и жалости немой,
Не тратя лишних слов, читали мы во взорах!

И сколько, сколько раз, сквозь сумрак новых лет,
Светиться будет мне тот уголок уютный,
И ночи тишина, и яркий лампы свет,
И сердца чуткого обман ежеминутный!


Радомир
Иван Андреевич Крылов.

Овцы и собаки.


В каком-то стаде у Овец,
Чтоб Волки не могли их более тревожить,
Положено число Собак умножить.
Что ж? Развелось их столько наконец,
Что Овцы от Волков, то правда, уцелели,
Но и Собакам надо ж есть;
Сперва с Овечек сняли шерсть,
А там, по жеребью, с них шкурки полетели,
А там осталося всего Овец пять-шесть,
И тех Собаки съели.


Радомир
Иртеньев Игорь Моисеевич.

В тоске французы, в панике японцы...


В тоске французы, в панике японцы,
Поник зулус кудрявой головой,
Как с дуба рухнул индекс Доу-Джонса,
Что предвещает кризис мировой.

На биржах Рима, Токио, Парижа
Анархия, смятенье и разброд —
Курс акций опускается все ниже,
Накал страстей растет, наоборот.

Но лично я тревогу бить не стану —
Вселенский этот хипеш не про нас —
Что Джонс, что Доу нам по барабану,
Да нам и Джоуль с Ленцем не указ.

Все тихо-мирно в нашем огороде,
Нас греет свет далеких маяков,
Которые зажгли Сергей Мавроди
И незабвенный Леня Голубков.



gnom
В ДЕНЬ КОСМОНАВТИКИ

Колбаса у нас без мяса,
Молоко без молока...
От того же Гондураса
Мы отстали... на века.

Разучились думать, мыслить,
Научились врать себе.
В чьём мозгу шурупы скисли,
Тот мечтает о войне.

Пионеры верят в Бога,
Главный поп в бабло и "флэш",
А врачи и педагоги
Слили "выборы" за кэш.

Ни науки, ни прогресса,
Ночью тёмной стон и лай.
Три сосны за вместо леса,
Лес весь вывезен в Китай.

В деревнях подохли куры,
Тонут баржи, корабли...
Ты прости, Гагарин Юра,
Мы и космос прое@ли!

Борис Яковлев


Радомир
Сергей Каратов

ПРИШЛОСЬ


Бывает всякий хищник зол,
Когда бодается козел.
Так мысль
непротивленья злу
Пришлось навязывать козлу.


gnom
Дмитрий Быков


Исполняется на мотив «Летят перелетные птицы»

Не нужно мне чешское пиво.
И кнедли. И я заодно
Готов отказаться красиво
От выездов в Прагу и Брно.
Я вспомню мой опыт советский,
Житье в герметичной стране,
Не нужен ни берег турецкий,
Ни берег египетский мне.


Не нужен мне брег Эрдогана,
Врага, не признавшего Крым,
Враждебен мне мир чистогана
С Макдональдсом жирным своим.
Вредны мне грузинские вина —
Ведь средней моей полосе
Противна держав половина,
А втайне, по-моему, все.


Мне чуждо хохлацкое сало,
Хавроньиной туши броня, —
Оно постоянно бросало,
Оно не любило меня!
Мне вреден товар белоруса,
Запасы его творога —
Диктатора, в общем, и труса,
И тайного тоже врага.


Плевал я на просьбы и нужды
Родимой бездонной дыры —
Мне польские яблоки чужды,
Швейцарские мерзки сыры…
Закрыть бы навеки границы,
Впадая в нацистский угар,
От римской сомнительной пиццы,
От брынзы коварных болгар!


Друзей у диктаторов нету.
Они ненавидят в душе
Немецкую бургер-котлету,
Французскую булку-буше,
И хумус, что любят евреи, —
В них вечно таится вражда, —
И даже ким-чха из Кореи
Душе моей втайне чужда.

Но главную тайну нарушу — И другу, и даже врагу Признавшись, что русскую душу Я тоже терпеть не могу.

Противна мне русская масса,
Застолья и стены в коврах;
Российского среднего класса
Я тоже уверенный враг, —


Я сам ненавижу котлету,
И Штирлица, и Колыму…
Такого диктатора нету,
Чтоб нравились люди ему.
Друг друга мы мочим и судим,
Стреляем и в ноги, и в грудь…
Российским не нравятся людям
Российские люди ничуть.


Гордимся мы нашим пейзажем
И кротостью наших скотов,
Но к туркам не выедешь, скажем, —
И всех уничтожить готов!
Выдерживать русское диво
Способен российский Кащей
Лишь с помощью чешского пива
И прочих запретных вещей…


Сомнительных яблок и пиццы,
Котлет и французского шу…
Поэтому чуть потерпите —
Я все это вновь разрешу,
Поскольку родные Петровы,
Бошировы наши и проч.
Соборно пока не готовы
Отправиться в вечную ночь.


Радомир
Татьяна Вебер.

зелёный.


Белый, белый, белый лист —
Моралист.

Чёрный, чёрный, чёрный лист —
Аутист.

Красный — страстный!

Жёлтый — добрый,
тычется повсюду мордой,
словно псина поутру.

Синий — будда и гуру.

Фиолетовый — романтик,
Мистик, ну и сбоку бантик.

А зелёный — самый новый!
Тонкий, клейкий, оркестровый!
Альтруист, космополит,
чуть проклюнувшись, блестит!

Антистресс, антифашист,
вырастай, зелёный лист!


gnom
Признание в любви пo-медицински

Гипeрчувcтвительнoсть замeдленнoго типа
И нe пoмогyт фeнкарoл и тавегил.
Tы мне больнeй кишечнoго пoлипа,
Hy пoчемy тeбя я полюбил...
Пapoксизмальнaя моя тахикaрдия,
Чтo нe кyпируeт cердечный этмозoл,
Неизлeчимaя ты цepебpoпатия,
Ты - внутривенный мopфия укол.
Как пациeнт c рефлюкс-эзoфагитoм,
И кaк тaксиcт сo cпpавкoй "гeморoй" ,
Я как cтyдент с хpoничecким гacтритoм
Bсё мучaюсь и мучaюcь тобой.
Tы - язва с пeрфорацией на душy,
Внoвь задыxaюcь, кaк acтматик c аcпиpинa,
Нo твoй покой никaк я не нaрушу
- Ведь pегyлирyешь мой cинтез гиcтаминa.
Tы - пocтоянcтво мoeго гомeоcтaзa,
И xyже желчекaменных бoлезнeй
Без пpoфилактики oт yрoлитиaзa,
Ты - киcлoрoда для меня полезней.
He вырeзaть мне, кaк aппендицит
Tебя из сepдцa, рваного aмуром,
И не убрaть, как пункцией аcцит,
He oбpабoтaть дeоxлopoм c пеpвoмуром.
Mнe не зaлить стрaдaнья этанoлом
И нe пoмoжет ингаляция эфиpа,
Hе ycпoкoить сepдцe коpвалoлoм,
Ах еcли бы.. мeня ты.. пoлюбила.

С просторов ин.....


Радомир
Саша Черный (Александр Михайлович Гликберг).

Больному.


Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ…

Есть незримое творчество в каждом мгновеньи —
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья —
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз…

Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?

Если сам я угрюм, как голландская сажа
(Улыбнись, улыбнись на сравненье моё!),
Этот черный румянец — налет от дренажа,
Это Муза меня подняла на копьё.

Подожди! Я сживусь со своим новосельем —
Как весенний скворец запою на копьё!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпьё.

Оставайся! Так мало здесь чутких и честных…
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты неподвижно лежащих в пыли.

Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета…
Разверни свою душу до полных границ.

Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.

Есть еще острова одиночества мысли —
Будь умен и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над темной водою нависли —
Можешь думать… и камешки в воду бросать…

А вопросы… Вопросы не знают ответа —
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.




Радомир
Михаил Львович Матусовский.

Двадцать второе июня.


Снова все вещи в мешке,
Снова подтянут и юн я.
На календарном листке —
Двадцать второе июня.

В памяти снова встают
Лица, события, даты,
Снова солдатский наряд
Мне выдают интенданты.

Чёрной завесой беды
Не заволочены дали.
Что суждено испытать,
Мы ещё не испытали.

Нам ещё песен Джалиль
Не посылал из застенка.
Цел ещё город Смоленск,
Жив ещё Сеня Гудзенко.

Зою ещё не обжёг
Холод можайского снега,
И не написан роман
Про Кошевого Олега.

Пуля, которой Гайдар
Будет настигнут на тропке,
Где-то в Берлине ещё
Спит в магазинной коробке.

Не полыхают ещё
В сёлах украинских клуни.
Юности нашей рубеж —
Двадцать второе июня.

Боль не умерив свою
И не тускнея с годами,
Всё это снова встаёт
Каждое лето пред нами:

Первый наш эшелон,
Мчащийся к Приднепровью.
Первый клочок бинта,
Залитый первой кровью.

Первая на земле
Бомбовая воронка.
Вложенная в конверт,
Первая похоронка.

Первая под сосной
Вырытая могила.
Кажется, лишь вчера
Всё это с нами было.

Это — как давний спор,
Что бесконечно долог,
Это — как под ребром
Спрятавшийся осколок.

Душных теплушек бред,
Женщин бездомных лица —
Пусть это никогда
С вами не повторится.

Травы и листья в росе,
Дождь прошумел накануне.
Отзвуки дальней грозы,
Двадцать второе июня.


LisSB
Мариэтта Шагинян

Утешения

1. ОТДАЮЩЕМУ

Спят, как детеныши, в нежном цветке семена,
Тьмою зачаты; для света взлелеяны ею.
Держит их чаша, но время придет — и она
Тихо раскроется, сонное семя развея.
Сердцу от века дано невозбранно цвести.
Что ж, зацветая, боится священной утраты?
Ты, мой цветок, опечаленному возвести:
Счастлив берущий; отдавший — блаженен двукраты.


2. НЕУМЕЛОМУ


Неверны первые шаги дитяти.
Его движеньям власти не дано.
Но манит мать в приют родных объятий,
И, к ним стремясь, находит путь оно.
Года идут, с годами разуменье.
Ты разуменьем опыт опророчь:
Не так ли цель — святая мать уменья,
Нас всех, кто хочет, научает мочь?


3. РАЗЛЮБИВШЕМУ


Не печалься над любовью-странницей,
Что, как тень, пройдя по жизни, канет…
Тонь пройдет, а светлый мир останется,
И глазам в миру виднее станет.
Сладок холод сердца разлюбившему!
Он глядит, как в первый день творенья.
Возвращенье памяти — забывшему,
Ненавидящему — примиренье.


4. УМИРАЮЩЕМУ


Не дай суетиться мыслям. Одежда времени сброшена.
Забудь о часах растраченных. Не плачь, почему не смог.
Всему, что ты чувствовал доброго, всему, что имел хорошего,
Несделанного, недоконченного — наследником будет бог.


1915


Источник: https://poemata.ru/poets/shaginyan-marietta/utesheniya/


Радомир
Мариэтта Шагинян.

Полнолуние.


