[Severina]

Протертый коврик под иконой,
В прохладной комнате темно,
И густо плющ темно-зеленый
Завил широкое окно.

От роз струится запах сладкий,
Трещит лампадка, чуть горя.
Пестро расписаны укладки
Рукой любовной кустаря.

И у окна белеют пяльцы...
Твой профиль тонок и жесток.
Ты зацелованные пальцы
Брезгливо прячешь под платок.

А сердцу стало страшно биться,
Такая в нем теперь тоска...
И в косах спутанных таится
Чуть слышный запах табака.

А. Ахматова

[Радомир]

Александр Михайлович Габриэль.

Лишь одна только фраза в запаснике:
"C'est la vie!.." -
осознанье бессилия.
Это значит -
окончились праздники
и во мгле растворилась идиллия.
Разменяв
на словесное крошево
учащенное сердцебиение,
мы оставили память
задешево
в неприглядном ломбарде забвения.
Эта грусть -
не из фильмов Рязанова.
Наше прошлое
стёсано, смолото...
Мы родимся, наверное, заново
на заброшенном полюсе холода,
в мире Кубрика,
Линча и Формана,
где безбрежны тоски полномочия,
где на знамени -
галльская формула
"C'est la vie!.." -
а в конце - многоточие.