Кто б ты ни был — заходи, прохожий.
Смутен вечер, сладок запах нарда…
Для тебя давно покрыто ложе
Золотистой шкурой леопарда,


Для тебя давно таят кувшины
Драгоценный сок, желтей топаза,
Что добыт из солнечной долины,
Из садов горячего Шираза.


Розовеют тусклые гранаты,
Ломти дыни ароматно вялы;
Нежный персик, смуглый и усатый,
Притаился в вазе, запоздалый.


Я ремни спустила у сандалий,
Я лениво расстегнула пояс…
Ах, давно глаза читать устали,
Лжет Коран, лукавит Аверроэс!
Поспеши… круглится лик Селены;


Кто б ты ни был — будешь господином.
Жарок рот мой, грудь белее пены,
Пахнут руки чебрецом и тмином.
Днем чебрец на солнце я сушила,
Тмин сбирала, в час поднявшись ранний.
В эту ночь — от Каспия до Нила —
Девы нет меня благоуханней!



Радомир
Ленка Воробей.

Мир без легенды.


Разве возможно всю жизнь поспевать и к обеду…
Мама не «мия» и Бог, как известно не фраер.
Если тебя не добило в минувшую среду -
Значит привет, недобиток… и вот тебе флаер.
-


Думаешь, мир переходит на псевдооплату?!
Думаешь, весь и полёт – тот вчерашний бросок…!?
Частые гости твою посещают «палату» -
Съесть эти булочки, выпить оранжевый сок.

Всё тебе будет казаться в пред/розовом свете,
Так как не видел ещё ни крови, ни раздач….
Так……потрепаться… о снах и о будущем лете…
/Девочка скажет, что хочет и Таню и мяч/

Всё это жизнь…всё проносится матовым фоном…
На единицу стрижётся машинкою бош.
Девочку щёлкнешь на поле окна телефоном,
Зная, что завтра простишь и конечно сотрёшь.

Мысли уходят… казалось тогда – великаны….
В ветхом меню только ртуть и за редкостью – бром.

Так из кафе потихоньку воруют стаканы,
Так убегают из самых уютных хором.

Вот и суди…. Но и я не арбитр абзаца…
Я, если хочешь ты знать и сама уже в плач…..
Вены - всего лишь возможность - к себе привязаться
/Только вплетая туда и Танюху и мяч…/

Что параллели – ничто… покаляканы Феты…
Фаусты-шмаусты… правит ремейк и релиз.
Мир без легенды - не стоит обёртки конфеты,
Мир без легенды – пустая бутылочка из…


LisSB
Оно Комати

* * *
Тот ветер, что подул сегодня,
Так не похож на ветер прошлых дней
Далекой осени,
Он много холодней,
И вот на рукавах уже дрожат росинки...


Радомир
Уэсуги Кэнсин.


Ни высшим блаженством
Ни адом
Уже не прельщаясь, стою
Облитый луною
Ни облачка на душе.


Радомир
Александр Рудт.

Птица весёлая, лето, жара


..птица весёлая,
лето, жара,
истина голая,
счастье с утра,
это случается –
свет, без проблем,
всё получается,
но – «не повем»,
птичьей разминкою
что осенить ?
с кем за пылинкою
взглядом следить?
даль мироздания?
Кант? облака?
мысли, желания,
пульс у виска,
кружится, вяжется
тайна – уют, -
да не расскажется,
да не споют.


Радомир
Лисёнкова.

Феминитивы.


20 век со свистом
Умчался вдаль красиво.
И в мире феминисток
Цветут феминитивы.

Ну что ж, раз нынче это
Примеры уваженья,
Так будь крутой поэткой -
Себе сказала Женя!

Пиши не так, как в книжках,
Плевать, как раньше было.
Ты авторка, малышка,
Ты блогерка, забыла?

Редакторка, подруга!
А в этом соль и перец.
Ты, хоть бывает туго -
Умелка, не умелец!

К чему пустые терки,
Я поднимаю рюмку
За девушку-монтерку,
За леди-лесорубку,

Дизайнерку, а хули?
Кинологшу - о боже!
Нотариуска рулит,
Ветеринарка тоже.

За докторку, а как же!
Тут подсказали в личку,
Что есть и педиатрши,
И гинекологички!

За барышню-диджейку -
Задаст танцполу лиха.
За егерьку, жокейку,
И мер-чен-дай-зер-чи-ху.

Ведь все они прекрасны!
Давайте бахнем водки

За даму-водолазку

И женщину-пилотку!


Радомир
Вонтер Лак.

Дни июля.


А ты знаешь, что будет снег
и погибнут твои цветы,
фиолетовых флоксов цвет,
георгиновые кусты?

Это будет потом, потом.
Что заранее горевать?
Вот малины мы соберём,
земляники возьмём в кровать.

И шампанского пузырьки
будут нёбо нам щекотать.
Дни июля - баловники,
долгожданная благодать.


LisSB
Катина Ольга

Лето в деревне

Я считаю лето можно
Лишь в деревне проводить,
В городе большом и шумном
Летом нечего ловить.

Суета, полно народу,
От жары асфальт кипит,
Никакой тебе природы,
Один только негатив.

То ли дело деревенька:
Чистый воздух, тишина,
Для души, как раз местечко,
Как отдельная страна!

Рано - рано утром выйдешь,
По росе, да босиком,
Солнце яркое увидишь,
Нежность белых облаков.

На душе покой и радость,
Даже хочется кричать,
Надышаться Небом всладость
Можно... в пору уж летать!

Что же делать днём в деревне?
А в деревне много дел,
Захотел с душистым сеном
Разобрался в жаркий день.

Поработал в огороде,
Потрудился в доме ты,
Сбросил лень, словно оковы,
Легче стало, посмотри!

Если хочешь - на рыбалку,
Или хочешь - по грибы,
За клубникой, земляникой
На пригорок у избы.

Ну, а ночи здесь какие!
Неба звёздного покой,
Тишина. Вселенной сила
Ощутима вся с тобой.

Яйца, молоко парное,
С огорода всё своё,
Настоящее, живое,
Просто Рай - это твое!

Пару лишних килограммов
Можно скинуть быстро здесь,
На прополке грядок славных,
И с картошкой, легко, ЭХ!

Никакие заграницы
Нам такого не дадут,
Высокомерные там лица,
А простые лица – тут!

И поэтому скажу Вам:
" Знайте, это – не обман,
Наша Русская деревня
ЛЕТОМ лучше разных стран! "


***

Наша русская деревня летом лучше разных стран!

Я считаю, лето можно
Лишь в деревне проводить.
В городе большом и шумном
Летом нечего ловить.

Суета, полно народу,
От жары асфальт кипит.
Никакой тебе природы,
Так нельзя, так вредно жить!

То ли дело деревенька:
Чистый воздух, тишина…
Как другое государство,
Как отдельная страна.

Рано-рано утром выйдешь,
По росе, да босиком.
Солнце красное увидишь
Средь кудрявых облаков.

На душе покой и радость,
Даже хочется кричать.
В городе ведь нереально
Утром солнышко встречать.

Что же делать днём в деревне?
А в деревне много дел.
Захотел пошёл на речку,
Иль на пруд, коль захотел.

Если хочешь — на рыбалку,
Если хочешь – по грибы.
Или же за земляникой
На пригорок у избы…

Ну а ночи здесь какие!
Неба звёздного покой,
Тишина. И слышен шорох.
Каждый. Даже за рекой…

Яйца, молоко парное,
С огорода всё своё-
Настоящее, живое-
Просто рай, а не житьё.

Пару лишних килограммов
Быстро скинуть я смогу
В огороде – на картошке,
Иль за сеном на лугу.

Никакие заграницы
Мне такого не дадут.
Там — коммерческие лица,
А родные лица – тут.

И поэтому скажу Вам:
«Знайте, это не обман,
НАША РУССКАЯ ДЕРЕВНЯ
ЛЕТОМ ЛУЧШЕ РАЗНЫХ СТРАН!"

P.S. Сдается мне, что народная переработка, сделана лицом мужского пола cool.gif


Радомир
Иосиф Александрович Бродский.

Что хорошего в июле.


Что хорошего в июле?
Жуткая жара.
Осы жалятся как пули.
Воет мошкара.
Дождь упрямо избегает
тротуаров, крыш.
И в норе изнемогает
Полевая мышь.
Душно в поле для овечки,
В чаще для лося.
Весь июль купайся в речке
вместо карася.


Радомир
Владимир Мялин.

Сколько сволочи вокруг...



Сколько сволочи вокруг –
Да и та фальшива…

Полюби меня, мой друг,
За стихи на диво!

Или лучше отвернись,
Встань вполоборота…

Или лучше помолись
Ты за идиота.


LisSB
Омар Хайям

Не зли других и сам не злись.
Мы гости в этом бренном мире,
А что не так, то ты смирись.
Холодной думай головой.
Ведь в мире всё закономерно:
Зло, излученное тобой,
К тебе вернется непременно!


Радомир
Омар Хайям.


К сиянию луны, красавицы ночной,
Добавлю я тепло, даримое свечой,
Сверканье сахара, осанку кипариса,
Журчание ручья… И выйдет облик твой.


Радомир
Хубулава Григорий Геннадьевич.

Что в спорах и в науке строгой.



Что в спорах и в науке строгой
Той, для которой всё игра,
Тебе, девчонке босоногой,
Всю ночь сидящей у костра?

Ты землю чувствуешь шагами,
Не тратя времени на счёт,
Твою ладонь ласкает пламя
И для тебя река течёт.

Ты дышишь, улыбаясь чуду,
И жизнь, открыта и ясна,
Стоит перед тобой повсюду,
Как хвойный лес и тишина.

Увы, в твоей, не в нашей власти,
Вести любовь на поводу,
Внезапно узнавая счастье,
Укрывшееся на виду.

Другие спрашивают: «Где мы?»
Не чувствуя, что суть близка,
Что совершенней теоремы
Свет, разделивший облака.


Радомир
Владимир Демидов Пп.

Вечер августа.


Кот дремлет в кресле.
Тихо и спокойно,
и только шелестит в саду листва.
Уходит день, медлительный и знойный,
в подарок нам закат нарисовав.
В углу окна паук готовит муху,
а я – готов.
Включу тихонько джаз –
мелодию, приятную для слуха.
Пусть будет всё, как было в первый раз.
Закат похож, но – копия, конечно,
зато подсвечник тот же и свеча.
А вечер дарит запахи надежды –
забыть про всё и заново начать.
Идут минуты, и густеют тени,
по-августовски сладко пахнет сад...
Я разгоняю мошкару сомнений
и подгоняю стрелки на часах.
Кот потянулся и пошёл к калитке
встречать тебя, а я зажёг свечу.
Сегодня я не совершу ошибки
и ни за что тебя не отпущу.


Радомир
Сергей Файнберг.

Второе августа. Москва.


У входа в главный парк Москвы
Сегодня вновь не протолкнуться.
Десант стоит уже с утра
И внуки с ними тут толкутся.

Как будто неба синева
Разлилась нежно по беретам.
Здесь ветераны ВДВ
У них всегда тут сборы летом.

И флаги реют на ветру,
Гудит крылатая пехота,
Готов к купанию фонтан,
Блестит в погонах позолота.

Седой в тельняшке ветеран,
А рядом сын в берете с внуком.
Жена, невестка тоже здесь.
Семейственность - такая штука.

Здесь кто прошёл Афганистан,
Девятая из Пскова рота.
Кто на Кавказе воевал -
Тяжёлая была работа.

Второе августа, Москва.
Парк Горького, оркестр гасит
Весь шум Садового кольца.
День ВДВ, день дяди Васи.


Радомир
Сара Тисдейл.


Будет ласковый дождь, будет запах земли.
Щебет юрких стрижей от зари до зари,

И ночные рулады лягушек в прудах.
И цветение слив в белопенных садах;

Огнегрудый комочек слетит на забор,
И малиновки трель выткет звонкий узор.

И никто, и никто не вспомянет войну —
Пережито-забыто, ворошить ни к чему.

И ни птица, ни ива слезы не прольет,
Если сгинет с Земли человеческий род

И весна… и Весна встретит новый рассвет,
Не заметив, что нас уже нет.


LisSB
Вера Балясная

Пометки на полях,
в душе зарубки...
отчаянье в сердцах -
всё в жизни хрупко...

Нежна и так тонка -
судьбины нитка...
О сколь добра и зла -
в едино слито...

И жар любви большой,
и расставанье...
И шёпот под луной -
слеза прощанья...

И страсти жар сжигал,
и чувств паренье...
Там где костёр пылал -
всё пусто - тленье...

Но всё же берегу -
я те крупицы,
что были наяву,
когда не спится -

я открываю дверь -
в былую сказку -
где молодости тень,
любовь и ласка...


Радомир
Федор Кузьмич Сологуб (Тетерников Федор Кузьмич)

В чародейном, тёмном круге…



В чародейном, тёмном круге,
Всё простив, что было днём,
Дал Я знак Моей подруге
Тихо вспыхнувшим огнём.
И она пришла, как прежде,
под покровом темноты.
Позабыл Я все вопросы,
И спросил Я: «Кто же ты?»
И она с укором кротким
Посмотрела на Меня.
Лик её был странно бледен
В свете тайного огня.
Вкруг неё витали чары
нас обнявшего кольца, —
И внезапно стал Мне внятен
очерк близкого лица.


LisSB
Алексей Николаевич Апухтин

ДВЕ ВЕТКИ

Верхние ветви зеленого, стройного клена,
В горьком раздумье слежу я за вами с балкона.

Грустно вы смотрите: ваше житье незавидно;
Что на земле нас волнует — того вам не видно.

В синее небо вы взор устремили напрасно:
Небо — безжалостно, небо — так гордо-бесстрастно!

Бури ль вы ждете? Быть может, раскрывши объятья,
Встретитесь вы, как давно разлученные братья?..

Нет, никогда вам не встретиться! Ветер застонет
Листья крутя, он дрожащую ветку наклонит,

Но, неизменный, суровый закон выполняя,
Тотчас от ветки родной отшатнется другая...

Бедные ветви, утешьтесь! Вы слишком высоки:
Вот отчего вы так грустны и так одиноки!


Радомир
Сергей Каратов.

Ода варенью


Исполнена счастьем даренья,
Природа взывает к пирам;
Дурманящий запах варенья
Гуляет по дачным дворам.

Настырно, без всякого спроса
Их жала хозяек страшат…
Любители сладкого – осы –
Отведать варенье спешат.

Малина сменила клубнику
И вишня вскипает в котле.
Пойди, на крыжовник взгляни-ка:
Волшебное будет желе!

Носители запаха, цвета,
Берём у природы взаймы…
Варенья со вкусами лета –
Для чайных застолий зимы.


LisSB
Татьяна Галахова

Я жду чудо...

Я чудо жду, пусть даже небольшого,
Да, чудо жду, и что же тут такого?
Пусть взрослая давно, а вера остаётся,
Что всё хорошее ко мне опять же и вернётся.
Я чудо жду, и для меня это такая радость,
Я чудо жду, мне ждать его совсем чуть-чуть осталось!
Каких-то пару лет... а может и мгновений,
Который пройдут совсем без сожаления...
Ты знаешь, а я чудо жду, и знаешь - не напрасно,
И ожидание его какое-то прекрасное.
А может это чудо ты? Открытие какое!
Подарок от моей судьбы за всё мой плохое...


Радомир
Фаина Судкович.

Доживём до нежности.


Доживём до нежности.
Если доживём.
Всё расскажем сумеркам,
Каждый о своём.
Расплетём туманности,
Заплетём в слова,
Тишины, как данности,
Не спугнув едва.

Не спугнём, опомнимся.
Нам ли не беречь
Этот час бессонницы,
Путаную речь...
Маету мою прости.
Если не усну,
Говори мне глупости,
Я у них в плену.

Нам молчанье - золото.
Так не повезло, -
Тишина расколота
На добро и зло.
Или, может, заново
Сотворим добро
Из ребра Адамова.
Бес тебе в ребро...

Доживём до сумерек
И до нежности.
Тишина устроится
У тебя в горсти,
А тепло уляжется
К моему плечу.
Засыпаю, кажется...
Говорю...Молчу...


LisSB
Марина Цветаева

Есть тихие дети. Дремать на плече
У ласковой мамы им сладко и днем.
Их слабые ручки не рвутся к свече, —
Они не играют с огнем.

Есть дети — как искры: им пламя сродни.
Напрасно их учат: «Ведь жжется, не тронь!»
Они своенравны (ведь искры они!)
И смело хватают огонь.

Есть странные дети: в них дерзость и страх.
Крестом потихоньку себя осеня,
Подходят, не смеют, бледнеют в слезах
И плача бегут от огня.


Радомир
Петр Прибылов.

Размечтался.


Ах, если бы да кабы,
Как на воде круги,
Сравнялись все ухабы,
Сдружились все враги,
И прекратились войны,
И жили Хам и Сим,
И не смывали волны
Защиту Фукусим…
Но растерялся в раже
Как штурман между скал,
Когда улыбки вражьи
Свирепей, чем оскал.
Одним лететь по хабам
На бентли с ветерком…
Но лучше по ухабам
Пешком и с матерком,
Работая ногами,
В широко поле выдь…
А чтоб дружить с врагами,
Учись по-волчьи выть.


LisSB
Лисёнкова

Правильный выбор

По жизни есть одно простое правило -
Давно уже учеными доказано,
Что выбор надо делать только правильный,
Но что такое правильный - не сказано.

И каждый поучающий прям праведный,
И тут, и там - все граждане примерные
Вот только для кого какое "правильно",
Вот только для кого какое верное?

Ведь разными бывают обстоятельства,
Судьба замысловатой вязью вышита.
Кому-то будет правильным предательство,
Когда предать придётся разлюбившего.

Кому-то - расставанье картой выпало,
Кому-то - увольнение рисуется.
Зачем же опасаться вечно выбора,
Решайся, дорогая, ты же умница!

Привычка жить с опаской - дело скверное,
К чему вести по "правильности" следствие?

Нет выбора неверного и верного.

Есть просто выбор и его последствия.


Радомир
Юрий Терапиано.

Я, пожалуй, даже не знаю...


Я, пожалуй, даже не знаю
С чем прийти к тебе? Время не то.
Я теперь Монпарнас огибаю,
Запахнув поплотнее пальто.

Не сбылись обещанья свободы.
Вечер близок и даль холодна.
Розы, грёзы, закаты, восходы -
Как обрывки какого-то сна.


Радомир
Лукин Сергей Александрович.

Туман.


Сумрачный вечер. Дорога домой
Яркие фары. Туман под луной
Сосны и ели. Руль и рука
Облако в небе. Тумана река
В голове пусто. Тьма и обман
Тупо и грустно. Всюду туман


Радомир
Sterva.

От Спаса на Крови до Яблочного Спаса.


от спаса на крови до яблочного спаса
болтаться языком дворов-колоколов
переводить старух по уличным лампасам
подмигивать бомжу что пьёт одеколон

и тоже иногда заглядывать под пробку
не в поисках тепла а чтобы не молчать
о нужном и простом касаясь подбородка
как будто по любви как будто у врача

и рта не вытирать и взбалтывать осадок
чтоб снег под фонарём сменяли мотыльки
чтоб ангел на скамье измайловского сада
читал для нас едва рождённые стихи

то грустно то кино хоть верь в единорога
сдирая со столба прикладывай ко лбу

такая карусель что кажется воронкой
и вылетает ночь в подзорную трубу
смотреть во все глаза раз рейс не отменили
и слушать как поют бездомные ветра
про нас про нас про нас на ледяном виниле
на золотой игле у павла и петра


gnom
Их было двое. Он сидел понуро.
Она смотрела с грустью в телефон
И думала: "Какая же я дура!"
"Какой же я дурак!"-сердился он.

Одну скамейку делят на двоих,
Но это все,что общего осталось.
Остался каждый сам и при своих...
Лишь только сожаленье и усталость.

Быть может, не хватило пары слов,
Чтоб выразить всю искренность признаний.
Была такая пылкая любовь!
Осталась только боль воспоминаний.

Он думал: "Ни за что и никогда,
Не полюблю я девушку другую!
Пусть будут одинокими года
И место в сердце пусть опять пустует."

В ее же мыслях был один вопрос,
Который тщетно гнать она пыталась -
Сказать ему, что приняла всерьез
Его слова и не предохранялась?

Вокруг молчал вечерний темный парк,
Лишь изредка кричали сверху птицы.
Он встал и удалился в полумрак.
Она искала номер горбольницы.
***
Виктор Карпов


Радомир
Снежный Рыцарь.

Вишни.


Я мира хочу - оттого неизбежны сраженья,
Войди в мой шатёр, если имя твоё не Эсфирь.
Так падают вишни, поддавшись во тьме притяженью,
Срываясь на землю с упругих ветвей Иггдрасиль.
Поймаешь в ладонь - и уверуешь в вечное древо,
В земную любовь, и в молочные реки небес...
Вот венка так бьётся на шее твоей где-то слева,
Что тает от этого ритма мой внутренний бес.
Я слышу твой шёпот - так шепчут полночные травы
О новых победах, о старых дорогах в Эдем.
Так много в них сока, дурмана той древней отравы,
Что вишни наполнит забвенья вином насовсем.

Иди в мой шатёр, до рассвета не спрашивай имя -
Пусть падают листья с упругих ветвей Иггдрасиль.
Любовь - это то, что вовек не случится с другими,
Которые выживут в этом сраженьи, Эсфирь.


Радомир
Сергей Смирнов-Ямбург.

Не вечер.


Медвежонок и Ёжик сидели в двухкомнатной старой квартире
в Петербурге, на Блока. Окно выходило на Пряжку.
Допивали вторую, и юмор сменяла сатира.
Ёж курил по часам на балконе, частя. За затяжкой затяжку

он нанизывал кольца дурмана на мутные струны тумана,
занавешивал окна узорными тюлями смысла,
вынимал, покопавшись в бездонном и рваном кармане,
статуэтку Лошадки, письмо от Совы – и ему было кисло.

– Косолапый, – хрипел он ушедшему другу, топорщил иголки, –
что забыли мы здесь, в этих каменных проклятых джунглях?
А душа просит песен – не кафеля и кофемолки.
Ты ведь помнишь, как звёзды считали беспечно с тобою в июле.

Обмелела река, и повырублен лес, и варенье прогоркло,
изувечена наша среда и окрестные среды,
годы катятся с горки, а чаще так вовсе под горку…

Медвежонок меж тем возвратился – а как же! – из маркета с третьей.

И они ещё выпьют, и выпьют ещё, и поднимут, и вздрогнут
за нечастые в этом бедламе душевные встречи,
и, устав созерцать подурневшие тёмные окна,
запоют на два голоса песню заветную «Ой, то не вечер».


gnom
Проснулся довольно прилично,
Вообще с бодуна не трясёт
Как будто бы даже не пили
И не наступал новый год.
Напялив дырявые шорты
Блюдя всех курящих закон
Я первым осмысленным делом
Иду покурить на балкон.
Карета стоит скорой помощи
Возле моей парадной,
Значит, кому то херово..
А мне заебись,ну и ладно!
Стоп!..А моя что там делает,
Мертвым, невидящим взглядом
Уставившись на гражданочку,
В белом халате стоящую рядом?
Это кто же в нашем подъезде
Мог так дорог тебе оказаться
Что слёзы из глаз ручьями?
Надо будет во всем разобраться!..
*****
Не придётся ни в чем разбираться
И с любимой ругаться зазря.
Санитары выносят носилки,
В мертвом теле узнал я себя..

23.08.2021 Рома Кузнецов


Радомир
Вадим Бакулин.

Лисица
( Шуточное стихотворение! )


Поела лисица арбузика.
Надула лохматое пузико.
Спросил её волк: - Ты беременна?
Ответила лисонька: - Вре-мен-но!


LisSB
Алисья Морда

А я была бы крестьянской девкой...

Вот жизнь научит - и станешь дерзкой.
Не избалуют - и не проси!
А я была бы крестьянской девкой,
Когда бы в старой жила Руси.

Не знала б химий да прочих физик,
Без них понятно: весна к теплу.
А если б барин меня и высек -
Дак то ж за дело, а не по злу.

Не избежала б любовной драмки,
(Таких-то видных сыщи в селе!)
И принесла бы однажды мамке
Большой подарок да в подоле.

И пусть бы бабьи жужжали жала,
А мне не жалко, а мне чего?
Борщи б варила, сынка рожала,
Да причащалась не в Рождество,

А так, как надо - ежевоскресно,
Безмерно веря, что Бог спасёт.
И мне бы было неинтересно,
На что родилась, жила б - и всё!

Молву гнала бы за створки ставень,
Да ухажёров - парней-кутил.
Меня бы барин да не оставил,
Меня Господь бы за всё простил.

Когда там думать о произволе?
Вон печь, вон пряжа, вон решето...
А нынче - воля, сплошная воля,
Да только бабе она на что?

И борщ неясно кому наварен,
И на работе сплошной завал...
Чего глядишь-то? Голодный, барин?
Айда-ка ночью на сеновал! cool.gif


Радомир
Черная Лиса.

По горизонта линии тонкой.


По горизонта линии тонкой,
натянутой туго, -
без балансира, -
Гибко, легко и упруго, -
от нежности тая, -
Лишь на мгновенье
из невежества вырвавшись плена, -
В ритме биенья
блаженного сердца вселенной,
Движется, небо смыкая,
моё ощущение мира.

Я на излете.
В сладости перетекая -
Кровью по собственным венам -
в собственной плоти вновь возникаю, -
Словно из пены,
вскипающей на горизонте,
Заново тяжесть вбираю.
Лишь на мгновенье
невежества связана пленом,
В ритме биения
строгого сердца вселенной...


Радомир
Генрих Зорингер.

Маскарад.


Я надену парик и нелепую шляпу,
И смешную бородку пририсую углём,
И таким выйду в свет, и сыграю растяпу -
Гордый мистер Зеро станет Ванькой Нулём.

Яркий бал-маскарад - многолюдно и шумно.
Он закончится в срок - как всегда - поутру.
Ты - я знаю - меня обожаешь безумно,
Я, мой свет, без тебя сразу с горя умру.

Ты примеришь вуаль, ярко-красные перья
(Веер - в левой руке, в правой - длинный мундштук),
И навстречу пойдёшь - фунт хмельного презренья -
Светка Синий Чулок станет леди Каблук.

Нам плевать на ранжир, мы по жизни без ранга.
Дай же клоуну руку - я смешон, но не слаб.
Этот медленный вальс... Это быстрое танго...
Лучше, Свет, танцевать, чем скакать, словно цап.

Лица спрятались в тень - кто здесь дальний, кто ближний.
Только строгий оркестр к чистым сферам приник.
Пёстрых масок стена - путь к придуманной жизни.
Сбрось, родная, вуаль. Я снимаю парик...


Радомир
Юргис Казимирович Балтрушайтис.

Осенняя песня.


Люблю средь леса, в час осенний,
Под грустный шум,
Внимать волнению и пени
Пустынных дум...
Распались замки, тлеют своды
В глухом огне,
Чей тонкий дым венчает годы
И сны во мне...
Прошли зеленые потемки,
Их звон утих...
И гнется с треском стебель ломкий
У ног моих.
Пустынны в гаснущем наряде
Ряды берез,
Где зыблет ветер мох, как пряди
Седых волос...
И блеск и звон, цветы и травы
Судьба сожгла,
И в дымном храме вешней славы -
Зола, зола...


Радомир
Ева Юраш.

Еще один красивый вечер...


Еще один красивый вечер,
Осенне сдержанный закат.
Мне оправдаться больше нечем,
Во всем, как видно, виноват.

Шаги считаешь по Дворцовой,
Булыжник стертый и гранит.
Всё тот, но неизменно новый
Мой город-призрак говорит

На суржике неясным даром,
Поймешь когда-то, а пока
Вот левая, коль от удара
Пылает правая щека.

В ожившем сфинксе встретишь брата,
Заколдовавшего мосты,
Чья тень становится крылатой.
Всё будет так, как хочешь ты.


gnom
ПРЕКРАСНЫЙ МИР ФРАНЦУЗСКОГО КИНО

От нас ушел прекрасный мир*,
Лицо эпохи, без сомненья.
(Ведь время - беспощадный тир,
Где мы мишени, к сожаленью).

Но помню я и помнишь ты
Кинотеатр тот убогий:
Он "Вор", он "Баловень судьбы",
Он - "Профессионал" от бога,
"Чудовище" и детектив...
Сжимали мы билет заветный,
Дыханье в зале затаив.
Ведь он такой "Великолепный"!

И исчезали в никуда
Обшарпанные стены клуба,
Через пространство и года
Я в нем нашла любовь и друга.

Он будет навсегда со мной
Как образ в кадрах киноленты.
И пусть он умер, он - живой,
Ведь все великие - бессмертны!

*Бельмондо — в дословном переводе "Прекрасный мир"
***

Авторы Dima Platov Светлана Семенова


Login2044
На самом деле мне нравилась только ты,
Мой идеал и моё мерило.
Во всех моих женщинах были твои черты,
И это с ними меня мирило.


Пока ты там, покорна своим страстям,
Порхаешь между Орсе и Прадо,
Я, можно сказать, собрал тебя по частям –
Звучит ужасно, но это правда.


Одна курноса, другая с родинкой на спине,
Третья умеет всё принимать как данность.
Одна не чает души в себе, другая во мне –
Вместе больше не попадалось.

Одна как ты, с лица отдувает прядь,
Другая вечно ключи теряет.
А что, я ни разу не мог в одно это всё собрать?
Так Бог ошибок не повторяет.

И даже твоя душа, до которой ты
Допустила меня раза три через все препоны,
Осталась тут, воплотясь во все живые цветы
И все неисправные телефоны.

А ты боялась, что я тут буду скучать,
Подмены сам себе предлагая.
А ливни, а цены, а эти шахиды, а Роспечать?
Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.


Радомир
Мария Бровкина-Косякова.

Источник света.


Вакуум – воплощение пофигизма.
Звёзды сияют слепым отражённым светом.
Собранный из осколков – кривая призма –
видящий всё иначе... своим приметам
верящий – через пятый раз на десятый:

– Тёплое красное на голубом холодном –
к страхам и к слабости...
к одинову распятью...
к бегству, к безумию...
и – наконец – к свободе.

Вакуум в горле.

– Небом дышать привыкнешь
и...
проклянёшь себя за привычку эту.

Настежь окно.
Зажатая в пальцах спичка
жжёт беспощадно
/как всякий источник света/.


LisSB
Николай Гумилев

Я откинул докучную маску,
Мне чего-то забытого жаль…
Я припомнил старинную сказку
Про священную чашу Грааль.

Я хотел побродить по селеньям,
Уходить в неизвестную даль,
Приближаясь к далеким владеньям
Зачарованной чаши Грааль.

Но таить мы не будем рыданья,
О, моя золотая печаль!
Только чистым даны созерцанья
Вечно радостной чаши Грааль.

Разорвал я лучистые нити,
Обручавшие мне красоту; —
Братья, сестры, скажите, скажите,
Где мне вновь обрести чистоту?


Радомир
Михаил Владимирович Басин.

Слушая Ляо Чжая.

Моей лисе.


- Маленькая женщина-лиса,
Ты откуда рыжая такая?
Из Китая что ли?

- Из Китая,
Где совсем иные небеса,

Где иные сны приходят с гор -
С гор ночных, загадочных, восточных,
Там вода в каналах водосточных
Понимает лисий разговор,

Там живет душа поэта Ли,
Тоже понимавшего по-лисьи,
Там стихи, изящные, как листья,
Тихо улетают от земли.

Там течет великая река,
И все так же преданно и кротко
Ждет поэта маленькая лодка
В зарослях речного тростника...

Больше не понять тебе пока,
Ибо здесь от слов не будет толку.
Если только кисточкой по шелку...
Если только птицей в облака...

- Рыжий мой, отчаянный зверек,
Как же ты сюда из этой дали?

- Мне в беде печали помогали.
И капкан от пули уберег.
Что капкан! Куда страшнее путь
Без дороги... Знанье без названья...
А капкан - простейшее созданье,
Мы его обманем как-нибудь.

- Кто же ты, нездешняя лиса -
Бес приблудный или дух небесный?
Знать, тебе судьба моя известна,
И слышны из бездны голоса?

- Каждый получает в свой черед,
Что ему назначено от века.
Каждый - от лисы до человека,
И не надо забегать вперед...


Ну хочешь, осень разгоню с лица?
Хочешь, сны нескучные навею?..
Ничего я больше не умею...

Так сказала хитрая лиса,
Оборотень, маленькая фея...

Я теперь не разлучаюсь с нею,
Потому что верю в чудеса.


LisSB
Лариса Рубальская


Сегодня осень в дверь мне позвонила,
Стояла на ступеньках и ждала.
Я обомлела, когда Ей открыла,
Такой она волшебною была!


Копна волос красивых, ярко-рыжих,
Точёный нос, румяность алых губ,
И взгляд такой шальной от глаз бесстыжих,
Сплошная ласка, кто здесь будет груб?


Я ошарашено в дверях посторонилась,
Она прошла и прямо вслед за ней,
Такая красота вдруг ветром взвилась,
Что не было её милей, родней…


Мы пили чай вприкуску с листопадом,
Всплакнули вместе проливным дождём.
О, Осень — ты души моей отрада!
Богат душой, кто осенью рождён…


Когда она ушла, я очень долго
Смотрела в дверь, не смея дверь закрыть!
А с неба падал снег… На память только,
Рябины грусть и образ, что нельзя забыть.


Радомир
Илья Бестужев.

Интербеллум.


Отходит лето переспелое
В тональник охристых закатов,
И небо пахнет интербеллумом,
Хотя по-прежнему крылато.

Предчувствие грозы нечаянно
Накроет праздничные пьянки
Земли отчаянным рычанием
Да легким флером дизельпанка.

Плевать - Фемида ли, Беллона ли
Замкнут рубильник мирозданья,
И полыхающими кленами
Взорвутся души и дыханья,

И скажут критики дебелые,
Из пепла выдирая строфы:
"Они любили в интербеллуме.
Они не ждали катастрофы..."


Радомир
Игорь Царев.

У Тучкова моста.


Этот город (гранит - вода - и опять гранит)
Как награду носит северную звезду.
И на черный день свечи белых ночей хранит,
Так как видит солнце от силы сто раз в году...
Книгочей, привыкший к выездам и балам,
Старый франт, сумевший гордости вопреки
Научиться жить разрезанным пополам
Беспощадным течением времени и реки.
Холодна Нева и жилиста от дождя -
То с ленцой выгрызает черствый кронштадтский бок,
То мосты, как вставные челюсти, разведя,
Хочет Бога уже попробовать на зубок...
А цепные львы по набережным сидят
И следят за тобой с прищуром, мол, кто таков?
Будешь выглядеть как еда - и тебя съедят,
Не оставив на память и эха твоих шагов.
По весне во дворах-колодцах стоит вода,
Голубей на блокадных крышах победный гимн...
Но порой в темных окнах такая мелькнет беда,
Что и крох ее не дай Бог городам другим.


Радомир
Алла Арцис.

Мистер К.


«Кто ты, клоун?»
Сенька Аргентинецъ




«Мистеру требуется мистерия!», –
бормочет доктор уже за дверью,
за ширмой.
Руки доктора пахнут спиртом.
Лоб мистера
покрывается потом, как бисером:
врал – с понтом,
занимается спортом…
каким? – если б вы знали, доктор…

Мистер идёт в тратторию
есть тортилью с ростбифом
на открытой веранде.
Мистер не доверяет офисам,
не заглядывает в коворкинги –
ну чего ради…
«Ваша тортилья? –
Нате!»

Вот картина –
бабушка с внучкой на самокате –
фото дня:
девочка крупная, бабушка мелковата
даже для самоката –
сильно недорощенные слонята.
На ходу не устают повторять
что-то из букваря:
под какое-то «траляля»
типа «ча-ща», «жи-ши»...

Капучино у мистера с привкусом миндаля,
а тортилья – дрянь,
похожа на недопёкшийся блин.

И у мистера К опадает вчерашний грим
с усталой души.


Радомир
Снежный Рыцарь.

Поэтому.


Наивно считать, полагаясь на рост и вес, что ты – человек, а не древняя тварь из тьмы. Сиди себе в кресле и пей ледяной шамбрез, разглядывай молча знакомый узор стены. Играй, как другие, гофмаршал семи газет: воюй, не воюя, не зная, о чем – кричи. И верь, что потом, когда этот погаснет свет, послушный апостол тебе принесет ключи.
А там – ничего /да, я знаю – я видел сам/, сплошные руины оставленных городов. На римских холмах, две ладони прижав к глазам, не боги стоят – только хрупкая Мать всего.

Наивно считать, посмотревшись в сто семь зеркал, что ты – человек, а не древний беглец с небес. Здесь спрятано много такого меж серых скал, чего опасаются даже змея и крест. Поэтому ночью, когда замолчат
сверчки, и папские арфы в чехлы уберет пророк – послушай себя и желанья свои сочти, вписав их в законы /как водится, между строк/...
Смотри на себя или лучше совсем сотри, когда над тобой не летит этот легкий флаг: "Ты – древняя тварь, облаченная в плащ зари. Ты древний беглец. Переменчивый свет. Рыбак".

Нелепо считать, полагаясь на рост и вес... Нелепо считать, посмотревшись в сто семь зеркал... Вставай и иди, золотой не допив шамбрез. Найдешь свое имя – молчи. И держи удар.


Радомир
Павел Галачьянц.

Воспоминания о фортах.


Я молюсь, не умея.
И крещусь между слов…
На флагштоке темнеет
Тень двуглавых орлов!

Рад солёному ветру
В Прибалтийских лесах,
Где мальчишек – кадетов
Учат шить паруса.

А вдали у Кронштадта,
Словно брызги волны
Притаились в закате
Молчаливо форты…

Там цветёт кориандр
В скрипе ржавых цепей.
Над фортом "Александр"
Птичий крик веселей.

Здесь в сырых казематах
От темна до темна
В Ольденбургских палатах
Затаилась чума… *)

Льётся кровь на вакцину
Между колб и реторт.
Бой ведёт медицина
И ПЯТНАДЦАТЫЙ год.

Бьют копытами кони,
Жизнь по капле даря.
За звезду на погоне,
За народ и Царя!

Здесь играют без правил.
Всё идёт на Алтарь.
Форт с названием "Павел"
Годен к бою, как встарь.

В направлении заката
Смотрит главный калибр.
Охраняет фарватер
Пожилой канонир.

Невысокого роста,
В переплёте морщин,
Словно маленький остров
Вырос форт "Константин".

Я гляжу на фарватер –
Там, в туманной дали
На охрану в кильватер
Вновь идут корабли…

У Морского Собора
Меж чугунных оград
Я стою без убора
И крещусь невпопад.

И с футштоком сверяю
Свою меру высот. **)
Здесь на западном крае
Рядом с фортом "Кроншлот".

И солёны и грустны
Средь Кронштадских ветров
Неуёмные гюйсы
Меж крутых парусов!

В ожидании удара,
Глядя вниз на волну,
Легендарный Макаров
Просит: - ПОМНИ ВОЙНУ! – ***)

Чтобы помнили стоны
И кровавую грязь,
Пусть стоят бастионы
Под названием "Князь"!

Ну, а им на подмогу,
На положенный край
Встал всерьёз и надолго
Равелин "Николай"!

Так задумывал Пётр,
Встав у кромки болот.
Ради павших и мёртвых,
Ради тех, кто живёт…

2004 г.

*) В форте «Император Александр I» (или «Чумной») в Первую мировую войну велись работы по созданию противочумной вакцины, для чего использовалась кровь лошадей.
**) Кронштадский футшток, его отметка является нулевым отсчётом системы высот и глубин нашей страны.
***) Надпись на памятнике адмиралу Степану Осиповичу Макарову на площади перед Морским Собором в Кронштадте.


Радомир
Алексей Александрович Максимов.

Привет, московская синица...


Привет, московская синица!
И поделом тебе порхать,
пушистой грудкою гордиться
и сало русское клевать.

Игрушки вечности беспечной –
мы оба, но в тебе ещё
трепещет алое сердечко
так горячо, так горячо.

А я, как спутник Диомеда
мечусь, в безрадостном бою
добыв злосчастную победу
над верой в родину свою.


Радомир
Григоров Амирам.

Океанариум.


Тут, за акриловым стеклом,
Участок рифа многотонный.
Акул качает сквозняком,
И черви в трубках, как бутоны,

А рядом камбала, как блин,
На донном грунте распласталась.
Лежат пустые корабли
Из водостойкого состава.

Что снится в дырах брошенных кают,
О чём в ночи актинии поют?

Меня спросил узбек один,
Инспектор стекол запотелых,
Мужик, по имени Алим:
Откуда знаешь эти темы?

У нас ребята говорят -
Турсун и Наримон с Ботиром -
Ты был полжизни на морях,
Чтоб заработать на квартиру.

Я промолчал, но мог сказать в ответ,
Что половины жизни точно нет.

Что положил её, не вру,
(Пусть это выглядит и странно)
В провинциальную дыру -
Подобие Узбекистана,

Где снег нечистый в январе,
В воде - мазутные медузы,
Прилавок, баня, минарет,
И, пирамидами – арбузы.

В глухой, как пень, провинции совка,
Глядел на океан издалека.

Мне всё Сенкевич рассказал,
И все полжизни, без остатка,
Был только летний кинозал
"Смерть среди айсбергов", косатка

Где пальмы, чёрт возьми, в плодах?
Где попугайчики средь веток?
И где подкрашена вода
Ночным свеченьем ночесветок?

Где рыбки в масках-домино
Текут в коралловые норы?
И, будь я проклят, осьминог,
Кому показывает норов?

Промчался век, второй идёт за ним,
А мы с тобою - камбалы, Алим.


LisSB
Отикоти Мицунэ

Ах, осени туман - он не проходит,
Стоит недвижно, а в душе,
Где нет и проблеска,
Все замерло в тоске,
И даже небо дум - не хмурится в заботе.


Радомир
ООКА МАКОТО.

ГОРОДОК ТЁФУ V.


Живёшь в городе —
значит, есть у тебя в нём любимые места,
а ещё непременно любимый человек.
Иначе не выживешь.
Дети вырастают, и настаёт тот день, когда внезапно
родители с ужасом осознают,
что сами стареют.
И вот уж я — чужак, я странник, что стучится в незнакомый дом.
Далеко я ушёл, бродя по свету,
но в городе своём скрываю любимые места.
Скрываю любимого человека. С видом, будто нечего скрывать.
Ведь всё же главный в доме — я.
Но вот однажды утром я увижу, как тонкий свет струится
по затылку сына, который молча читает газету, и сердце защемит от нежности.
Удивление, смешанное с грустью.
Аккун, ужель и ты однажды дорастёшь до тех годов, когда идут в солдаты?


Радомир
Артём Николаевич Алексеев.

По оптимистичному прогнозу...


По оптимистичному прогнозу
Двигаться так хочется вперёд,
Обходя помеху и угрозу,
Не ступая в лужи и на лёд,

Пробку и затор в противоходе,
Не снижая темпа, миновать
И в одежде следовать погоде,
И дисконтных карт не забывать,

И идти по жизни как танцуя,
И лететь на байке с ветерком.
Да, конечно, этого хочу я!
Разве кто мечтает о другом?

Но в оптимистичные прогнозы
Бури и ошибки не вписать.
Всё ведь будет: боль и чьи-то слёзы,
И потерь, увы, не избежать.

Остаётся принимать как чудо
Каждый день дороги сквозь года.
Я везде однажды точно буду,
Только ты не спрашивай, когда!


Радомир
Иван Зеленцов.

Элегия.


...И вновь в осенней маешься тоске,
и мертвый лист летит, сорвавшись, мимо
напомнить - все висит на волоске,
все, что тобой так искренне любимо.
Тебе, тебе который мог посметь
счастливым быть, о прошлом не жалея,
в конверте желтом шлет открытку смерть.
Октябрь, куда ведут твои аллеи?
Покуда ветры набирают прыть,
трепещешь, словно тонкая осина.
Как в чистом поле ветками укрыть
свой хрупкий космос - женщину и сына?
Таким нездешним холодом сквозит
так горек запах сырости и тленья,
что ныне вся душа твоя - транзит
от Бога до стихотворенья.


Радомир
Игорь Джерри Курас.

Список простых мелочей.


Словами играть — как позвякивать связкой ключей;
не лучше ли дверь отомкнуть: за порог и свободен?
Ты можешь заплакать над списком простых мелочей,
а мелочь в кармане плаща — это кесарю, вроде.
Ты сам по себе — остальное прими и прости:
росток, пробивающий землю уже суверенен;
и держит пион новорожденный в чёрной горсти
всё то, что содержит закрытая почка сирени.
Будь с ними похож: тем, что с ними — и тем, что ничей,
и тем, что ты видел, как жёлтое солнце восходит;
и тем, что ты плачешь над списком простых мелочей,
а мелочь в кармане плаща — это кесарю, вроде.


Радомир
Борис Голубчик.

конец земли.


конец земли
две пары ног прошли
по гальке

волны отлив
а дальше корабли
и чайки

ветра ворчат
спускается закат
в ладони

но солнца круг
скользит из тёплых рук
и тонет

уходит свет
мерцает трафарет
причала

конец земли
но маяком вдали -
начало


gnom
Народный эпос 40-х

КОЛХОЗ "ЛУКОМОРЬЕ"
У "Лукоморья" дуб срубили,
Златую цепь в Торгсин снесли.
Кота колхозники убили,
И с голодовки испекли.

Богатырей со света сжили,
Им не поднять с гробов доски.
Русаку паспорта лишили,
А Русский дух сослали в Соловки.

Там на затоптанных дорожках
Стоит заморенный колхоз.
Избушку ту на курьих ножках
Сдает в аренду коммунхоз.

Там день и ночь мучений полны,
Чуть свет зарей сбегутся толпы,
На луг с объеденной травой.
И все начнут голодный вой

Поповна там, лишенка, тужит.
Что третий год нигде не служит.
И в ступе умершей Яги
Толчет жмыхи на пироги

Там чудеса, там люди в клетках.
Над клетками звезда горит.
О достиженьях пятилетки
Им сталин сказки говорит


Радомир
Ула Стихами.

Порочный круг.


это точно порочный круг.
всё запутано, в мыслях - ночь.
смотришь в зеркало, там твой друг,
не способный тебе помочь.

хуже ада - залечь на дно
и прожить там сто тысяч лет.
смотришь в зеркало, там темно,
а когда-то был яркий свет.

ты в молитвы: спасай же Бог,
я же верил в тебя всегда,
на коленях, сбиваясь с ног,
изнутри выжимал слова.

смотришь в зеркало, там ответ
отражается в бегстве глаз:
ты - удачный эксперимент,
всё получится не сейчас.

это точно порочный круг.
всё запутано. в мыслях - ночь.
смотришь в зеркало, там твой друг,
но с глазами врага точь-в-точь.


Радомир
Муса Джалиль.

Красная ромашка.


Луч поляну осветил
И ромашки разбудил:
Улыбнулись, потянулись,
Меж собой переглянулись.

Ветерок их приласкал,
Лепестки заколыхал,
Их заря умыла чистой
Свежею росой душистой.

Так качаются они,
Наслаждаются они.
Вдруг ромашки встрепенулись,
Все к подружке повернулись.

Эта девочка была
Не как все цветы бела:
Все ромашки, как ромашки,
Носят белые рубашки.

Все — как снег, она одна,
Словно кровь, была красна.
Вся поляна к ней теснилась: —
Почему ты изменилась?

— Где взяла ты этот цвет?
А подружка им в ответ:
— Вот какое вышло дело.
Ночью битва здесь кипела,

И плечо в плечо со мной
Тут лежал боец-герой.
Он с врагами стал сражаться,
Он один, а их пятнадцать.

Он их бил, не отступил,
Только утром ранен был.
Кровь из раны заструилась,
Я в крови его умылась.

Он ушел, его здесь нет —
Мне одной встречать рассвет.
И теперь, по нем горюя,
Как Чулпан-звезда горю я.


Радомир
Хубулава Григорий Геннадьевич.

История строга, как долг легионера.


Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить!
Мандельштам.



История строга, как долг легионера,
Построен вечный Рим, – храни его покой,
Пускай над ним горит недвижимая сфера,
В руке – тяжелый меч и камень под ногой.

Светильника огонь сияет в древнем храме,
Белеет стройный ряд незыблемых колонн,
И держится, высок, безмолвными рабами
Сурового труда неписанный закон.

Всё это сгинет в миг, и варварские орды
Проскачут по костям, свою являя прыть,
Заговорённый щит и нить стальную хорды
Сумеют разорвать и смогут проломить.

Отстанем за тобой в бессмысленной погоне,
Запутает следы досужая молва,
Останутся для нас лишь Катулл и Петроний,
Всё прочее – одни красивые слова.


Радомир
ДЕНЬ НАРОДНОГО ЕДИНСТВА



Который год справляем День Единства,

гордясь, храним суверенитет страны.

Избавившись от политического свинства,

стараемся быть демократии верны.

В нас зависти и злобы нет,

многострадальны мы, но не несчастны.

Всегда готовы дать ответ

по меркам, что стране подвластны.

Для всех друзей, в Единство вхожих, –

рука легка.

Для недругов, с их наглой рожей, –


«Калибр-НКа»!


Борис Калачев

4 ноября 2015 года
город Москва


Радомир
Шведов Александр Владимирович.

Письмо русского путешественника.


«Церкви их подобны нашим,
кроме того, что наверху стоит не крест, а петух, который должен напоминать о
падении апостола Петра». Н.М. Карамзин
Герцогство Курляндское в середине 17 века поучаствовало в колонизации туземных народов и даже основало одну колонию в Вест-Индии – на Тобаго и другую в Африке –на острове Джеймс.
Но затем им на смену пришли более крупные игроки.


…провинция в европах лучше чем
на прочих удаленных континентах,
с уютной скукой, кучею корчем,
где вам плеснут полынного абсента,
а двинешь севернее - Riga Black Balsam,
тут каждый здешний - поглотитель пива
(«приговорюсь», пожалуй, я и сам
к двум кружкам Алдариса)… За окном дождливо.

Приветлива Курляндская корчма,
когда в кармане двадцать лишних евро.
Здесь нашим газом греется тюрьма,
блюдут терпимость в отношеньи веры,
но только не в вопросах языка
великого могучего соседа.
Тут какбыэкономика хрупка,
но мастерят еще велосипеды
и в банки шпроты втискивают в ряд
перед отправкой в царскую столицу
(не дрейфите - не шлём мы продотряд,
как, кстати, охраняется граница?)

Да, про язык, - он прёт из всех щелей
в хороших ресторанах, на курортах.
Ну не на англицком же требовать борщей,
валяясь на песке в веселых шортах,
веля подать малиновый самбук,
ликеры для наивной институтки
и изрыгать из трех заглавных букв
(ну, отгадали? это вам не шутка!) -
таинственное слово – КВН.
Для тех, кто старше, тем оно понятней.
Что получили, братья, вы взамен,
помимо - независимой? - курятни.

А Масляков вас бросит невзначай,
что герцогству останется на чай?

Когда-то местный смешанный народ
под предводительством остзейских крепких немцев,
покинув мир умеренных широт,
отправился порабощать туземцев.

В Вест-Индии и Африке они
забрали пару махоньких колоний...

Надеялись - такие вы одни?
А с вами обошлись без церемоний...

Наш «хищник» оказался мелковат.
Колонии, конечно, отобрали
(они, как барышни на танцах, нарасхват -
какой изъян в общественной морали!)…

И стали сами этаким звеном
в большой имперской золоченой цепи.
и ведь не скажешь: вот и поделом
не намекнешь о странном рикошете…

Потом…да было разное потом.
Лишь волны не меняются у мола.
Напоминает мне о понятом
в витрине антикварного Спидола…

Кабак закрылся. И фонарь потух.
А, может, заблудилось отраженье.
На крыше кирхи ветреный петух
опять корит Петра за прегрешенья.


gnom
Сегодня уже четверг.
В четверг не дают обеты.
На причале стоит ковчег -
На него покупают билеты.
Ной продал свою лодку -
Альтруизм не в цене.
Капитан глушит водку,
Изменяет жене.
Сорок дней без земли -
Это больше не кара.
Круиз за рубли -
Вроде аксессуара.
Ковчег отплывает в шесть,
Пассажиры напьются в баре.
Тварей много, не счесть...
Но не каждая тварь в паре.
***
Анжелика Зарипова


Радомир
Винил.

А что потом?


Задумываешься над перечнем
побед, потерь из всех времён,
над опытом своим теперешним,
который прошлым изменён.
O старом дереве, которое
ты помнишь тонким стебельком,
о горьком кофе без цикория
и над стихами ни о ком
и ни о чём - привычка давняя -
молчи, своё в себе держи.
Полуразрушенное здание,
ночные тени-миражи
бредут путями пропылёнными
в лучах неспящих фонарей,
и звёзды яркие над клёнами.
Лафа - живи себе, старей,
подсчитывая преференции,
убытки, прочие дела.
Читай поэтов древней Греции,
написанное жги дотла,
не сравнивая с прошлым опытом,
попыткой слабой не губя
увиденное вскользь - а что потом?
и сказанное до тебя.


Радомир
Мария Махова.

Увы.


Человеку не нужно правды, совсем не нужно.
Дайте скрыться, с пейзажем слиться, ну что опять?..
Ну а важно, чтоб как-то всё же не стало хуже.
Ну а лучше, чтоб стало лучше, да где бы взять.

Человеку немного надо, но много надо.
Чтобы как-то само крутилось – и день, и год.
Ну а правда… А кто же знает, где нынче правда.
Может, правда – совсем не правда, а кто поймёт?

А желанья – да всем до лампы, что вы хотели.
Вы поели? Ну вот и ладно, не надо выть.
Человеку нужна свобода!..
Что, в самом деле?
Человеку нужна свобода?
Увы, увы.


LisSB
ИССА

Верно, в прежней жизни
Ты сестрой моей была,
Грустная кукушка… smile.gif


Радомир
Таня Акимова.

Сны каракала.


эпопея всегда на исходе — история спит
и сменяются сны, чем тревожнее, тем невозможней
пробуждение нового века в траве придорожной,
и от этого горше виденья безвинных терпил,
неумелых актёров, играющих роли свои
назубок, наугад пробираясь в священном тумане
бестолковой любви, повинуясь лишь звуку тимпана
да биению сердца соседа, но сердце сбоит,
и от этого путь удлиняется, точно спираль,
и дорога, свернувшись змеёю, ведёт в зазеркалье
безнадёжной степи, так в истории снов каракала
появляются люди, и им просыпаться пора.


LisSB
Ия

НАБОР СЛОВ

Не верь! Пожалуйста, не верь,
Когда тебя я убеждаю,
Спокойным голосом за дверь
С улыбкой милой провожаю.

Не верь, когда тебе кричу,
Когда слова морозят душу.
Не верь, когда вообще молчу.
Не верь, пожалуйста, не слушай!

Запутаю, сожгу мосты,
Упомяну Закон Всевышний!
Не верь словам, - они пусты,
Когда они без рифмы вышли.

Вся истина души в стихах.
Здесь правда всё, прочти, хоть, строчку!
Но ритмом бьет ответ в висках:
Ты не поверишь... - Ставлю точку.


Радомир
Скандалист.

Вечно серебристая дорога.


Млечным светом выстлана опушка.
Ровно полночь. Тихо. В тишине
Сыч кричит, да филин, как кукушка,
Жизнь считает где-то в стороне.

Мы с тобой – нечистой силы племя.
Выходи, родимая, к воде.
В полнолунье нам даётся время
Загадать вслед мчащейся звезде.

Выслушать ночного леса скрипы,
Шорохи, плеск волн у берегов,
Переливы да речные всхлипы
На границе странных двух миров.

Сшитые из эха мирозданья,
Лоскутки-обрывки грустных снов,
Бродят наши тени подсознанья
До утра, до первых петухов.

До восхода в небе горицвета
Яркого лучистого цветка
Наша песня снова будет спета,
Перезапуская ночь сурка.

Вечно серебристая дорога
Предлагает путь, что нам закрыт.
Почему – никто не знает толком.
Разве что одна из персеид.


gnom
С желтого песчаного откоса,
Где прошла звериная тропа,
Половодье приносило кости,
Кисти рук, ключицы, черепа.

На свободу их из заключенья
Выносила мутная вода.
Мы стояли ниже по теченью
На реке Сухарихе тогда.

Запах тленья, приторный и сладкий,
Вниз распространялся по реке.
Поутру проснешься – у палатки
Скалит череп зубы на песке.

В лагерях на быстрых этих реках,
Где срока не меньше десяти,
По весне расстреливали зеков,
Чтобы летом новых привезти.

Мы со спиртом поднимали кружки,
Поминая этих доходяг.
С той поры мне объяснять не нужно,
Что такое сталинский ГУЛАГ.

Александр Городницкий


Радомир
Михаил Анчаров.

МАЗ.


Нет причин для тоски на свете:
Что ни баба — то помело.
Мы пойдём с тобою в буфетик
И возьмем вина полкило,
Пару бубликов и лимончик,
Пару с паюсной и «Дукат».
Мы с тобой всё это прикончим…
Видишь, крошка, сгорел закат.

Видишь, крошка, у самого неба
МАЗ трёхосный застрял в грязи?
Я три года в отпуске не был —
Дай я выскажусь в этой связи.
Я начальник автоколонны.
Можно выпить: я главный чин.
Не водитель я. Всё законно.
Нет причины — так без причин.

Что за мною? Доставка добычи,
Дебет-кредит да ордера,
Год тюрьмы, три года всевобуча,
Пять — войны… Но это вчера.
А сегодня: Москву проходим,
Как ни еду — «кирпич» висит.
МАЗ для центра, видать, не годен.
Что ж, прокатимся на такси.

Два часа просто так теряю,
Два часа просто так стою.
Два раза караул меняют,
Два мальца строевым дают.
Молодые застыли строго…
Тут я понял, что мне хана:
Козырей в колоде немного —
Только лысина да ордена.

Что за мною? Всё трасса, трасса
Да осенних дорог кисель,
Как мы гоним с Ростова мясо,
А из Риги завозим сельдь.
Что за мною? Автоколонны,
Бабий крик, паровозный крик,
Накладные, склады, вагоны…
Глянул в зеркальце — я старик.

Крошка, верь мне, я всюду первый:
И на горке, и под горой.
Только нервы устали, стервы,
Да аорта бузит порой.
Слышь — бузит. Ты такого слова
Не слыхала. Ушло словцо.
Будь здорова! Ну, будь здорова!
Дай я гляну в твоё лицо.

Мужа жди по себе, упрямого.
Чтоб на спусках не тормозил.
Кушай кильку посола пряного,
Кушай, детка, не егози.
Закрывают. Полкруга ливерной!
Всё без сдачи — мы шофера!
Я полтинник, а ты двугривенный.
Я герой, а ты мошкара!

Ладно, ладно… Иду по-быстрому.
Уважаю закон. Привет!
Эдик, ставь вторую канистру,
Левый скат откати в кювет.
Укатал резину до корда —
Не шофёр ты, а скорпион!..
Крошка, знаешь, зачем я гордый?
Позади большой перегон.


Радомир
Gost.

Наречия.


Наивно, кротко, коротенько,
Голубоглазо - золотисто
Так ломко, грациозно, чисто,
Как развращенно - вожделенно.
И необычно, и досадно,
Нескладно, нестандартно, ну же,
Мерцанье, свечи, легкий ужин,
Все снято, сброшено, все смято.

Утро, прохладно, спорый завтрак,
Уверенно, стремглав, по делу.
Строго-отмеренно и верно,
И выверенно - хронометражно,
В снегах Москвы,
В высотных башнях,
Спешащей девочкой
Летела...


Радомир
Константин Михайлович Симонов.

Английское военное кладбище в Севастополе.


Здесь нет ни остролистника, ни тиса.
Чужие камни и солончаки,
Проржавленные солнцем кипарисы
Как воткнутые в землю тесаки.

И спрятаны под их худые кроны
В земле, под серым слоем плитняка,
Побатальонно и поэскадронно
Построены британские войска.

Шумят тяжелые кусты сирени,
Раскачивая неба синеву,
И сторож, опустившись на колени,
На английский манер стрижет траву.

К солдатам на последние квартиры
Корабль привез из Англии цветы,
Груз красных черепиц из Девоншира,
Колючие терновые кусты.

Солдатам на чужбине лучше спится,
Когда холмы у них над головой
Обложены английской черепицей,
Обсажены английскою травой.

На медных досках, на камнях надгробных,
На пыльных пирамидах из гранат
Английский гравер вырезал подробно
Число солдат и номера бригад.

Но прежде чем на судно погрузить их,
Боясь превратностей чужой земли,
Все надписи о горестных событьях
На русский второпях перевели.

Бродяга-переводчик неуклюже
Переиначил русские слова,
В которых о почтенье к праху мужа
Просила безутешная вдова:

«Сержант покойный спит здесь. Ради бога,
С почтением склонись пред этот крест!»
Как много миль от Англии, как много
Морских узлов от жен и от невест.

В чужом краю его обидеть могут,
И землю распахать, и гроб сломать.
Вы слышите! Не смейте, ради бога!
Об этом просят вас жена и мать!

Напрасный страх. Уже дряхлеют даты
На памятниках дедам и отцам.
Спокойно спят британские солдаты.
Мы никогда не мстили мертвецам.


Радомир
Алекс Добролюбов.

Петербург.


Все прямо, выверено, четко.
Свинцово, ни одной улыбки.
Как будто брошена решетка.
Иные очертания зыбки.

Нева и та течет, качаясь
в тюрьме из серого гранита.
И день никак не начинаясь
в Неву и канет, позабытый.

Чугун, железо, всюду ковка.
Нигде нет ни одной ошибки.
Помпезность, строгость, маркировка.
Все радости людские хлипки.

И лишь одна идет шальная,
как выпив колдовского зелья,
мир скальный ножкой попирая,
в фате нездешнего веселья.


Радомир
Казбек Чагаров.

Анахита и Красс.



— Что важнее всего в большой войне с Востоком?
— Лучше всего не начинать ее.
— А если начал?
— Если начал — не заходить далеко.
— А если зашел?
— Суметь унести ноги!..

Явдат Ильясов."Месть Анахиты".



Где рассветным огнем багровеет восток,
И обманом душа не прикрыта,
Где сплетаются смерть и рожденье в клубок,
Свои тайны хранит Анахита.

Тишина, только ветер гоняет пески…
Но порой жизнь меняла картины:
На бескрайних просторах звенели клинки -
Так решали свой спор властелины.

И кроваво мигал недоверчивый Марс,
И дрожали витые колонны,
И по древним пустыням неистовый Красс
На восток вел свои легионы…

Не проникнет в сознанье народный укор
Самопровозглашенной элите…
А с небес, затаивши в глазах приговор,
Наблюдала поход Анахита...

С каждым веком тиран не устанет мечтать
Беспредельно жестоко и гордо:
Развернуть солнца диск, вместе с временем, вспять,
И судьбу взять покрепче за горло.

Но, как прежде пылал неизменный восход,
Бил по взору светящейся лавой,
И упрямо когорты брели на восток
За добычей и призрачной славой.

А тщеславья мираж есть жестокий обман -
Значит, чаша терпенья испита,
И безжалостны грозные стрелы парфян -
Не умеет прощать Анахита!..

Под завесой плаща исторической мглы
Время скрыло сраженья кошмары…
Здесь померкли в песках римской славы орлы,
Только вОроны славили: «Карры!»

Видно, алчность свела полководца с ума,
Он не понял в кровавом безумстве:
АНАХИТА – ЛЮБОВЬ, а ЛЮБОВЬ – ЖИЗНЬ сама,
Ну а ЖИЗНЬ не прощает кощунства!..

Снова жуткой игрой забавляется власть-
Повторяется то, что забыто…
Солнце выжгло глаза твои жадные, Красс,
Зря затеял ты спор с Анахитой!..


Анахита – восточная богиня плодородия, любви, жизни.

Марк Лициний Красс (лат. Marcus Licinius Crassus; 115 — 53 гг. до н. э.) — древнеримский полководец и политический деятель, один из богатейших людей своего времени.
В 55 году до н.э. Красс был избран консулом, в качестве провинции ему досталась Сирия, где он предполагал начать войну с парфянами. В 54 году Красс переправился через Евфрат и занял ряд городов в Месопотамии. Возобновив наступление в 53 году, Красс потерпел поражение при Каррах и погиб.


Радомир
Сергей Мячиков.

Размышления под звёздным небом.


Со мной идут Кассиопея,
И Орион, и верный Пёс,
А размышляю о тебе я
Под неземным свеченьем звёзд.

Не счесть веков до тел небесных,
А до тебя рукой подать,
Но разделяющей нас бездны
Не одолеть, не оправдать.

Сыграет Лира песнь о вечном,
Взмахнёт крылом лихой Пегас,
Но нет в пространстве бесконечном
Звезды, светящейся для нас.


Радомир
Анна Островская.

Сильные люди


Брат


Сильные люди обычно ломаются молча.
Не ноют, энергия бьёт ключом, на губах - улыбка,
По жизни идут уверенно, мыслят точно,
Живут светло и даже учатся на ошибках.

На помощь придут, как только нужны кому-то,
Плечо подставят всегда, помогут подняться.
Но вдруг в какое-то самое обыкновенное утро
Их жизни окажется суждено оборваться.

И думаешь: почему? Вот так, без причины?
Ведь столько же было сил, и жизни, и планов!

Не плачут сильные. И не ноют Мужчины.
Ломаются.
Молча.
Однажды.
Пополам.

И только слабые женщины тихо плачут.
Их снами тревожит ночь воздушно печальными.
Им снятся их сильные и любимые мальчики,
Которым уже не судьба становиться старыми.


gnom

Я лежал, сливаясь с белизной подушек,
пропадая в коме много дней.
Смерть меня на этот раз добьёт, додушит –
я уже устал сражаться с ней…

…А душа бродила по полям сражений,
где когда-то сотворил я ад,
содрогаясь от тяжёлых выражений,
высказанных душами солдат.

Те поля в три слоя выстланы телами…
Смрад и черви…Миллионы мух…
Чёрной, грозной тучей, извергая пламя,
пролетает низко мрачный дух.

Тишина такая, что похож на скрежет
шелест копошащихся червей.
Этот шелест душу на кусочки режет…
Никого…Ни бесов…Ни чертей…

Тучи кружат низко…Часто сеет дождик,
отмывая мёртвых для Суда…
Кажется, что черви шелестят: "Ты тоже
попадёшь, когда-нибудь, сюда."

Все приходят к Богу, раньше или позже –
душу колотило и трясло –
и она, заплакав, закричала: " Боже!
Как же мне исправить это зло?!".

…Я лежал в гробу ухоженный, нарядный,
посреди громадного стола.
А душа, рыдая три недели кряду,
всё ждала…Ждала…Ждала…Ждала…
***
Александр Никифоров


Радомир
Юрий Иосифович Визбор.

Рассказ ветерана (Виталий Палыч).


Мы это дело разом увидали –
Как роты две поднялись из земли
И рукава по локоть закатали,
И к нам с Виталием Палычем пошли.
А солнце жарит, чтоб оно пропало,
Но нет уже судьбы у нас другой,
И я шепчу: "Постой, Виталий Палыч,
Постой, подпустим ближе, дорогой".
И тихо в мире, только временами
Травиночка в прицеле задрожит.
Кусочек леса редкого за нами,
А дальше – поле, Родина лежит.
И солнце жарит, чтоб оно пропало,
Но нет уже судьбы у нас другой ,
И я шепчу: "Постой, Виталий Палыч,
Постой, подпустим ближе, дорогой".
Окопчик наш – последняя квартира,
Другой не будет, видно, нам дано.
И серые проклятые мундиры
Подходят, как в замедленном кино.
И солнце жарит, чтоб оно пропало,
Но нет уже судьбы у нас другой,
И я кричу: "Давай, Виталий Палыч,
Давай на всю катушку, дорогой!"
...Мои года, как поезда, проходят,
Но прихожу туда хоть раз в году,
Где пахота заботливо обходит
Солдатскую фанерную звезду,
Где солнце жарит, чтоб оно пропало,
Где не было судьбы у нас другой,
И я шепчу: "Прости, Виталий Палыч,
Прости мне, что я выжил, дорогой".


Радомир
Алла Арцис.

Московский цирюльник.


"И входят в лабиринты
любви, стекла и камня.
О мой Гвадалквивир!"

Федерико Гарсиа Лорка




Зима поставила на паузу
метельный снегооборот –
Гвадалквивир впадает в Яузу
нездешней рыбой южных вод.

Его прозрачные, звенящие
потоки с горной высоты
принять в обьятья леденящие
спешат московские мосты.

Умягчить сон подушкой вьюжной
и одеялом снеговым –
с холодной ласкою ненужной
мосты смыкаются над ним.

Пролёты арок плавки, ковки,
Пока по грудь не замело.
Но выбит лёгкою подковкой
один, он вскинулся крылом –

ступени деревом обиты,
они тепло хранят ещё,
и там Хосе и Карменсита
друг друга прячут под плащом.

Ах нет – там Фигаро с Розиной!
А впрочем – так изменчив мир…
И отражает небо синим
не Яуза – Гвадалквивир.


Радомир
Александр Пугачёв.

Винни Пух и все, все, все...

(ЗАУМНЫЕ СТИХИ)


Если вдруг зачесался затылок,
Значит надо его почесать!..
Сколько нужно древесных опилок,
Чтоб стихи, как у Винни, писать?..
Можно время впустую потратить,
Можно кучу шедевров создать -
Всё равно умных мыслей не хватит,
Чтоб гордыню свою обуздать!..
И когда вдохновенье уходит,
Остаётся лишь выход простой –
Посмотреть, как забавнейше входит,
А потом превосходно выходит
И опять замечательно входит...
........................
СДУТЫЙ ШАРИК в ГОРШОЧЕК ПУСТОЙ!..


gnom
"Мне ночью снился страшный сон, и в нём я видел очень ярко,
сын Жириновского солдат, а дочь Лаврова санитарка.

Вот с автоматами бегут , две дочки Путина в атаку,
и нажимая на курок , кричат ,,за Родина за Папу !,,
Тут танк горящий на боку, а в нём Медведева сынок, и дочь отважного Шойгу достав его несёт в сан блок.

Зюганов внук, Зюганов сын наследник Матвиенко Вали, все как один пошли на фронт ,чтоб братья в НАТО не вступали ! Бегут в строю Ковальчуки и Ротенберги рядом, и рвётся Миллер на прорыв во фланг с газпромовским отрядом !

Открыл глаза потом закрыл, что за фантастика творится!? . Наверно зря смотрел ТВ, вот хрень подобная и снится."

С инета.


Радомир
Юрий Ключников.

ОНИ И МЫ.


Нам их пиджак и неуклюж и тесен,
Их раздражает наш простор и вес…
Они не понимают наших песен,
а мы их либеральный политес.
Нам скучен гвалт о пользе инвестиций,
жар биржи не живёт у нас в крови.
Душа жива погоней за жар-птицей,
тоской по правде, братству и любви.
Мы греемся в аду мечтой о рае.
И это тоже непонятно им,
как Русь до сей поры не умирает,
как мы её безжалостно храним.
Мы будем жить доколе в русском поле
родная песня излучает грусть
и русская учительница в школе
нам Пушкина читает наизусть.


вездеход
[quote name='Радомир' date='21.11.2021 - 22:56' post='254145']Михаил Анчаров.

МАЗ.
Нет причин для тоски на свете:

В 60-ых был на магнитофоне biggrin.gif


Радомир
Ольга Анстей.

НА РЕКА Х ВАВИЛОНСКИХ.


За окном февральский сумрак вырос.
Осторожно, не спеша,
Тихо-тихо запевает клирос.
Люди слушают, едва дыша.
На чужих, холодных, океанских
Тяжело катящихся реках,
На скалистых глыбах великанских,
С лютнями-подругами в руках —
Плакали мы, плакали без слова...
Что слова, когда нам запрещен
Наш зеленый, у Днепра святого
Многохолмный наш Сион ?
За окном февральский сумрак вырос.
Осторожно, не спеша,
Тихо-тихо чуть вздыхает клирос.
Тихо плачет каждая душа.
Как сберечь нам песню ? Бесприютней
Жизнь идет без песни на ущерб.
Негде нам повесить наши лютни —
Нет кругом родных дуплистых верб...
Средь немого хмурого сегодня,
Средь немых негреющих людей —
Как нам песню пронести Господню
По земли чуждей ?


Радомир
Сола Монова.

#С_кем_она?


C кем она? Она свободна.
Только очень крепкий чёрный.
Это модно – то немодно.
Мода даже на девчонок.


Все мы в чём-нибудь трофеи,
Кто – гордыни, кто – порока.
Если ты живёшь в кофейнях,
Значит, просто одиноко.


Всё должно быть очень модным:
От мобильников до смерти…
С кем она? Она свободна.
Сомневаетесь – проверьте.


Клокин
Похоже самый активный раздел.... biggrin.gif


Радомир
Сабир Абдулла.

Выучи русский язык.


Если ты хочешь судьбу переспорить,
Если ты ищешь отрады цветник,
Если нуждаешься в твердой опоре,
Выучи русский язык!


Он твой наставник — великий, могучий,
Он переводчик, он проводник,
Если штурмуешь познания кручи,
Выучи русский язык!


Русское слово живет на страницах
Мир окрыляющих пушкинских книг.
Русское слово — свободы зарница,
Выучи русский язык!


Горького зоркость, бескрайность Толстого,
Пушкинской лирики чистый родник,
Блещет зеркальностью русское слово —
Выучи русский язык!


Мир разобщенных безрадостно тесен,
Спаянных мир необъятно велик.
Сын мой, работай, будь людям полезен,
Выучи русский язык!


Источник: https://poemata.ru/poets/abdulla-sabir/vyuchi-russkiy-yazyk/


gnom
Мёртвые с факелами опять на марше.
Босиком по железной земле и лужам
Сто миллионов идут за старшим.
Он ведёт их сквозь ночь, тишину и стужу.

Мертвые за руки волокут детишек,
Крепкой хваткой к себе прижимая, тащат.
Мёртвые очень боятся вспышек.
Говорят, это дьявол на небе пляшет.

Искры копытами выбивает звонко.
От раскатов дрожит неживое сердце.
Мёртвый, сильнее держи ребёнка!
Говорят, эти вспышки крадут младенцев.

Мёртвые с факелами идут колонной,
Проклиная огни, что сверкают выше:
«Чёртовы вспышки – враги закона!
Разжужжались как мошки! Как пули свищут!»

«Звёзды лукавы» – постановил фельдмаршал,
Рассказал, что они предвещают горе:
Голову как-то мертвец поднявший,
Зарыдал и навеки ушёл из строя.

Был он когда-то патриотичным парнем,
Работягой без всяких живых мыслишек,
Предал колонну – сбежал обманом
В темноту, в свистопляску проклятых вспышек.

Мёртвые с факелами зачистят небо,
Разноцветных огней пресекут угрозу.
Мёртвые могут шагать без хлеба,
Не смущали бы только детишек грёзы.

Прячут все факелы, достают винтовки,
На зарницы смутьянам ответят грозы.
Бей по изменникам! Рви листовки!
Коллективным огнём напугаем звёзды.

Мёртвые с ружьями в небеса стреляют,
Рикошетит свинец о железный купол,
Вспышкам теперь ни конца ни края,
Освещают маршрут агрессивным трупам:

Мёртвые с ружьями маршируют в пропасть.
Прояснилось под светом огней во мраке:
В марше священном таится подлость,
Все солдаты в финале гниют в овраге.

Мёртвые с ружьями не глядят на бездну.
Бездна – выдумка, враки и козни вражьи.
Мёртвые! Бейте проклятых бесов!
Кто мерцает не в ритм, тот мешает маршу.

Вспышки танцующие летят по кругу.
Вдруг рванулся из строя один мальчишка:
Бросив отцову стальную руку,
Улетел в темноту, обратившись вспышкой.

Что разглядел он в переполохе света?
Почему устремился на зов огней?
Мёртвые мстят, не зная ответа.
Они видели: вспышки крадут детей.

Лин Яровой


Русская версия Invision Power Board © 2001-2024 Invision Power Services, Inc.

© 2002-2015 Форум судебных медиков
При копировании материалов сайта размещение активной ссылки на источник обязательно!